«Сибирика» М. К. Азадовского

М. Азадовский, Статьи и письма. Неизданное и забытое, Западно-Сибирское книжное изд-во, Новосибирск, 1978, 240 стр.

Известный революционер Д. А. Клеменц, сосланный в Сибирь, обрел здесь вторую родину и к началу XX века стал одним из крупнейших исследователей и знатоков необъятного и малоизученного края. Своему преемнику и единомышленнику А. А. Макаренко он перед смертью подарил очень дорогую для себя реликвию – китайские шахматы из слоновой кости – с наказом, чтобы шахматы эти и позже перешли в достойные руки. В 1941 году они оказались у М. К. Азадовского: «Шахматы Д. А. Клеменца, подаренные А. А. Макаренко, 1909 г. Подарены профессору М, К. Азадовскому 24 августа 1941 года. А. Макаренко.

На добрую память о Клеменце и Макаренко».

Факт этот, сообщенный В. Бахтиным («Сибирские огни», 1962, N 3), уже сам по себе говорит о большом вкладе известного советского литературоведа и фольклориста, археолога и библиографа М. Азадовского в сибиреведение. И вот в конце 1978 года, когда ученому исполнилось бы 90 лет, Западно-Сибирское книжное издательство выпустило книгу его статей и писем, поднимающих важные вопросы литературы и фольклора Сибири.

Следует сказать, что к богатейшему наследию М. Азадовского Западно-Сибирское издательство обратилось не впервые. Большая часть первого тома «Литературного наследства Сибири» (1969) была отдана переписке ученых-сибиреведов и писателей с М. Азадовским. Письма, эти представляли огромную ценность не только для изучения литературного процесса Сибири, но и для всего советского литературоведения. Хорошо известны появлявшиеся ранее и в последующие годы в самых различных изданиях (журналы «Новый мир», «Сибирские огни», сборник «Литература и фольклор Сибири», только что вышедший сборник Пушкинского дома АН СССР по проблемам фольклористики) публикации и интересные работы Л. В. Азадовской, неутомимо исследующей завершенные и незавершенные труды ученого.

Чем же объяснить столь устойчивый интерес к научному наследию М. Азадовского? Прежде всего, конечно, тем, что работы его отличались высоким мастерством и профессионализмом. Он прошел в свое время настоящую филологическую школу, среди его учителей – А. А. Шахматов, С. А. Венгеров, С. Ф. Ольденбург. Все его исследования, начиная от первых, принесших ему признание ученого – фольклориста, – «Ленские причитания» (1922), «Сказки Верхнеленского края» (1925), – и кончая его главной книгой – двухтомной «Историей русской фольклористики», сборником «Статьи о литературе и фольклоре», изданных уже после смерти ученого, отличаются прежде всего глубокой филологической культурой.

Каждая из работ М. Азадовского, касалась ли она фольклора или декабристского движения, истории литературы Сибири или взаимодействия фольклора и литературы, включала в научный оборот огромный фактический материал, без которого и в последующие годы невозможно было получить достаточно полное представление по затронутой проблеме. Так было с вышеназванными работами, так это было и с «Очерками литературы и культуры Сибири» (1947), с историко-библиографическим обзором «Затерянные и утраченные произведения декабристов», который опубликован в 59-м томе «Литературного наследства» (1954).

Новый свет на научное наследие М. Азадовского проливает и рецензируемая книга. Во-первых, на ее страницах опубликовано до двух десятков писем ученого к А. Н. Турунову, С. Я. Гессену, Г. Ф. Кунгурову и другим, две статьи «Сибирская сказочница Н. О. Винокурова», «Утраченный фольклор», ранее не публиковавшиеся. Во-вторых, практически недоступны современному читателю, хотя они и публиковались ранее, другие три статьи – о сибирских поэтах Е. Милькееве, М. Александрове и «Русская былевая традиция в Сибири и на Алтае». Наконец, чрезвычайно важен обзор Л. В. Азадовской «Из научного наследия М. К. Азадовского (Замыслы и начинания)», заключающий книгу. Ценность этой работы, как справедливо пишет автор предисловия и составитель книги Н. Яновский, «не только в том, что она расширяет наше представление об интересах ученого, но прежде всего в том, что она позволяет современным деятелям науки, особенно молодым, извлечь предметный урок, подхватить какую-то неразработанную тему, продолжить работу в уже намеченном направлении».

В новой книге М. Азадовского собраны статьи о литературе и фольклоре Сибири; публикуемые здесь письма теснейшим образом связаны с проблемой сибиреведения. Казалось бы, это обстоятельство должно было придать сборнику характер локального издания, не выходящего за пределы краеведческой литературы. Знакомство с книгой убеждает в том, что это не так.

