№3, 1982/Обзоры и рецензии

Сибирские портреты

Ю. Мастков, Портреты. Литературно-критические статьи, Новосибирск, Западно-Сибирское книжное изд-во, 1961, 288 с.

Книга Ю. Мосткова «Портреты» – как бы избранное известного новосибирского критика, более тридцати лет посвятившего литературе Сибири. К своему 60-летию, которое Ю. Мостков отмечал в прошлом году, он пришел с солидным багажом наработанного: кроме нескольких книг («Вторая встреча», «Анатолий Иванов», «Умное сердце»), множества статей и рецензий, участия в составлении сборников стихов и прозы, за его плечами многолетняя редакторская работа, которая занимает большое место в его жизни и отразилась в его деятельности как критика.

В сборник вошло лишь немногое из написанного за последнее десятилетие. Здесь статьи о сибирских поэтах-фронтовиках, о дилогии М. Рассказова «Страницы жизни», о творчестве Ю. Магалифа и три литературно-критических очерка: «Путь Вивиана Итина», «Творчество Н. Яновского», «Лирика Леонида Решетникова». Последние по существу – конспекты монографических книг, В силу их завершенности, четкой концептуальности они, на наш взгляд, вполне могут быть развернуты в монографии. По крайней мере два из них – о В. Итине и Л. Решетникове.

Сборник выстроен по хронологическому принципу, в, соответствии с годом рождения писателя, как сказано в аннотации. Он начинается очерком об одном из зачинателей советской литературы в Сибири – В. Итине и заканчивается очерком творчества Л. Решетникова как самого «молодого» из всех «героев» книги Ю. Мосткова.

Такой принцип, во-первых, дает возможность отразить важнейшие моменты истории развития литературы в большом сибирском крае, как бы панорамировать здешний литературный процесс, пусть эскизно, а во-вторых, так как интересы Ю. Мосткова не сосредоточены только на поэзии или прозе и пишет он о тех, кто часто выступает и как поэт, и как прозаик, а то и как критик одновременно, по жанровому, например, признаку «Портреты» выстроить было бы невозможно.

Не только книги поэтов или прозаиков «похожи» на их авторов. И в трудах критика отражается не одно лишь мировоззрение, литературные, художнические пристрастия, но всегда угадывается его душевный строй, мир чувств, даже характер. И это, наверное, одно из важнейших свидетельств принадлежности критики литературе как ее части, общности ее природы с чисто художественным творчеством. В сборнике «Портреты» за фигурами его «персонажей» просматривается еще и портрет самого автора статей и очерков.

«Тогда, под Ржевом, я, командир взвода противотанковой батареи, не знал, что Леонид Решетников воюет где-то поблизости» (стр. 210), – так вспоминает Ю. Мостков обстоятельства, в которых впервые попались ему на глаза стихи красноармейца Л. Решетникова. Комвзвода и комбатом артиллерии прошел Ю. Мостков войну с 1941 года до ее конца. Нечасто он вспоминает это время в своих работах, но пафос воинского братства ощутим во многих из них, что сообщает главам, например о Л. Решетникове, о сибирских поэтах-фронтовиках, взволнованную интонацию, особую сердечность.

«Работа над рукописью свела меня с Михаилом Игнатьевичем» (стр. 177), – говорит Ю. Мостков о встрече с замечательным писателем-самородком, хлеборобом сибирского села Фирстово М. Рассказовым. «Постепенно передо мной открывалось множество дел, заботивших Рассказова» (стр. 179).

За такими строчками – огромная, кропотливая работа в качестве редактора с автором дилогии «Страницы жизни». Потому так хорошо, досконально знает Ю. Мостков-критик, что именно вошло в нее из жизни села, чьи судьбы из односельчан Рассказова отразились в ней, как преломилась судьба самого Рассказова в его дилогии.

В манере изложения Ю. Мосткова, в его анализе текстов, в характеристиках того или иного литературного явления нельзя не почувствовать высокого градуса душевности, человечности, не увидеть – влюбленности критика в литературу. Отсюда высокое уважение, с которым он относится к таланту, к творчеству. Отсюда же и стиль его. Он неровен, подчас можно подосадовать, видя, как критик словно бы укрывается за расхожей формулировкой, боясь внести субъективный момент в свои оценки, но такая опасливость все же лучше легкости, авторской размашистости, заигрывания с читателем. Ю. Мостков скорее «недодаст» собственной индивидуальности, чем позволит форме изложения заслонить мысль. Не случайно он отметит, что В. Итин-критик, например, был категоричен по отношению к писательской «претенциозности, литературному кокетству, самомнению и самодовольству» (стр. 64). У Л. Решетникова он одобрительно обратит наше внимание на фразу: «Пишу не модно и не броско…» (стр. 287). В статье о Н. Яновском подчеркнет близкий ему самому принцип, когда критика, «в первую очередь, интересует, во имя чего написаны повесть или роман, что утверждает иди отрицает автор, какое место в жизни людей может занять его творение» (стр. 124).

