Скромность исследователя

Г. М. Гиголов, Драматургия М. Горького 1902 – 1906 гг. в современной ей критике и публицистике. Изд. Тбилисского университета, 1975, 320 стр.

«По одежде встречают…», а «одежда» у книги Г. Гиголова более чем скромная. Речь идет не только о ее обложке, но и о заглавии, которое может создать впечатление, что книга имеет чисто фактологический и описательный характер, в лучшем случае дополняя какими-то деталями уже известное из множества работ, публикаций и комментариев. Быстрый количественный рост литературоведческих работ, особенно диссертационных, имеет ту отрицательную сторону, что становится все труднее отличать самостоятельные исследования от компиляций, новаторские труды – от необоснованных претензий на новаторство. Если добавить, что Г. Гиголов на первой же странице своей книги заявляет, что «советское литературоведение располагает сегодня рядом превосходных трудов о драматургии Горького», а затем обильно ссылается на наблюдения и соображения своих предшественников, нередко умалчивая о том, какие существенные уточнения он в эти соображения и наблюдения вносит, станет ясна вся «невыгодность» его позиции. «Невыгодность» для него самого, но не для науки.

«По одежде встречают – по уму провожают». Внимательно прочитав книгу Г, Гиголова, каждый, даже из числа тех, на кого автор щедро ссылается, найдет в ней много нового и ценного для себя. Прежде всего, Г. Гиголов вводит в научный обиход немало такого, мимо чего прошли другие исследователи или чему они не придали должного значения. Поражает широта охвата материала, демонстрирующего все направления и течения критики и прессы, вплоть до церковных изданий, позиция которых была иной раз очень поучительной, – например, в оценке образа Луки и всей пьесы «На дне». Ценно и то, что Г. Гиголов выходит за рамки русской прессы, обращаясь, например, к печати Грузии.

Но еще более ценно то, что в книге Г. Гиголова широта охвата материала важна не сама по себе, а как путь к более глубокому пониманию драматургии М. Горького. Какой бы из его пьес ни касался автор книги – «Мещан» или «Врагов», «На дне» или «Варваров», – он каждый раз помогает нам, критически используя многочисленные и разнохарактерные отклики прессы, увидеть в горьковском произведении что-то новое или по-новому.

К числу забытых или почти забытых произведений марксистской литературной критики принадлежит, вернее, принадлежала до выхода рецензируемой книги статья Л. Северова (Л. Радина) «Объективизм в искусстве и критике», опубликованная после смерти ее автора, в конце 1901 года, в журнале «Научное обозрение». Конечно, самого Л. Радина нельзя отнести к числу забытых: об этом профессиональном революционере, талантливом ученом-химике, социологе и поэте, одно из произведений которого («Смело, товарищи, в ногу») стало популярным пролетарским маршем, писали многие. Упоминали многие и о его названной статье, но никто до сих пор не отмечал, что именно с нее началось разрушение легенд буржуазной критики о раннем творчестве М. Горького, о том, что его герои-босяки прямо выражали авторское отношение к жизни.

Г. Гиголов вроде бы не должен был обращаться к статье Л. Радина – ведь она была написана до начала драматургической деятельности М. Горького.

Но он к ней обратился, чтобы отметить очень важный момент – тот факт, что в этой статье, направленной против народничества и непосредственно опиравшейся на ленинскую критику народнического субъективизма, уже была намечена (в рассуждениях о «возвышающем обмане») не только проблематика, но и коллизия философской драмы «На дне»: «Логика мыслей Радина привела к постановке проблемы, в которой он как бы предугадал главную идейно-философскую ситуацию горьковской пьесы и, мало того, – решение вопроса о взаимоотношении «правды» и «лжи» в том направлении, в каком это сделал сам Горький!» (стр. 132).

Надо ли говорить, какое большое значение имеет указание на то, что самый замысел «На дне» возник в русле развития марксистско-ленинской мысли, и как помогает оно понять замечание М. Горького, что «На дне» создавалось в противовес народничеству.

У нас до сих пор возможны такие заявления: «Природа того шума, который возник вокруг постановки пьесы «На дне» как на сцене Московского Художественного театра, так и на сцене многих других театров России и зарубежных стран, теперь изучена настолько основательно, что ясно: легенда об этой пьесе как «вершине творчества Горького» была создана в идеологических целях, прежде всего, либерально-буржуазной критикой. Пьесой «На дне» хотели ослабить влияние на широчайшие народные массы, на рабочий класс таких горьковских шедевров, как повесть «Мать», пьеса «Враги» и первая его пьеса «Мещане»…» ¹. Вряд ли можно заподозрить в столь каверзных целях Франца Меринга, писавшего о пьесе «На дне» как о «создании подлинного и великого поэта», как о «гениальном произведении» ², и В. В. Воровского, считавшего, что эта пьеса – «одно из самых значительных произведений М. Горького» ³, не говоря уж о том, что, согласно широкоизвестным воспоминаниям Н. К. Крупской, «На дне» принадлежало к произведениям, которые нравились В. И. Ленину. Но даже если взять критику, враждебно относившуюся к М. Горькому, в ней сталкивались разные мнения о пьесе «На дне», и это убедительно показано в книге Г. Гиголова. Здесь не только раскрыто лицемерие буржуазно-либеральных похвал по адресу горьковской пьесы, но отмечены и те существенные оговорки, которыми сопровождались эти похвалы, и указано на те сомнения, которые раздирали буржуазных критиков, искренне поверивших в единство М. Горького и его Луки. Автор книги зорко подмечает: «…Самое существ единое, как подчеркивали некоторые критики, это то, что сам Лука не верит в свою ложь, что, вселяя в людей надежду, он сам знает о ее неосуществимости, что, проповедуя веру, – остается неверующим. Это последнее обстоятельство несколько расхолаживало буржуазных критиков» (стр. 78).

