№11, 1959/Обзоры и рецензии

Роллан в 1914 – 1924 годы

В. Е. Балахонов, Ромен Роллан в 1914 – 1924 годы, Изд. ЛГУ, Л. 1958, 228 стр.

Книга В. Балахонова «Ромен Роллан в 1914 – 1924 годы» привлекает внимание читателя тем, что в ней получает освещение весьма сложное и недостаточно изученное десятилетие в творчестве писателя. Автор исследования широко пользуется мало известными у нас дневниками и письмами Роллана, привлекает интересные исторические материалы периода первой мировой войны и Октябрьской революции.

Книга заставляет думать, иногда спорить с автором, и это естественно: проблемы, поставленные в ней, имеют большое значение для понимания как творчества Роллана, так и французской литературы тех лет.

Годы войны 1914 – 1918 нашли в книге широкое освещение. Публицистика Роллана, его понимание империализма, скорее психологическое, чем социально-экономическое, его обличение виновников мировой бойни, признание, что «силы феодализма и силы свободы присутствуют в обоих воюющих лагерях, и ответственность ложится не только на империалистов Германии, но и на империалистов Франции» (стр. 28), показаны в исследовании вдумчиво, глубоко. Справедливы и выводы, которые делаются из нашумевшей статьи Роллана «Над схваткой» с ее позицией «милосердия», выражающей смутное представление писателя о законах капиталистического мира и в то же время его острую критику предательства социалистов и буржуазной интеллигенции.

Интересен анализ статьи Роллана «Кумиры», его сарказм по поводу взаимных обвинений писателей воюющих стран в «варварстве» и размышления о мировой культуре, в которой каждый народ находит свое место, вносит свой вклад. Важно понять, как это и подчеркивает автор, полное неприятие Роменом Ролланом формалистических выкрутасов футуристов, кубистов и пр. Важно и то высокое чувство, которое питает Роллан к Л. Толстому и М. Горькому, выраженное в статьях военных лет. