Рукопожатие с холодного Севера к берегам тихого Дона

Английский исследователь литературы Джон Мэйси писал пятьдесят лет назад, что русская литература – могучее явление: «Это голос, который звучит не только в России, но и во всей Европе». В своей истории литературы он рассматривает главным образом литературу XIX и начала нынешнего века и подчеркивает: «В традиции русского романа господствует могучая троица: Тургенев, Достоевский и Толстой». Однако русская литература создавалась не только благодаря труду этой одаренной троицы; могучей опорой для нее были Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Гончаров, Чехов. Французский критик Шарль Сент-Бёв писал в одном своем эссе, что «европейская литература XIX столетия в значительной степени опирается на плечи русских романистов и лириков».

Таким образом, литература Советского Союза имеет достойные традиции, а эти традиции – столь же достойных продолжателей. В искусстве слова они воздвигли множество маяков, которые освещают путь к социальной справедливости и гуманизму. Я не собираюсь перечислять имена, но не могу не назвать Максима Горького, основоположника метода социалистического реализма, Максима Горького, которого многие финские писатели считают своим отцом и учителем. Каждая книга Горького – это борьба; в как страстного борца, а также защитника неимущих Горького знают во всем мире.

Влияние Горького на советскую литературу было столь глубоким и всеобъемлющим, что мы можем сказать: под его воздействием в 1926 году в станице Вешенской появился молодой человек двадцати одного года, первая книга которого «Донские рассказы» сразу же вызвала заслуженное внимание. Речь шла о редкой природной одаренности, которая сразу же проявилась в воссоздании драматических событий гражданской войны. Когда двумя годами позже вышла первая часть «Тихого Дона», взгляды критиков и читателей повернулись к Вешенской. Шолохов сдержал те обещания, которые дал в своих ранних рассказах. Русская литература получила нового яркого автора, результаты работы ума и сердца которого перешагнули границы его родины.

Один финский профессор социологии и критик как-то заметил, что у всех форм художественного выражения – идет ли речь о литературе, живописи, музыке или балете – одна и та же колыбель: