№11, 1958/На темы современности

Рождение романа (К истории младописьменных литератур Российской Федерации)

1

За прошедшие двадцать – тридцать лет в Российской Федерации сформировались литературы, которых мир не знал, такие, например, как бурятская, калмыцкая, коми, марийская, тувинская, удмуртская, чувашская, хакасская, якутская и другие. На наших глазах рождаются и набирают силу литературы самых обездоленных ранее народностей Крайнего Севера и Дальнего Востока: мансийская, ненецкая, эвенкийская, нивхская, коми-пермяцкая. Нет в Советском Союзе народности, которая не выдвинула бы своих национальных даровитых литераторов. Примечательно, что во всех новых литературах есть произведения широкого эпического плана, свойственные, как правило, зрелым литературам.

Нет возможности в журнальной статье охарактеризовать и проанализировать все эти произведения. Я остановлю внимание лишь на некоторых, запечатлевших историю поколения, для которого сознательная активная жизнь началась вместе с Великим Октябрем. Это поколение юношей и девушек определяло свое место в жизни в сложнейшей обстановке напряженных классовых боев. Речь идет об автобиографических повестях эвенского писателя Николая Тарабукина («Мое детство»), мансийского М. Казанцева («Рассказ о себе»), эвенкийского Никиты Сахарова («Детство Никиты» и «Красный Суглан»), удэгейского Джанси Кимонко («Там, где бежит Сукпай»), тувинского Салчак Тока («Слово арата»), а также о романах писателя бурята Хоца Намсараева («На утренней заре»), якута Николая Мординова («Весенняя пора»), коми Василия Юхнина («Алая лента»), удмурта Михаила Петрова («Старый Мултан»), калмыка Антона Амур-Санана («Мудрешкин сын»).

Повесть Николая Тарабукина «Мое детство» (1938) по праву занимает первое место в литературе эвенов. Эта автобиографическая повесть рисует яркие картины быта таежных охотников, их нравы и обычаи, их тяжелую жизнь до революции. Повесть написана взволнованно и задушевно. Хорошо изображена в ней природа северного края. Герой произведения – сирота-батрачонок. После революции он становятся «сыном исполкома» и попадает в советскую школу. Свободный труд приносит эвенам не только материальные богатства, но и обогащает их духовно, – такова одна из основных идей повести.

«Мое детство» может быть названо начальной страницей в истории жанра автобиографической повести, специфичного почти для всех молодых литератур. Постепенно этот жанр будет приобретать все более эпический характер. Своей наиболее высокой формы он достигнет в повести тувинца Салчак Тока «Слово арата».

«Рассказ о себе» (1949) мансийца Казанцева – жизнеописание человека, который вышел из семьи охотника-бедняка, стал капитаном Советской Армии, после военной службы окончил университет и получил диплом юриста. Лучшие в художественном отношении страницы повести посвящены изображению детства героя.

Характер мальчика вылеплен почти скульптурно. К названным выше повестям во многом примыкает «Детство Никиты» эвенка Сахарова (1938).

Во всех этих произведениях много общего – и в материале, и в средствах его подачи. Главное место занимает жизнь одного человека. Социальный фон разработан пока еще мало, недостает значительных обобщений. Только через восприятие героя, рассказывающего о себе, мы знакомимся с жизнью всего народа. Герой как бы аккумулирует в себе эту жизнь народа. Рассказ о его участии в событиях, о его встречах и впечатлениях и составляет основу повествования. Каждый эпизод представляет, по существу, отдельную новеллу. Новеллы объединяются личностью рассказчика. Сюжета в подлинном значении этого слова в такого рода автобиографических повестях почти нет. В произведениях Джанси Кимонко («Там, где бежит Сукпай») и Салчак Тока («Слово арата») жанр автобиографической повести получает свое дальнейшее развитие. Это уже не жизнеописания отдельного человека, а летописи жизни всего народа в самый значительный период его истории, хотя на их страницах мы еще встретимся и с прямым рассказом автора о себе, о своей жизни.

Тяжелый, горький путь прошел Джанси Кимонко, прежде чем выбрался на широкую дорогу свободной жизни. Рассказом о своем детстве он и открывает повествование. Дебри дальневосточной тайги, берег Сукпай-реки. Сюда прикочевали гонимые голодом его предки с берегов моря. «Здесь вырос и состарился дед мой, – говорит Кимонко, – здесь дым от кочевий отца тревожил чуткого зверя, здесь по лесному бездорожью, по шумным протокам бежало мое детство, плакало и смеялось…»

Несколько скупых слов расширяют картину во времени и углубляют ее; видна жизнь нескольких поколений. Тут, в лесных чащобах юный Джанси получил первые навыки охотничьего искусства, приобщился к быту своих умелых и смелых сородичей, их стремлениям и надеждам. Жил в берестяной юрте, лучил» рыбу острогой, ходил с ружьем на зверя. Тайга бывала доброй матерью и злой: мачехой. Темные верования и предрассудки владели умами людей. По их понятиям тайгу населяли добрые и злые духи. Каждого духа надо было задобрить и угостить, иначе не будет удачи. Если, выпьешь лосиные глаза, «будешь видеть зверя раньше, чем он» увидит тебя».

