Силы истории и судьбы людей

Беседа с корреспондентом еженедельника «Пщеглёнд культуральны («Prieglad kulturalny», 1961, N 47)

На русском языке опубликованы следующие произведения Л. Кручковского: «Кордиан и хам» (ГИХЛ, М. – Л. 1934; Изд. иностранной литературы, М. 1950); «Павлиньи перья» (Гослитиздат, М. 1936); «Избранное» (Изд. иностранной литературы, М. 1955); «Первый день свободы» (альманах «Современная драматургия», М. 1959, N 13), Пьеса поставлена в Москве Театром имени Станиславского.

Вопрос: Большинству зрителей, побывавших на новой постановке Вашей пьесы «Немцы» в Народном театре, понравилось, как решена здесь последняя сцена. Объяснение главных героев – революционера Петерса с профессором Зоиненбрухом – происходит не в квартире ученого (то есть событие лишено бытовой конкретизации), а как бы развертывается в несколько неопределенном сценическом пространстве: может быть, просто «где-то в III Рейхе».

Ответ: Я знаю, что некоторые критики считают, будто камерным решением заключительной сцены я в известной мере нарушил жизненное правдоподобие. Упрек, как мне кажется, неосновательный. У моих героев достаточно времени для такой беседы, даже если попытаться вообразить себе всю эту сцену чисто «житейски». Обратимся хотя бы к самому тексту пьесы: ведь все здесь говорит за то, что гестапо, только что побывав у Зонненбруха, не нагрянет к нему тотчас вторично. Да и в конце концов – у театра свои законы…

Вопрос: Не кажется ли Вам, что спор Петерса с Зонненбрухом как бы выходит за рамки главной проблематики пьесы? Работая над «Немцами», Вы, вероятно, уже стремилась к большей обобщенности, задавались и тогда вопросом о «границах свободы»?

Ответ: Во время войны, когда я находился в немецком лагере для военнопленных, я часто думал: а как ведут себя немцы дома? Каковы они – эти участники многих кровавых акций на оккупированных территориях – в кругу семьи, подле своих жен, детей, матерей, в обычной домашней обстановке? Что они думают в этот момент, о чем размышляют? Границы моей свободы и свободы моих товарищей по лагерю в то время были очерчены забором с колючей проволокой, а со всех концов Европы до нас доходили сведения о злодеяниях немцев, Я думал тогда: