№6, 2016/Теория литературы

Русский формализм во французском освещении: смена репутаций, академические традиции, контекст

На сегодняшний день о формализме и формалистах столько всего написано как за рубежом, так и в России, что трудно не повториться в стремлении сказать новое слово. Прав был В. Эрлих, более двадцати лет назад заметивший, что «ретроспективный взгляд на русскую формальную школу — большая и сложная тема» [Эрлих 1992: 3]. За прошедшие с тех пор годы она ничуть не уменьшилась и не упростилась, если учесть общее количество посвященных ей исследований [Хализев, Холиков 2015]. Одно из последних — книга французского слависта, профессора университета Париж-Сорбонна (Париж IV) Катрин Депретто «Формализм в России: предшественники, история, контекст» (М., 2015).

Этот авторизованный перевод оригинального издания «Le formalisme en Russie» (Paris, 2009), выполненный В. Мильчиной, по форме представляет собой монографию, а по сути — сборник разрозненных статей (всего их шестнадцать), которые — за исключением одной, составившей главу «Борис Яковлевич Бухштаб (1904-1985) и его «Филологические записи» (1927-1931)», — публиковались с конца 1970-х по 2013 год, но были переработаны и дополнены. Несмотря на это, в тексте остались повторы. Впрочем, за них автор специально извиняется перед внимательными читателями.

Не обошлось и без редакторских промахов, о которых следует сказать сразу, дабы не сводить весь последующий разговор о книге к неблагодарной ловле «блох». Так, хрестоматийная работа Ю. Тынянова «Проблема стихотворного языка» (1924) вырастает до «Проблем стихотворного языка» [Депретто: 280]. В главе «Литературная критика и история литературы в России в конце XIX и начале XX века» перепутана дата рождения Д. Мережковского (указан 1866 год вместо 1865-го) [Депретто: 42]. Здесь же переводчик (видимо, при попустительстве редактора) превращает Л. Толстого и Ф. Достоевского из «тайновидцев» плоти и духа в «провидцев» [Депретто: 42]. Надо заметить, что слово «провидец» в трактате Мережковского, о котором идет речь, вообще не фигурирует.

В библиографии некорректно приведены выходные данные труда А. Евлахова «Введение в философию художественного творчества. Опыт историко-литературной методологии», третий том которого был издан в 1917 году не в Варшаве (как два предыдущих: 1910-1912), а в Ростове-на-Дону [Депретто: 43]. В названии работы С. Венгерова «Основные черты истории новейшей русской литературы» (1897) слово «история» пропущено [Депретто: 86]. Еще одна неточность — в дате публикации работы Б. Эйхенбаума «Теория «формального метода»». Дважды [Депретто: 103, 120] указан 1925 год вместо 1926-го [ср. Эйхенбаум: 509]. Наконец, ошибочно сообщаются страницы работы М. Бахтина «Проблема формы, содержания и материала в словесном художественном творчестве» с отсылкой к первому тому «Собрания сочинений» ученого. Правильный интервал — 266-325, а не 265-365 [Депретто: 140].

Принципиальными для историко-научного труда лакунами отмечены и некоторые постраничные примечания. Например, непонятно, почему для первого англоязычного издания книги В. Эрлиха «Русский формализм: история и теория» (1955) дается отсылка к русскому переводу (1996), а для знаковой работы Оге А. Ханзена-Леве «Русский формализм: методологическая реконструкция развития на основе принципа остранения» (русский перевод — 2001) указано только оригинальное издание 1978 года. Или, скажем, желающие подробно узнать о деятельности сторонников марксизма в литературной критике адресуются только к диссертации М. Окутюрье «Теоретические проблемы марксистской литературной критики от зарождения до 1932 года» (1980) [Депретто: 34]. Во французском издании это еще можно объяснить, но для русского читателя было бы неплохо также назвать не менее важную, но более доступную диссертацию М. Михайловой «Русская литературная критика марксистской ориентации (1890-е — 1910-е гг.)» (1996).

