Славянофильство, как оно есть

Напрасно одна из спорящих сторон в дискуссии приписывает только себе подлинный интерес к проблеме, только своему подходу сулит успех. Конечно же, тема важна и дискуссия своевременна. Нужна книга, и даже ряд книг о славянофилах. Назрела пора в многоаспектном изучении славянофильства, со всей полнотой материалов и характеристик участников этого течения. Перед нами целая система социологических, философских и эстетических идей. Она нуждается в соотнесении с традициями наиболее передовой русской общественной мысли, с опытом мировой философии.

Но теоретический уровень некоторых выступлений в дискуссии, приемы спора, как нам кажется, оставляют желать лучшего.

Тем, кто склонен считать славянофильство проблемой проблем сегодняшнего литературоведения, знамением времени, нужно напомнить вещи общеизвестные.

Обсуждение национальных истоков русской культуры не сезонная кампания. Оно у нас всегда велось, в любой серьезной работе. Об этом свидетельствуют хотя бы те достижения, которые есть в изучении древней русской литературы (напомним хотя бы труды Н. Гудзия, Д. Лихачева, В. Адриановой-Перетц). Это ведь плоды работы, которая шла на протяжении нескольких десятилетий. И в средней школе прививают уважительное отношение к русской культуре. О высшей школе, о филологах и историках, и говорить не приходится.

После Великой Отечественной войны на наших глазах все русское повысилось в цене во всем мире. Выход в космос убедил даже маловеров, что у России «особенная стать». Взаимосвязи, конгрессы славистов, туризм и многое другое постоянно приковывают наше внимание и внимание друзей за рубежом к неповторимым чертам жизни народов Советской России. И мы с радостью обобщаем сложные процессы общений, ибо и свое всегда лучше познается в сравнений.

После этого необходимого введения можно отмежевать некоторый круг менее спорных вопросов. Славянофилы внесли определенный вклад в русскую культуру. Киреевские собирали фольклор, К. Аксаков написал содержательную грамматику русского языка, монографию о Ломоносове. Совсем не нужны заклинания о том, что славянофилы были лично порядочными людьми и не без способностей. Есть еще один важный аспект, который представляет собой самостоятельную проблему: известно, как высоко чтят славянофилов в болгарских, сербских, македонских землях за то, что они в свое время горячо поддержали эти народы в борьбе против турок. Там эта проблема воспринимается в особом ракурсе национально-освободительной борьбы, вне интересующей нас полемики между западниками и славянофилами. То есть мы не хотим сказать, что все эти стороны в деятельности славянофилов не надо изучать. Но это или частные, или производные проблемы, а предметом спора, так сказать, его горючим материалом является общая, в рамках русской истории, оценка славянофильства как идейного течения.

Поэтому очень важно договориться о правильном отсчете мысли в спорах, чтобы не применялись разноприродные критерии, не смешивались различные плоскости. Например, на доводы идеологического характера, что Хомяков смыкался с панславизмом, не говорили бы нам: а зато Хомяков получил в Англии патенты за какие-то свои изобретения. Но ведь Хомяков и слово «англичане» всерьез выводил из «угличане»… Конечно, не в лобовом применении, а в разбросанном виде на всем пространстве полемики иногда встречается такого рода логика. Вырванная из контекста цитата, чисто внешняя, ассоциативная аналогия слишком часто дают себя знать в дискуссии. Образуются завалы на путях, решительно мешающие идти к истине. Конечно, славянофилы порицали отдельные стороны существующего строя, но причем тут некрасовский девиз «проповедовать любовь враждебным словом отрицанья»? Не многовато ли отхвачено? Шевырев, как и Белинский, скептически отнесся к попытке К. Аксакова отождествить Гоголя с Гомером, но можно ли позиции двух критиков округлить так: «в споре между Белинским и Аксаковым вокруг «Мертвых душ» Шевырев был на стороне Белинского»? Славянофилы были против «чистого искусства» и демократы были против, славянофилы были за тенденциозное искусство и демократы тоже. Но разве все это едино суть? А один из участников дискуссии даже признал «приоритет» К. Аксакова: он «раньше» Добролюбова и Писарева «провозгласил служебное значение искусства». Тогда уж лучше вспомнить о приоритете Рылеева и Кантемира. Они и по существу ближе к добро любовской и писаревской тенденциозности.

Некоторые участники дискуссии торопятся объявить рецидивами вульгарного социологизма попытки выработать четкие определения классовой сущности славянофильства. Конечно, скороспелые, «ругательные» формулы не помогают делу. Но с первой же статьи А. Янова повелась недосказанная, полная умолчаний и натяжек интерпретация «загадок» славянофильства, направленная в пику «каноническим стереотипам», которые якобы намертво опечатали славянофильство казенной печатью классовых определений и мешают теперь его изучению. Что славянофильство для нас не «терра инкогнита», подтвердила сама дискуссия; на поверку оказалось, что существует солидная и постоянно пополняющаяся советская библиография о славянофилах, хотя и нет обобщающих книг. Но не понадобилась ли эта эмоционально объявленная А. Яновым «терра инкогнита», чтобы развязать себе руки для «вольного» изучения славянофильства, без опоры на сделанное и утвердившееся? Однако без «окончательных», то есть определенных, классовых формул в науке не обойтись. И не следует критику-марксисту шарахаться от них.

