Какой должна быть «История русской советской литературы»

Состоявшееся в Институте мировой литературы имени А. М. Горького осенью прошлого года совещание, посвященное обсуждению трехтомной «Истории русской советской литературы», открыл В. Щербина. Он говорил о том, что изучение сорокалетнего идейно-эстетического опыта советской литературы имеет большее научно-общественное значение. История – умный воспитатель литературной смены, сокровищница бесценного творческого опыта, который должен быть использован с максимальной пользой. Знание истории прошлых десятилетий помогает критикам и литературоведам лучше видеть и в сегодняшнем дне искусства, «в повседневных фактах и событиях, окружающих нас, главное направление развития, находить для современных явлений литературы подлинный исторический масштаб.

Необходимо объективное определение достоинств и недостатков трехтомной «Истории русской советской литературы», так как от этого во многом зависит дальнейшая деятельность историков советской литературы. Но ограничиваться этим не следовало бы. Наиболее плодотворным было бы такое обсуждение трехтомника, которое органически сочеталось бы с постановкой как общих, так и более конкретных проблем самой истории советской литературы.

Здесь опорой исследователям должна служить новая Программа КПСС. Она подсказывает литературоведению и критике несоизмеримо более крупные и совершенные «сходные научные измерения, чем те, которыми мы пользовались до сих пор. Здесь ключ к более углубленному решению многих основополагающих проблем художественного творчества. Это проблемы связи литературы с жизнью народа, воспитательной роли искусства, формирования и своеобразия нового героя, взаимоотношения классового и общенародного, социалистического гуманизма и общечеловеческого, национального и интернационального и др. Всесторонняя разработка этих важнейших теоретических проблем послужит основой для создания научных работ, более глубоко и полно освещающих творческий опыт советской литературы.

Л. Тимофеев привел в начале своего выступления такую цифру: за последние пять лет опубликовано более четырехсот книг, посвященных русской советской литературе. Цифра как будто бы весьма внушительная, но большинство вышедших книг – монографии, исследующие творчество того или иного писателя. Изучение русской советской литературы как исторического процесса

наиболее отстающая область нашей критики. Нельзя не сказать и о том, что 4/5 новых произведший литераторы не получают никакого отклика в критике. Конечно, главным в характеристике литературного процесса является осмысление его закономерностей, но важна и количественная мера, так как ока дает представление о широте и размахе литературного движения. Все эти слабости критики и литературоведения надо иметь в виду, оценивая трехтомную «Историю русской советской литературы», – авторам ее приходилось не столько обобщать и аккумулировать уже собранные наблюдения и выводы, сколько обращаться к малоизученному материалу. Трехтомник отражает общий уровень вашей литературной науки и критики. Вот почему многие вопросы – связь русской литературы с другими национальными литературами СССР, с зарубежной прогрессивной литературой, развитие журналистики, критики – не могли быть решены в этом издании» с достаточной полнотой и сейчас стоят перед нами как первоочередная задача. Обсуждение трехтомника показывает, что ему недостает органического сочетания историчности с анализом общих творческих проблем и жанров. Более глубокой и четной трактовки требуют проблемы романтизма в советской литературе, традиций и новаторства, нового гуманизма. Необходимо также более конкретно я многосторонне осветить деятельность литературных группировок, в частности такой сложной и противоречивой, как РАПП.

А. Мясников отметил, что по сравнению с другими многотомными историями литератур разных народов трехтомная «История русской советской литературы» обладает рядом преимуществ. Одно из существенных достоинств трехтомника – обилие фактического материала. Такой подробной хроники, которая служит опорой для обзорных и монографических глав, мет ни в одном издании подобного типа. При всех недостатках эта хроника будет служить денным пособием для исследователей советской литературы. Удача авторов трехтомника состоит и в том, что они опираются на ясную методологическую концепцию. Они стремятся показать, как советские писатели отражали жизнь народа, сами участвуя в строительстве социализма, как мудрая и требовательная рука партии направляла развитие литературы социалистического реализма.

Время настоятельно потребует переиздания трехтомника. Но для этого необходимо решить ряд проблем, в нем еще не решенных, исправить то, что не получилось в этом издании. Необходимо выделить в специальный раздел тот период развития советской литературы, который начинается XX съездом КПСС, ибо этот период имеет свои особенности, свои закономерности. Необходимо разобраться в некоторых проблемах эстетики и теории литературы. Вульгарная социология в Искусствоведении находила благоприятную почву в период культа личности Сталина. Появлялись произведения, которые были детализированным протоколом событий или плоской иллюстрацией известных положений. В них искусство лишалось творческого начала, пафоса открытия. Оценивая произведения той поры, авторы трехтомника как бы забывают, что подлинное искусство требует не только отражения жизни, но и художественных открытий. Они недостаточно подчеркивают, что генеральный путь развития нашей литературы определяли книга, которым присущ пафос новаторства, я этим обедняют картину.литературного процесса.

Необходимо при переиздании трехтомника значительно расширить раздел, посвященный эстетическим взглядам Ленина, учитывая новые документы и исследования. Надо показать, как на протяжении всей нашей истории, не только в 20-е годы, реализовались ленинские эстетические заветы. Более полного освещения требует и эстетический аспект проблемы партийности.