С еще одним примером умолчания сталкиваемся в сноске о Ю. Оксмане, где сказано, что «глубокий анализ наследия этого исследователя и общественного деятеля до сих пор не осуществлен» [Депретто: 124]. Далее выборочно приводятся материалы об ученом до 2006 года. Между тем за последнее десятилетие вышел ряд серьезных работ М. Фролова (ИМЛИ РАН), который на основе архивных разысканий защитил диссертацию «Проблемы текстологии в научном наследии Ю. Г. Оксмана» (2013) и подготовил для журнала «Вопросы литературы» несколько важных публикаций (2011, № 2; 2013, № 4; 2015, № 3). Наконец, странно, что «Историческая поэтика» А. Веселовского цитируется по устаревшей и утратившей актуальность книге 1940 года, а не по современному научному изданию «Избранное: Историческая поэтика» (2006), где впервые труд ученого реконструирован в соотнесении с авторским замыслом.

Несмотря на то что монография Депретто представляет наследие формалистов в контексте истории русской культуры, даже в переводном варианте она сохраняет ориентацию в первую очередь на западного читателя. В этом отношении напрашивается параллель с недавней книгой Д. Сегала «Пути и вехи: русское литературоведение в двадцатом веке» (2011), выросшей из статьи, писавшейся по просьбе Ж. Нива для многотомной «Истории русской литературы». Однако близость данных работ не только в их «социальном заказе», но также в превознесении формализма и структурализма над всем остальным, что было в отечественной науке о литературе ХХ столетия. Собственно говоря, книга Депретто начинается с того, что автор выделяет два наиболее богатых, с ее точки зрения, периода: «замечательное десятилетие» (1919-1929) (формула П. Анненкова по отношению к эпохе 1838-1848 годов, которую заимствует Г. Винокур в письме к Б. Эйхенбауму, написанном 23 декабря 1943 года, после похорон Ю. Тынянова) и «ренессанс 1960-х годов» [Депретто: 5].

В этой связи продуктивно говорить о формализме в контексте проблемы написания современной истории русского академического литературоведения ХХ века. Всестороннее изучение знания, накопленного приверженцами разных методологических установок, поможет глубже понять и уточнить содержание и предмет литературоведения как развивающейся научной дисциплины, смысл ее категорий, или «ключевых слов», место среди родственных наук и в культуре в целом. Кое-что в этом направлении уже сделано. Оставляя за скобками учебные пособия, можно безоценочно назвать коллективные труды «Русская наука о литературе в конце XIX — начале XX в.» (1982), «Литературоведение на пороге XXI века» (1998), «Наука о литературе в ХХ веке: история, методология, литературный процесс» (2001), «Русское литературоведение ХХ века: имена, школы, концепции» (2012). Осмысление и систематизация наследия отечественной науки о литературе ушедшего столетия — процесс длительный и трудоемкий. Будем надеяться, что наши суждения, спровоцированные книгой Депретто, станут реальным поводом для профессиональной дискуссии по решению этой насущной и масштабной задачи.

* * *

Формализм как проблема может быть очерчен в нескольких контурах. Прежде всего, требует прояснения ситуация с резкой сменой репутации этой литературоведческой школы. Как известно, долгое время формалисты практически не имели поддержки вне своего узкого круга. В. Шкловский небезосновательно говорил о том, что он и его единомышленники шли «сквозь свист и хохот» [Шкловский 1983: 139]. Оппонентами формализма были не только марксисты (В. Переверзев, Л. Троцкий). Весьма критически о формализме высказывались литераторы, далекие от марксизма (С. Аскольдов, А. Белый, А. Горнфельд). Пожалуй, самое весомое, аргументированное критическое слово о формализме до официальных гонений на него было сказано в книге П. Медведева (М. Бахтина) «Формальный метод в литературоведении» (1928).