Участники дискуссии разошлись во мнениях о происхождении славянофильства. С. Покровский, А. Дементьев, Б. Егоров считают славянофильство течением, возникшим в страхе перед революцией, в целом консервативным, объективно способствовавшим не ломке, а удержанию устоев, расширению патриархально-феодальных порядков. Другого мнения придерживаются А. Янов, А. Иванов и В. Кожинов. Славянофильство возникло как реакция на обожествление царской власти, славянофилы любили народ как «альфу» и «омегу»»всякого освободительного движения» (А. Янов); А. Иванов вообще отрицает, что славянофилы были напуганы революцией, так как не верили в революционные возможности русского народа: нельзя же бояться того, чего нет… А. Иванов в споре с Б. Егоровым предлагает формулу вывернуть наизнанку: как раз субъективно славянофилы старались укрепить строй, а объективно его разрушали.

Статья В. Кожинова, публикуемая в настоящем номере, с которой редакция журнала предварительно познакомила нас, может быть, является наиболее восторженной по отношению к славянофилам. В. Кожинов в очень высоких тонах оценивает заботу славянофилов о «высших началах» бытия, бесспорность их «самобытничества», которое, по его мнению, само по себе «не имеет определенной политической окраски», то ость бывают революционные «самобытники» и бывают крайне реакционные западники. Нам кажется такая постановка вопроса глубоко ошибочной. Она может родиться только в результате приблизительного истолкования самих понятий «славянофилы» и «западники».

Несколько уклончиво сформулировал свою позицию Л. Фризман, хотя он примыкает ко второй группе спорящих. Л. Фризман считает, что славянофильство «было следствием не страха перед революцией, а ее разгрома», то есть разгрома декабристов. Но эта фраза ничего не поясняет. В каком же отношении славянофильство было следствием разгрома, было ли оно продолжением борьбы в прямом смысле или исканием обходных путей, чтобы атаки не возобновились?

К славянофилам надо подходить с двух сторон, как это сделал В. И. Ленин при оценке Л. Толстого: надо установить, чьи интересы они отражали, и надо сопоставить их позиции с позициями самых передовых людей того времени.

Тогда мы увидим, что славянофилы были дворянскими либералами, которые в страхе перед революцией и чтобы разрядить обстановку пошли наперекор инертной официальной власти, захотели улучшить отношения между барином и мужиком в соответствии со своей морально-этической и религиозной теорией. Термин «дворянские либералы» не новый и, как все термины, условный. Но его надо закрепить в науке, он специфичен для русского исторического процесса, в котором дворяне вообще играли большую роль. Это была оппозиция внутри класса для спасения класса. И среди буржуазных либералов, то есть западников, было много помещиков. В эпоху реформ дворянские либералы и буржуазные либералы, то есть славянофилы и западники, сомкнулись в один лагерь и поддерживали мероприятия «сверху». Консервативно-охранительный смысл славянофильства тотчас же выступает наружу, как только мы их сопоставим с революционными демократами, поистине героически боровшимися за интересы народа и выносившими на себе всю тяжесть ударов самодержавия.

Мы вынуждены напомнить простые, самоочевидные истины, давно не новые в нашем литературоведении. Но некоторые из спорящих словно все это перезабыли. Обескураживающим, например, выглядит заявление А. Янова, что славянофильство вступило в борьбу «с деспотизмом, в условиях отсутствия сильной политической оппозиции». Как же так? А Белинский, Герцен, «петрашевцы», Чернышевский, Гоголь, вся литература критического реализма?!

Во многих статьях задается вопрос: как же быть с обличениями, на которые были способны славянофилы? Или их выпады не имеют цены, потому что были обличения более решительные? Очень часто цитируется записка К. Аксакова к царю Александру II, – в которой содержалось много резкостей по поводу русских порядков. Но разве можно не заметить, что в целом эта записка пронизана верноподданническим духом: пусть владыки возьмут себе власть, а русскому народу чужда сама мысль о политике, оставьте ему одну гласность. Славянофилы требовали созывов Земских соборов, но не для ограничения царской власти, а для совещания, чтобы мудрее править, они хотели ликвидировать крепостное право, но сохраняли владения помещиков и сельскую общину, чтобы барин и мужик полюбовно решали свои дела. Это и есть более сложная, рафинированная форма защиты строя.

Была ли только фарсом пресловутая любовь славянофилов к народу? Субъективно не была, а объективно была. Они искренне хотели улучшить участь народа. Тот, кто при Николае I требовал уступок и перемен, тот рисковал многим. Но славянофилы любили ими же идеализированный народ, народ Каратаевых, а не Пугачевых. Объективно они спасали не народ, а строй.

Исследователь должен точно указать, в какой именно ситуации, «откуда» и «докуда» оппозиционность славянофилов могла совпадать с оппозиционностью революционеров и демократов и где этот временный союз расторгался.