№8, 1984/Жизнь. Искусство. Критика

С полувековой дистанции

Историческое значение Первого всесоюзного съезда советских писателей поистине громадно. Он открыл собой эпоху развития советской литературы в условиях победившего социализма. Он стал событием, способствовавшим теснейшему политическому, идейному, духовному сплочению писателей – отныне членов единого Союза писателей СССР – на основе глубоко воспринятых ленинских принципов жизнесозидания я строительства новой культуры. Впервые перед лицом всего мира съезд продемонстрировал важнейшее свойство советской литературы как литературы многонациональной, интернационалистской по духу, как единого социально-духовного организма.

Чрезвычайно значителен идейно-теоретический вклад съезда (с докладом М. Горького в центре!) в советскую литературу и общеэстетическую мысль, в осмысление сущности и природы творческого метода нашего искусства – метода социалистического реализма.

Читая материалы съезда, ясно ощущаешь атмосферу знаменательного рубежа в жизни советской литературы. Рубежа не между «низшим» и «высшим» ее этапами, – о молодой нашей литературе первого послеоктябрьского пятнадцатилетия мы уже научились говорить с тем уважением и восхищением, которого заслуживают лучшие ее создания, – но между этапами разного исторического характера. В конечном счете это относится и к критике: сколь ни приснопамятны применительно к 20-м – началу 30-х годов ее недостатки, обусловленные и теоретической молодостью большей части кадров, и издержками борьбы литературных группировок, но уже деятельное, авторитетное участие в ней Луначарского, работа ряда будущих видных ученых-литературоведов делают критику того временя достойной серьезного к себе отношения. Однако по совокупности целого ряда причин переход в новое качество был для нее особо настоятельной, остро назревшей необходимостью.

В съездовском выступлении И. Луппола, тогдашнего директора Института мировой литературы, – а оно и было посвящено вопросам критики, – можно довольно отчетливо видеть и некоторые следы «вчерашнего» понимания отдельных явлений и проблем, и самое главное – те идеи и положения, которые верно предвосхищали и очерчивали пути «завтрашнего» развития критической мысли, пути, по которым она движется и в наше время.

«Вчерашнее» – это, например, неожиданная для нынешнего читателя трактовка философа и поэта Г. Сковороды как мистика, которым он вовсе не являлся. При всей сложности и своеобразии своих взглядов это выдающийся просветитель и, в общем, даже рационалист XVIII века, один из основателей демократической традиции в украинской культуре нового времени. (Обмолвка, странная именно для И. Луппола, вдумчивого историка философии и литературы, но довольно характерная для распространенной в те годы методологии, склонной сводить все сложные и противоречивые явления к одному – и, что представлялось наиболее «целесообразным», – негативному знаменателю.) Отголосок «вчерашнего» – это и свойственное многим критикам тех лет преувеличенное и расширенное значение, которое придавалось понятию мастерства писателя в подразумеваемой «двучленке»: идейность – мастерство. Оратор, правда, имел в виду не только мастерство слова, но и «мастерство мысли». Все «дело именно в мастерстве», – заключал он, говоря о современной теме в тогдашней литературе. Все дело состояло, однако, в том, что понятием мастерства здесь невольно заслонялись такие этико-эстетические основы, без которых нет художника-реалиста, и в их числе – видение, ощущение, понимание жизненной правды и безусловная ей преданность, гуманистическая страсть и совесть писателя, его убежденность и искренность – все, что иные теоретики почитали излишними сантиментами в литературном деле, предполагающем, на их взгляд, искусную «художественную обработку» заранее данных, известных творцу идей.

В рассуждениях И.

Цитировать

Новиченко, Л. С полувековой дистанции / Л. Новиченко // Вопросы литературы. - 1984 - №8. - C. 47-52
Копировать