В русском зарубежье того времени к формалистам тоже относились весьма скептически, чтобы не сказать сильнее. Об этом, в частности, свидетельствуют статьи В. Ходасевича и Г. Адамовича. В 1930-е годы (и далее до середины 1950-х) в СССР формализм был объявлен опасным врагом. В ход шли идеологические и политические ярлыки: буржуазность, позже — космополитизм. Конец формальной школы был предопределен. Большую роль в ее реабилитации, как известно, сыграли структуралисты. Значимым событием стал выход книги «Хрестоматия по теоретическому литературоведению» под редакцией И. Чернова (Тарту, 1976), представлявшей собой умело сделанную подборку опорных формулировок Шкловского, Тынянова, Эйхенбаума и других ученых. Образцовыми в отношении научно-справочного аппарата (в первую очередь комментария) стали отдельные издания работ формалистов: в 1969-м две книги Эйхенбаума («О поэзии» и «О прозе»), в 1977-м сборник статей Тынянова «Поэтика. История литературы. Кино».

Однако формализм претерпел испытания двоякого рода — гонениями и модой. В перестроечное время дала о себе знать его безудержная апология, которая шла по нарастающей вплоть до конца ХХ века. Суждения лидеров формальной школы часто канонизировались, подавались как некие окончательные, абсолютные истины. Напомним, что в одной из сравнительно недавних статей говорилось, что до формализма в литературоведении будто бы существовало только «преднаучное» знание [Дмитриев, Левченко]. Но несколько лет спустя на страницах того же журнала высказывалась иная, отмеченная критичностью точка зрения на формализм: воинствующая агрессивность была сознательной линией поведения формалистов, их платформа являлась идейной, а ранние декларации сходны с официальными лозунгами («прежде чем объединяться, необходимо размежеваться», «кто не с нами, тот против нас») [Гиндин].

Ныне все чаще предпринимаются опыты беспристрастного обсуждения формальной школы. Первые шаги в этом направлении были сделаны на страницах одного из «Тыняновских сборников», где ученым предлагалось ответить на вопрос об их отношении к формализму. Ответы давались очень разные: «самая влиятельная» школа (В. Шмид), «без русской формальной школы современное литературоведение представить просто невозможно» (Е. Душечкина), «все более явственно уходит в прошлое» (Б. Гаспаров), «реальное значение — сегодня достаточно скромное» (М. Шапир). Наследие формалистов, утверждал М. Ямпольский, следует «подвергнуть «переписыванию», критической «деконструкции»» — такова «одна из насущных задач современной филологии» [Анкета…]. Однако и более острые высказывания о формалистах весьма многочисленны до сих пор. У них, по словам С. Бочарова, «поиск литературности в литературе вел к чему-то вроде ее стерилизации» [Бочаров 2007: 627]. С. Сухих назвал поэтику формальной школы «технологической». В ней поэт, по мнению ученого, предстает лишь «безличным исполнителем воли внутрилитературных законов» [Сухих: 106].

Наблюдаемая полярность в оценках формальной школы свидетельствует о желательности непредвзятого взвешивания (вне крайностей тотальной апологии или полного неприятия) всех pro et contra на основе привлечения как можно большего количества фактов. Не только научных текстов и критики, но и мемуаров, переписки, дневников. В своей книге Депретто стремится именно к этому, однако избежать апологии ее главных героев, увы, не всегда удается.

Между тем затронутая проблема касается не только формалистов.

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №6, 2016

Литература

Анкета к 100-летию со дня рождения Ю. Н. Тынянова // Тыняновский сборник: Седьмые Тыняновские чтения. Рига; М., 1995-1996. С. 9-86.

Батюшков Ф. Д. М. Метерлинк и Глеб Успенский о справедливости // К свету. Научно-литературный сборник. СПб.: Тип. И. Н. Скороходова, 1904. С. 233-250.

Бочаров С. Г. Сюжеты русской литературы. М.: Языки русской культуры, 1999.

Бочаров С. Г. Филологические сюжеты. М.: Языки славянских культур, 2007.

Веселовский А. Н. Из введения в историческую поэтику. Вопросы и ответы // Веселовский А. Н. Избранное: Историческая поэтика / Вступ. ст., коммент., сост. И. О. Шайтанова. М.: РОССПЭН, 2006. С. 55-80.

Гиндин С. И. Первый конфликт двух поколений основателей русского стиховедения // Новое литературное обозрение. 2007. № 4 (86). С. 64-69.

Гинзбург Л. Я. Человек за письменным столом: Эссе. Из воспоминаний. Четыре повествования. Л.: Советский писатель, 1989.