Обратимся хотя бы ко впервые публикуемым статьям «Сибирская сказочница Н. О. Винокурова» и «Утраченный фольклор». В них обосновываются важнейшие принципы изучения фольклора, его взаимодействия с литературой. Первая из этих статей убедительно доказывает, сколь важна сама личность исполнителя произведений фольклора. Здесь развивается один из важнейших принципов русской фольклористики – повышенный интерес к носителям устного народного творчества. Ученый намечает несколько типов сказителей, каждому из которых свойственна определенная манера, художественный почерк. «Так вопрос о личности сказителя, – заключает свою статью М. Азадовский, – неизбежно перерастает в вопрос о художнике» (стр. 110).

Известно, что именно М. Азадовский одним из первых настаивал на изучении фольклора как явления искусства, до него «оставались в тени вопросы чисто художественные, оставались не разработанными и недостаточно учтенными вопросы формальной структуры» произведений устного народного творчества.

Надо ли напоминать, что понятие «фольклоризм писателя», то есть степень и характер влияния на художника произведений устного народного творчества, введено в научный оборот М. Азадовским. И ныне проблема взаимообогащения литературы и фольклора стала одной из центральных, широко исследуемых современным литературоведением проблем.

Основополагающими оказались и важнейшие принципы М. Азадовского по изучению культурных и литературных традиций Сибири. В статье «Русская былевая традиция в Сибири и на Алтае» он далек от узкоакадемического рассмотрения этой проблемы. Убедительно, со многими фактами в руках ученый полемизирует с видными исследователями Сибири – с А. П. Щаповым, Н. М. Ядринцевым, Г. Н. Потаниным, – которые склонны были скептически оценивать традиции русского народного творчества в Сибири.

М. Азадовский на основе собственных археологических и фольклорных экспедиций, научных изысканий, высказываний других исследователей подвергает полному пересмотру такой скептический взгляд. Он с полным сочувствием приводит слова писательницы Авдеевой, сестры Николая Полевого: «…Быть может, нигде, кроме северной России, не сохранилась так старая Русь, как в Сибири» (стр. 118). Ныне, когда готовится многотомное издание фольклора Сибири, когда проведено несколько успешных экспедиций ученых СО АН СССР и в самых различных районах Сибири обнаружены ценнейшие памятники древнерусской книжной культуры, такой вывод следует считать научно доказанным. А ведь к заключению этому М. Азадовский пришел еще четыре десятилетия тому назад!

Нелегкой была и задача ученого, когда он в 1922 году писал очерк творчества забытого поэта Сибири Е. Милькеева, автора единственной поэтической книги, уничтожающе оцененной В. Белинским, и нескольких журнальных публикаций, оцененных современниками более чем сдержанно. И сам Азадовский должен был заметить, что «у Милькеева – ни одного вполне выдержанного стихотворения» (стр. 35).

Тем не менее исследователь, далекий от грубого социологизирования, убедительно ставит забытого поэта в контекст социальной действительности тез лет, находит точную характеристику эпохи поэтической, «Эпоха Милькеева, – пишет Азадовский, – эпоха следующего дня после смерти Пушкина, эпоха поэтического затишья, малых поэтов» (стр. 30 – 31), Наконец, тонкий эстетический анализ скромного наследия поэта позволяет заявить, что путь Милькеева шел от Бенедиктова через Тютчева к самосознанию. Поэтическое бытие Милькеева только начиналось. И главной его заслугой останется то, что он одним из первых смог оценить одинокую музу Тютчева. «Милькеев – первый тютчевианец, и в этом значение и смысл того обола, который внес в русскую литературу наш несчастный земляк» (стр. 39).

Столь же интересен и поучителен очерк творчества другого сибирского поэта, М. Александрова, написанный М. Азадовским в 1938 году. Нет в этих очерках стремления подтянуть исследуемых поэтов-сибиряков к каким-то известным вершинам. А ведь этим не только грешили, но и сейчас нередко грешат пишущие о подобных литературных фигурах своего любимого края.

К тому же необходимо добавить, что последующие авторы, обращавшиеся к именам Е. Милькеева и М. Александрова уже в наши дни, мало что могли добавить к характеристике их поэзии, данной несколько десятилетий тому назад М. Азадовским.

Книга известного сибиреведа, появившаяся четверть века спустя после его смерти, весьма органично вписывается в современные фольклористику и литературоведение. И в этом, пожалуй, главная причина негаснущего интереса к научному наследию М. Азадовского.

г. Омск