Первый очерк в книге, о В. Итине, погружает в атмосферу литературной жизни Сибири, связанную с именами В. Зазубрина, Л. Сейфуллиной, Е. Пермитина, В. Правдухина, – в историю литературы Сибири, которая возрастала под постоянным вниманием и заботой М. Горького. В этой главе приведено множество фактов постоянной творческой связи сибирских литераторов с Горьким, его внимания к «первым огнелюбам» (стр. 3) – писателям, объединившимся вокруг журнала «Сибирские огни». Добротное знание истории литературы Сибири, творчества окружавших В. Итина писателей сделало возможным создать такой емкий портрет разнообразно талантливого писателя, проследить путь В. Итина-поэта от подражания символистам, условно-романтической стихии к подлинной поэзии, несущей романтику борьбы, объективно охарактеризовать прозу, очеркистику, критику В. Итина.

Полемизируя с отрицательными оценками повести В. Итина «Страна Гонгури», Ю. Мостков убедительно доказывает, что при всех ее недостатках это была одна из первых серьезных попыток нашей фантастической литературы поставить «проблемы социального и морально-этического плана нарисовать картину грядущего, произнести приговор миру социальной несправедливости» (стр. 18). Ю. Мостков высоко оценивает В. Итина как зачинателя полярной темы в нашей литературе, как одного из первых, кто освоил у нас тему труда летчиков, показывая, как трансформировался романтизм писателя под воздействием жизни, как все глубже вникал он в социальные процессы действительности.

К числу бесспорных достоинств работы Ю. Мосткова – и это свойственно не только его последней книге – относится его умение увидеть в том или ином «местном» литературном явлении часть общенационального литературного процесса. Особенно органично эта черта критика проявилась при анализе творчества поэтов: в главе о поэтах-фронтовиках, о Л. Решетникове.

В статье «Поэты в солдатском строю» критик обращает внимание на сибирский колорит многих стихов таких поэтов, как Г. Суворов, Б. Богатков, стремившихся воплотить особенности сибирского характера, воспитанного специфическими условиями жизни. Но именно в стихах, написанных на фронте, сильно прозвучала мысль о Сибири как неотъемлемой части России, хотя очень остро чувствовали сибиряки свою отдаленность от «малой родины».

Раскрывая жанровые особенности поэзии фронтовиков, анализируя своеобразие художественных средств, близость к поэтическому репортажу, возникновение в связи с обстоятельствами фронтовой жизни поэтических циклов, объединенных одним героем, подмечая тождество в этой поэзии лирического героя и автора, – для доказательства своих положений критик черпает примеры не только из стихов сибиряков, утверждая тем самым общность творческих задач, стоявших перед поэтами всей страны. Подробно останавливаясь на связи творчества Л. Решетникова с поэтикой А. Твардовского, А. Суркова, М. Луконина, обнаруживая воздействие Н. Тихонова на раннее творчество Л. Решетникова, Ю. Мосткой также демонстрирует эту общность, это единство.

При анализе поэзии Ю. Мостков привлекает широкий материал, его мысль здесь движется особенно свободно. По глубине анализа стиха, по чувству, наконец, выливающемуся при этом анализе, мы понимаем, что поэзия есть пристрастие критика.

Многое в творчестве того или иного писателя Ю. Мостков объясняет его жизненным опытом, биографией. Это давняя особенность работы критика, сказавшаяся, например, еще в его яркой статье конца 50-х годов о романе К. Седых «Даурия», Восхищаясь одаренностью М. Рассказова, богатством его душевной жизни, критик отмечает, что творческой удаче, успеху дилогии «Страницы жизни» в огромной степени способствовало то, что ее автор всю жизнь трудился на той земле, о которой пишет, среди прототипов своих героев, прекрасно знает все сельские проблемы. Рассказов писал с позиции земледельца, запечатлевая «поэзию сельскохозяйственного труда как его участник, а не со стороны» (стр. 182). «По всем внешним приметам, – замечает Ю. Мостков, – дилогия М. Рассказова – художественное полотно, а по своей сути она в значительной степени документальна» (стр. 182), – в устах критика это высокая похвала. В прозе Ю. Магалифа он также обнаруживает сильное воздействие личного жизненного опыта писателя, сказавшегося не только в тематике и проблематике, но и в выборе жанра, показывает, как этот опыт воплощается в произведении, как отражается он в системе образов.

Тот же принцип и в анализе творчества Л. Решетникова, поэта, верного своей главной теме – теме армии. Личный опыт определил творческие судьбы и особую поэтику фронтовиков.

Ю. Мостков ценит и уважает факт. Критик считает нужным дать подробный «послужной список» В. Итина, Н. Яновского, привести краткие биографии поэтов-фронтовиков. Такая «справочность» работы делает ее весомой, солидной.

Некоторым главам книги Ю. Мосткова можно было бы пожелать более широкого исторического и литературного фона. Можно поспорить с некоторыми его оценками суждений, например, Н. Яновского, не всегда, на наш взгляд, убедительными, как в случае анализа Н. Яновским «Ватаги» Вяч. Шишкова. Здесь хочется скорее все-таки поддержать мнение Д. Фурманова, а не Н. Яновского. Но главное не это. К читателю пришла хорошая, добротная книга, написанная о сибирских литераторах и дающая представление о многих явлениях в литературной жизни страны.

Цитировать

Богатко, И. Сибирские портреты / И. Богатко // Вопросы литературы. - 1982 - №3. - C. 212-215
Копировать