Гинзбург Л. Я. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. СПб.: Искусство, 2011.

Депретто К. Формализм в России: предшественники, история, контекст / Авториз. перевод с франц. В. Мильчиной. М.: НЛО, 2015.

Дмитриев А., Левченко Я. Наука как прием: еще раз о методологическом наследии русского формализма // Новое литературное обозрение. 2001. № 4 (50). С. 195-245.

Евлахов А. М. Введение в философию художественного творчества. Опыт историко-литературной методологии. В 3 тт. Т. 1. Варшава: Тип. Варшавского учебного округа, 1910.

Ефимов Н. И. Социология литературы: Очерки по теории историко-литературного процесса и по историко-литературной методологии. Смоленск: Смоленский гос. ун-т, 1927.

Иванов Вяч. Вс. Поэтика Романа Якобсона // Якобсон Р. Работы по поэтике. М.: Прогресс, 1987. С. 5-22.

Из переписки Ю. Тынянова и Б. Эйхенбаума с В. Шкловским / Вступ. заметка, публ. и коммент. О. Панченко // Вопросы литературы. 1984. № 12. С. 185-218.

Кирпотин В. Я. Ровесник железного века. М.: Захаров, 2006.

Левченко Я.С. Другая наука: Русские формалисты в поисках биографии. М.: ВШЭ, 2012.

Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста. Л.: Просвещение, 1972.

Перетц В. Н. Из лекций по методологии истории русской литературы. История изучений. Методы. Источники. Киев: Тип. 2-й Артели, 1914.

Перетц В. Н. К вопросу об основаниях научной литературной критики // Ученые записки Самарского университета. 1919. Вып. 2. С. 43-63.

Русская наука о литературе в конце XIX — начале XX в. / Отв. ред. П. А. Николаев. М.: Наука, 1982.

Седакова О. А. Апология разума. М.: МГИУ, 2009.

Сухих С. И. «Технологическая» поэтика формальной школы. Из лекций по истории русского литературоведения. Н. Новгород: КиТиздат, 2001.

Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977.

Хализев В. Е., Холиков А. А. Русское академическое литературоведение начала ХХ века и традиция Александра Веселовского // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 2013. № 5. С. 116-139.

Хализев В. Е., Холиков А. А. Парадоксы и «плодотворные крайности» русского формализма (методология/мировоззрение) // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 2015. № 1. С. 7-33.

Хализев В. Е., Холиков А. А., Никандрова О. В. Русское академическое литературоведение: История и методология (1900-1960-е годы): Учебное пособие. М.; СПб.: Нестор-История, 2015.

Холиков А. А. Заказанный «Михаил Булгаков» // Вопросы литературы. 2010. № 2. С. 49-62.

Чудаков А. П. Слово — вещь — мир. От Пушкина до Толстого. Очерки поэтики русских классиков. М.: Современный писатель, 1992.

Шайтанов И. О. Классическая поэтика неклассической эпохи // Веселовский А. Н. Избранное: Историческая поэтика. С. 5-50.

Шкловский В. Литература и кинематограф. Берлин: Русское универсальное изд., 1923.

Шкловский В. Перечитывая свою старую книгу… // Вопросы литературы. 1983. № 11. С. 138-155.

Эйхенбаум Б. М. О литературе. М.: Советский писатель, 1987.

Эрлих В. Наследие ОПОЯЗа // Филологические науки. 1992. № 5/6. С. 3-10.

Эрлих В. Русский формализм: история и теория. СПб.: Академический проект, 1996.

Якобсон Р. О. Формальная школа и современное русское литературоведение. М.: Языки славянских культур, 2011.

Histoire de la littеrature russe. Le XXе sifcle. 1. «L’Ege d’argent» / Ouvrage dirige par E. Etkind, G. Nivat, I. Serman, V. Strada. Paris: Fayard, 1987.

Цитировать

Холиков, А.А. Русский формализм во французском освещении: смена репутаций, академические традиции, контекст / А.А. Холиков // Вопросы литературы. - 2016 - №6. - C. 66-93
Копировать