Могут сказать, что заявления вроде процитированных слов В. Прожогина – нечто из ряда вон выходящее, что такие вещи вообще не следует принимать всерьез. Действительно книга В. Прожогина исключительна по откровенности ее вульгарно-социологических позиций: в ней, к примеру, говорится о прославлении Человека в монологе Сатина: «Можно не сомневаться, что монолог понравился и эксплуататору, и эксплуатируемому, и рабочему… и деклассированному босяку, и даже… Уинстону Черчиллю…» ⁴ (последняя – чрезвычайно смелая – догадка ничем не подтверждена). Но если бы мы стали утверждать, что у нас уже изжита путаница вокруг «На дне», что прекратились попытки перетолковать ее и в абстрактно-гуманистическом и в вульгарно-социологическом плане, мы впали бы в «возвышающий обман». Не изжита еще и путаница вокруг пьесы «Мещане», особенно вокруг фигуры Нила, и стоит обратить внимание на многие наблюдения и суждения Г. Гиголова, показавшего, какой лакмусовой бумажкой явился образ Нила для критиков разных направлений. Столь же важен в книге и анализ различных мнений о героях «Детей солнца», о Надежде Монаховой в пьесе «Варвары» и т. д.

Конечно, когда речь в книге идет даже не о десятках, а о сотнях отзывов критики, не могут не возникнуть споры о некоторых из них. Спорной, в частности, представляется оценка Г. Гиголовым знаменитой статьи Г. В. Плеханова о пьесе М. Горького «Враги» – «К психологии рабочего движения». Г. Гиголов прав, когда равно отвергает и апологетическое отношение к этой статье, и односторонне-отрицательное, сводящее все ее содержание к меньшевизму и уличающее ее автора в «коварном» использовании пьесы лишь как повода для фракционной борьбы (стр. 305 – 306). Следовало все же обратить большее внимание на тот факт, что Г. В. Плеханов совершенно обошел в своем анализе «Врагов» образ Захара Бардина и тем самым обошел вопрос об отношении М. Горького к либеральной буржуазии. А ведь без этого нельзя было полностью раскрыть ни коллизии пьесы, ни отраженной в ней психологии рабочего движения. И это «упущение» было самым непосредственным образом связано с борьбой двух «тактик» в русской революции – ленинской, большевистской, с одной стороны, и плехановской, меньшевистской, – с другой. Не случайно поэтому Г. В. Плеханов не коснулся в своей статье и опубликованных незадолго до этого отрывков из переписки К. Маркса и Ф. Энгельса с Ф. Лассалем по поводу его драмы «Франц фон Зикинген» (хотя сослался на предисловие Лассаля к этой драме) – тех самых отрывков, которые В. И. Ленин использовал позднее в статье «Принципиальные вопросы избирательной кампании» для обличения меньшевистской тактики. Думается также, что, замечая: «…Андреевич, кажется, единственный, подметил присущую Нилу тягу к просвещению, к образованию» (стр. 34), не следовало упускать из виду письмо А. П. Чехова К, С. Станиславскому, где о Ниле сказано: «Это не мужик, не мастеровой, а новый человек, объинтеллигентившийся рабочий» ⁵. Очень важную черту Нила (то, что Г. Гиголов подчеркнул ее значение, – его несомненная заслуга) А. П. Чехов подметил еще более зорко, чем Е. А. Соловьев-Андреевич.

Более серьезные, принципиальные возражения вызывает то, что пьесу «На дне» Г. Гиголов называет «одним из самых ярких произведений критического реализма русской литературы», «высочайшим образцом критического реализма» (стр. 51). Хотя невозможно определить, в каком именно произведении родился социалистический реализм, и назвать точную дату его рождения, есть основания вести историю нового художественного направления с таких горьковских произведений, как «Песня о Буревестнике», «Мещане», «На дне», передавших острое ощущение начала новой исторической эпохи. Эти произведения не просто возвестили о близости революционной бури, а показали превращение людей рабочей массы из рабов в «хозяев жизни», превращение Человека из жертвы истории в ее творца. Недаром все это вызвало столько сомнений у представителей критического реализма, в том числе у крупнейших из них, сделав такими сложными (при несомненных взаимных симпатиях) отношения между ними и М. Горьким. Ведь сам Г. Гиголов пишет: «Для подавляющего большинства критиков не было сомнений, что с «На дне» начинается «новый» Горький…» (стр. 60). Ряд критиков (причем разных направлений) увидели «нового» Горького уже в «Мещанах». Если бы Г. Гиголов придал этому обстоятельству большее значение, некоторые его выводы получили бы еще более прочную опору и стали бы еще рельефнее.

Впрочем, вопрос этот остается до сих пор дискуссионным, возможны разные его решения. Одно бесспорно: появилось новое ценное исследование о М. Горьком, рассматривающее его творчество в контексте эпохи, в неразрывной связи с острейшей идеологической борьбой поры непосредственной подготовки и свершения первой русской революции. Мимо этой работы уже не сможет пройти ни один добросовестный исследователь горьковского творчества.

1. В. Прожогин. Проблематика труда в творчестве М. Горького и современность, «Вища школа», Киев, 1974, стр. 41.[↩]
2. Франц Меринг, Литературно-критические статьи, т. II, «Academia», М. – Л. 1934, стр. 296, 300.[↩]
3. В. В. Воровский, Литературная критика, «Художественная литература», М. 1971, стр. 240.[↩]
4. В. Прожогин, Проблематика труда в творчестве М. Горького и современность, стр. 48.[↩]
5. А. П. Чехов, Полн. собр. соч. и писем, т. XIX, Гослитиздат, М. 1950. стр. 225.[↩]