Романтики или «классики»?

Историка русского романтизма буквально с первых же шагов подстерегают серьезные трудности. С одной стороны, по издавна установившейся традиции, освященной еще именем Белинского, началом романтизма в России принято считать творчество Жуковского и Батюшкова. С другой стороны, хорошо известно, что романтизм – явление послереволюционное, порожденное эпохой реакции, выражение глубочайшей общественной и идеологической депрессии. По словам Маркса, романтизм был «первой реакцией на французскую революцию и связанное с ней Просвещение» ¹.

Казалось бы, в России, переживавшей в 1810 – 1820-е годы общенациональный подъем, шедшей навстречу первому революционному выступлению, не могло быть благоприятной почвы для возникновения романтических настроений. И коль скоро мы убеждены, что русский романтизм был явлением не наносным, не заимствованным, необходимо ясно представить себе, каковы причины его появления в столь «неподходящее» время.

Стремясь выйти из этого затруднительного положения, наши ученые говорят обычно о двух этапах русского романтизма: романтизме додекабрьской поры и романтизме эпохи реакции. Причем для первого из них, полагают они, характерно сочетание собственно романтических и «доромантических» тенденций: просветительских, сентименталистских, руссоистских и пр.

Не составляет исключения в этом смысле и декабристская литература, исследователи которой постоянно отмечают в качестве одной из существенных ее особенностей сочетание просветительства и романтизма.

В. Базанов, например, характеризуя в своей последней книге поэзию декабристов как романтическую, в то же время утверждает: «Это был романтизм особого толка, романтизм с огромным «привесом» просветительского мировоззрения. Поэтому в эстетике русских романтиков отчетливо видны следы рационализма, нормативного мышления, героической односторонности» ².

Важно, однако, не просто указать на факт сочетания противоположных идеологических тенденций, но и объяснить его принципиальную возможность. Ведь совершенно очевидно, что одно мировоззрение никак не может быть простым, механическим «привесом» к другому.

Интересное и глубокое решение этой проблемы предложено в работах Л. Гинзбург, также убежденной, что «декабристскую культуру мы постоянно, и в целом правильно, связываем и с рационалистическим просветительством и с романтизмом» ³. Но и Л. Гинзбург главное внимание уделяет скорее самому процессу, самой логике перехода от просветительства к романтизму, нежели принципам их «сосуществования» в идеологии и творческой практике декабристов.

Между тем такое сосуществование стало возможным прежде всего потому, что в России просветительство и романтизм находились в особых и весьма своеобразных взаимоотношениях.

Термин «просветительство» становится все более популярным в нашей науке. Особенно охотно его «берут на вооружение» историки русской литературы XVIII столетия.

Г. Макогоненко, например, в многочисленных работах настойчиво доказывает, что ведущим в литературе последней трети XVIII века было просветительское направление. К просветителям Г. Макогоненко относит едва ли не всех крупных писателей той поры: Державина и Фонвизина, Новикова и Крылова, Радищева и Карамзина (последнего, правда, с известными оговорками) ⁴.

Точка зрения Г. Макогоненко получила не только широкую поддержку, но и дальнейшее развитие. Если, скажем, в трехтомной «Истории русской литературы» рождение просветительства отнесено к 1760 годам, то на ленинградской конференции, посвященной проблемам Просвещения в России (1959), раздавались призывы идти еще дальше в глубь веков и признать просветителями Кантемира и даже Симеона Полоцкого⁵.

Разумеется, столь широкое применение термина «просветительство» само по себе не заключает ничего предосудительного. Известно, что Плеханов называл просветителем всякого, кто, придавая решающее значение человеческому разуму и полагая, будто «мнения правят миром», стремился к распространению «правильных» понятий в обществе. С этой точки зрения в русской литературе от Кантемира и Ломоносова до Чернышевского и Чехова действительно немало общего. Глубокая ненависть к отсталости, невежеству, азиатчине, страстная защита культуры, просвещения прогресса составляет одну из характернейших ее особенностей.

Однако, говоря о просветительстве в таком широком смысле, необходимо иметь в виду по крайней мере два обстоятельства.

Во-первых, общие свойства русской литературы не следует смешивать с особенностями отдельных ее направлений, действовавших на разных исторических этапах. Ведь зачислить Писарева в одно направление с Симеоном Полоцким – все равно, что отрицать существование каких бы то ни было направлений. И второе. Иной, гораздо более конкретный, узкий смысл вкладывал в термин «просветительство» В. И. Ленин, когда писал о французских просветителях XVIII века и русских 40 – 60-х годов в известной статье «От какого наследства мы отказываемся?» (1897)⁶.

Ленинская характеристика просветительства достаточно известна. Она неоднократно цитировалась и комментировалась в научных работах. И потому хотелось бы оттенить лишь один чрезвычайно существенный момент. В качестве важнейшей черты просветительской идеологии Ленин отмечает горячую вражду к крепостному праву и всем его порождениям в экономической, социальной и юридической области. Он говорит далее о стремлении просветителей к всесторонней европеизации России, а также об искренней вере «в то, что отмена крепостного права и его остатков принесет с собой общее благосостояние…» ⁷ (курсив мой. – А. Г.).

В небольшой по объему характеристике Ленин по меньшей мере трижды подчеркивает всестороннее отрицание просветителями феодального, самодержавно-крепостнического общества и государства.

1. К. Марке и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 32, стр. 44.[↩]
2. В. Базанов, Очерки декабристской литературы. Поэзия, Гослитиздат, М. – Л. 1961, стр. 26.[↩]
3. Л. Гинзбург, О проблеме народности и личности в поэзии декабристов, в сб. «О русском реализме XIX века и вопросах народности литературы», Гослитиздат, М. – Л. 1960, стр. 53. См. также ее кн. «О лирике», «Советский писатель», М. – Л. 1964, стр. 128 – 141.[↩]
4. См., например, Г. Макогоненко, Радищев и его время, Гослитиздат, М. 1956, а также статьи «Русское Просвещение и литературные направления XVIII века» («Русская литература», 1959, N 4), «Литературная позиция Карамзина в XIX веке» («Русская литература», 1962, N 1) и др.[↩]
5. Материалы конференции опубликованы в кн.: «Проблемы русского Просвещения в литературе XVIII века», Изд. АН СССР, М. – Л. 1961.[↩]
6. Эти два значения термина «просветительство» четко разграничены в кн.: Г. Н. Поспелов, История русской литературы XIX века, т. II, ч. первая, Изд. МГУ, 1962, стр. 16 – 18.[↩]
7. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 2, стр. 519.[↩]