В. Ковалев, характеризуя выпуск трехтомника как «очень радостное явление», указывает на те достоинства труда, которые должны быть сохранены при последующих попытках создания истории советской литературы. Это – верная периодизация (правда, я последующих изданиях необходимо выделить период, начало которого датируется XX съездом КПСС); сочетание глав обзорных и монографических, позволяющее полнее, богаче, многограннее осветить литературный процесс; это тип обзорной статьи, предложенный Л. Тимофеевым; это богатство фактического материала. Приемлема также основная методологическая установка; раскрытие взаимосвязей литературы с жизнью народа и характеристика литературы как средства отражения действительности и воздействия на нее. Однако трехтомник не свободен и от серьезных упущений. Основной – явно недостаточная связь между содержанием обзорных глав и материалом глав монографических. Монографические главы должны не дублировать, а дополнять обзорные. Существенная слабость трехтомника заключается и в том, что ряд помещенных в нем глав не является работами Исследовательского характера, а представляет собой пересказ того, что уже известно (таковы, например, главы Л. Поляк о Серафимовиче и В. Щербины о Толстом, повторяющие прежние работы этих авторов). История советской литературы должна быть исследованием, а не компиляцией.

А. Метченко полемизирует с А. Мясниковым, утверждавшим, что в основе трехтомника – правильная и пешая общеметодологическая концепция. Он считает, что во введении к первому тому необходимо » было четко и определенно изложить исходные методологические позиции, которые затем служили бы ориентиром авторам других глав. В трехтомнике не всегда выдержан принцип историзма, даже в лучшем, первом томе авторы отступают от этого принципа, недооценивая идеологическую борьбу в литературе 20-х годов. Что же касается последующих периодов развития советской литературы, то здесь идеологическая борьба и вовсе приглушена. Показать характер и формы идеологической борьбы на каждом этапе развития литературы – это показать, как крепло единство советских писателей, какую огромную роль сыграла в этом процессе партия.

Слабость обобщающей мысли – один из серьезнейших недостатков трехтомника. Авторы не сумели раскрыть, как воплощается на каждом историческом этапе такой основополагающий принцип, как тесная связь литературы и искусства с жизнью народа. Не показано, каким содержанием на каждом этапе наполняется принцип народности литературы, как обогащается он с развитием нашего общества. Особенно заметны эти слабости в последнем томе. Очень уязвим обзор А. Синявского литературы Великой Отечественной войны, так как у автора порой исчезает интерес к идейному содержанию литературы, к жизни, определявшей развитие искусства. Эта глава не раскрывает богатства патриотической темы.

В третьем томе много говорится о многообразии литературы, о своеобразии художника. Но не объясняется, в чем это своеобразие заключается, и не отмечается, что мы принимаем не всякое своеобразие.

М. Пархоменко положительно оценивает трехтомник, не соглашаясь с теми выступлениями в печати и на совещании, в которых ставилась под сомнение методологическая концепция труда, его авторы обвинялись в дегероизации советской литературы. Острота дискуссии вокруг третьего тома объясняется тем, что литература этих лет еще не стала историей, именно здесь сталкиваются различные мнения, всегда сопровождавшие процесс развития литературы. Недостаток трехтомника – в единообразном построении всех томов. А ведь периоды, отраженные в разных Томах, существеннейшим образом отличаются, – нельзя их втискивать в одну и ту же структуру. В третьем томе нет единства между обзорными и монографическими главами, он не дает представления о том, какую эволюцию претерпевают отдельные жанры, (явно поверхностна, например, характеристика драматургии Великой Отечественной войны).

Но какой же должна быть история советской литературы? Прежде всего она должна быть написана сообразно тем внутренним закономерностям, по которым развивается литература, – нельзя рассматривать искусство просто как иллюстрацию жизни, История литературы должна стать историей движения, развития эстетических идеалов общества, развития и видоизменения художественных форм. Только в этом случае история литературы будет подлинной истерией того особого вида отношения к действительности, которым литература и является.

Необходимо также раскрыть связи русской литературы с литературами национальными, тот ширящийся процесс взаимообогащения литератур, свидетелями которого мы являемся. Сейчас уже нельзя исследовать историю русской советской литературы в отрыве от других национальных литератур страны.

Рассматривая проблемы периодизации истории литературы, говорит Я. Эльсберг, следует иметь в виду, что именно национальные гении выражают с наибольшей интенсивностью исторические тенденции народного развития и определяют своим творчеством важнейшие этапы литературного процесса. Следует думать о периодизации истории советской литературы, исходя прежде всего яз роли таких крупнейших писателей, как Горький, Шолохов, Маяковский, Твардовский. При этом надо учитывать, что литературные периоды не механически сменяют друг друга, порой они развиваются параллельно. Я. Эльсберг отмечает важное достоинство статьи А. Синявского – анализ ряда явлений литературы в единстве содержания и формы. Признавая положительное значение трехтомника в целом, выступающий присоединяется к А. Метченко: он также считает, что труду недостает обобщающей мысли.

С. Штут, ссылаясь на некоторые выступления авторов третьего тома, отмечает, что они судят свой труд неоправданно снисходительно. Они просят учитывать тот уровень науки, который был в момент создания трехтомника.