№10, 1990/Обзоры и рецензии

Символизм: искусство или быт?

Е. В. Ермилова, Теория и образный мир русского символизма, М., «Наука», 1989.

Книга Е. Ермиловой «Теория и образный мир русского символизма»во многом является итоговой – исследовательские усилия 70-х, 80-х годов здесь собраны и обобщены. Кроме этого, примечательно и стремление автора выйти за рамки устоявшихся представлений и оценок, выстроить единую эстетико-культурную теорию символистского искусства (и образа жизни), прежде всего в его младосимволистском понимании и преломлении. Заявленный в книге подход концептуален и серьезен и требует, как нам представляется, столь же принципиального обсуждения затронутых в работе проблем.

Книга Е. Ермиловой освещает, как указано в аннотации, «литературные, эстетические и философские проблемы русского символизма как ведущего направления начала века». Во вступлении автор устанавливает более узкие границы для того «философско-поэтического направления», которое является предметом исследования и нашло отражение «прежде всего в поэзии и в статьях А. Блока и А. Белого (а также небольшого круга их единомышленников), интенсивно развивалось затем в теориях и в поэзии Вяч. Иванова, организационно сконцентрировалось вокруг журналов «Весы»и «Золотое руно»(где впоследствии разразилась крайне ожесточенная внутренняя полемика) и к 1910 – 1912 годам уже подводило «итоги»и намечало «заветы»(с. 3).

Символизм не является, как считает исследовательница, собственно литературным направлением вследствие тех внутренних противоречий, которые помешали его представителям выработать общую платформу, а также потому, что символизм «прежде всего мироощущение и умонастроение»(с. 3). Одной из важнейших черт символизма как мировоззрения, по мнению автора, было «преодоление субъективизма, эстетизма и декадентства»(с. 3).

Некоторые из этих утверждений представляются нам спорными, как, впрочем, и сам принцип отбора материала, оставляющий за пределами данного исследования и эстетику, и философию символизма, что, собственно, можно определить одним словом – теория. А круг авторов, творчество которых более детально рассмотрено, не только не позволяет дать исчерпывающий анализ образного мира символизма, но и значительно обедняет его.

Определив границы своих исследований, автор приступает к разбору некоторых явлений, понятий и идей, имеющих прямое или косвенное отношение к символическому искусству. Прежде всего Е. Ермилова обращается к понятию «символ». Но отмеченная уже нами узость, оставляющая за пределами книги эстетические воззрения таких теоретиков символизма, как А. Волынский, В. Брюсов, Эллис, а также высказывания К. Бальмонта, Ф. Сологуба, И. Анненского, Г. Чулкова, не позволила исследовательнице дать полноценный, основательный анализ существующих в России на рубеже веков представлений о символизме и символическом искусстве. Представленный разбор концепций Вяч. Иванова и А. Белого, со ссылками на Вл. Соловьева, нельзя считать исчерпывающим, так как в нем не нашла отражения динамика развития идей этих теоретиков символизма, без чего нельзя обойтись, раскрывая особенности понимания ими символа.

Далее автор касается таких «внутренних проблем»символизма, как декадентство и эстетизм. Объявляя вопрос о декадентстве и эстетизме «одним из первостепенных вопросов в истории символизма, пронизывающим собой все более частные проблемы»(с. 25), автор тем не менее не пытается достаточно четко определить содержание понятий «декадентство»и «эстетизм», ограничиваясь предельно краткой характеристикой соотношения этического и эстетического в творчестве Блока.

Проблема преображения мира с помощью искусства, затронутая Е. Ермиловой, также предстает в несколько «урезанном»виде, так как ссылки на Вл. Соловьева, Вяч. Иванова, А. Белого, выборочное цитирование этих авторов не позволяют представить, хотя бы в общих чертах, те идеи, которые они разработали и исповедовали, без чего невозможно говорить о теории русского символизма. Автор не рассматривает такую эстетическую категорию, как творчество, – центральную в эстетике символизма; не определяет функции, содержание и специфику символического искусства. Трудно переоценить значение проблемы соотношения временных и пространственных форм в искусстве, синтеза этих форм в символизме, их градацию. Но даже классификация различных «видов»искусств, разработанная А. Белым, не упоминается. Категория памяти, мифотворчество, соборность (комплекс понятий, включенных в эстетику Вяч. Иванова) – какова суть этих понятий? В чем они продолжение философии и эстетики Вл. Соловьева, а в чем отход от нее? В данной книге ответа на эти вопросы нет.

Касаясь вопроса о задачах искусства, о соотношении искусства и жизни, свяэывгя его разрешение с проблемой эстетизма, автор упоминает философов, «осуждающих»и «предостерегающих»символистов, – С. Булгакова, С. Франка, Н. Бердяева. Возможно, обращение к их именам является в определенной степени подтверждением мысли автора о том, что не всегда претензии искусства «пересоздать жизнь»могут увенчаться успехом. Однако, ограничившись несколькими цитатами из работ данных философов, исследовательница не раскрыла – «не расшифровала»– содержания приведенных высказываний (таких, к примеру, как: «артистическое народничество»– С. Франк о Вяч. Иванове; «стилизованное православие»– Н. Бердяев о Флоренском). К тому же упоминание в ряду поэтов-символистов П.

Цитировать

Певак, Е. Символизм: искусство или быт? / Е. Певак // Вопросы литературы. - 1990 - №10. - C. 231-237
Копировать