Оковы предрассудков и поверий мешали людям жить, угнетали их сознание. Еще более тяжкими и прочными были оковы материальные. Почти все удэгейцы являлись данниками разных купцов-хищников. Угнетали сородичей старшины. Они распоряжались людьми, как своей собственностью, бедняков продавали в рабство. Особенно тяжелой была участь удэгейской женщины. Многие жизни уносила и межплеменная вражда.

Заря новой жизни для небольшого лесного народа удэге, как и для многих других народов, встала в зареве гражданской войны и освободительной борьбы русского народа с интервентами и белогвардейцами. Эту борьбу возглавили коммунисты, призвавшие народ к борьбе с захватчиками и угнетателями.

Глубокой поэтичности и драматизма исполнено повествование Джанси Кимонко о прошлой жизни удэгейского народа и начале его пути к возрождению. С волнением рассказывает он о своей встрече с коммунистом-партизаном Александром Петровичем Соловьевым, который впервые открыл ему глаза на мир и показал «лесным людям» дорогу «светлую, как солнечный луч». Своеобразен и лиричен мягкий напевный язык повести. Эта поэтическая образность и напевность возникли на основе богатого удэгейского народного творчества. Освободительную борьбу, которую вел русский на род с интервентами и контрреволюционерами, Джанси Кимонко образно назвал «заревом над лесами».

Отгремели бои гражданской войны, в которой принимал участие и Джанси Кимонко. Следуя советам Александра Петровича, он едет учиться в Ленинградский институт народов Севера, затем кончает центральные курсы советского строительства и, вернувшись на родину, вплоть до своей трагической гибели на охоте, занимает пост председателя колхоза в удэгейском селении Гвасюги, превратившемся в большое благоустроенное село. Удэгейцы, как и многие народы Сибири и Дальнего Востока, оставили кочевой образ жизни. В тайге появились школы, больницы, благоустроенные дома, электрические станции. Убедительно рассказал в этой повести Джанси Кимонко о пути своего народа к счастью, о думах и чаяниях удэгейцев, строящих со всеми народами Советского Союза светлый мир коммунизма.

Появление в литературе писателя из среды удэгейского народа, стоявшего прежде почти на первобытной ступени развития, – глубоко примечательное явление. Близок к Кимонко по своей творческой манере и тувинский писатель Салчак Тока, автор наиболее значительного произведения тувинской прозы – повести «Слово арата», получившей известность не только в Советском Союзе, но и за его рубежами. В ней изображается жизнь трудящихся Тувы в дореволюционные годы, их справедливая борьба за свободу, за новую жизнь. В центре повествования – судьба тувинской женщины без имени по прозвищу Тас-Баштыг нее пятерых детей, оставшихся без отца в таежном берестяном чуме. История этой семьи сливается с общими картинами жизни тувинской народности до революции и затем в первые годы после Октября, в годы гражданской войны: тайга, студеная река, жизнь среди зверей, беспросветная нужда, зависимость от торговцев, неприглядный тувинский быт – быт кочевого охотничьего и скотоводческого племени, картины жесточайшей нищеты, страдания детей, борьбы за существование, возложенной на плечи одной женщины.

Тас-Баштыг предстает перед читателем вместе со своими детьми, в ореоле материнского величия, любви и поэзии. Здесь несомненная перекличка с горьковским отношением к женщине-матери. Испытавшая всю тяжесть подневольного батрацкого труда, невзрачная Тас-Баштыг, женщина без имени, не потеряла веры в жизнь. Она сердцем угадала правду борьбы. «Теперь все будет хорошо, – говорит она, узнав, что в Туве появились партизаны. – Новых людей, что пришли в Танну-Туву, с радостью встречают все араты-бедняки, да и сама тайга им кланяется».

Вторая книга «Слова арата», вышедшая в 1957 году, знакомит с Тувой, вступившей после народно-освободительной революции 1921 года на путь демократического развития. Писатель повествует здесь о том, как вызревала мечта тувинского народа освободиться от феодального рабства и влиться в семью братских народов Советского Союза.

Народная основа повести находит свое выражение в идее, в обрисовке героев и в языке. Со страниц ее встает образ народа, осознавшего потребность в новой жизни. Народная разговорная интонация, живописные, колоритные характеры, песни и поговорки, удачно вкрапленные в повествование, яркий язык и добродушный юмор – все это делает повесть особенно популярной у читателя.

Вот как, например, рассказывает цирик (солдат) о том, как тувинцы ходили в Кобдо на войну против маньчжурских» феодалов: «Наш-то брат в амулетах не разбирается, бумажек не читает. Зато горазд охотиться на зверя – где пулей, а где рогатиной, где свистом, а где покриком, где кулаком, а где каблуком, где смелостью, а где просто смекалкой. Пошли, значит, на приступ. Так и взяли город». Прием сопоставления, отличающий многие произведения, о которых идет речь, нашел яркое выражение и в «Слове арата». Писатель изображает, например, сцену скачек, но эта сцена одновременно символизирует борьбу двух противоборствующих сил.

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №11, 1958

Цитировать

Романенко, Д. Рождение романа (К истории младописьменных литератур Российской Федерации) / Д. Романенко // Вопросы литературы. - 1958 - №11. - C. 100-110
Копировать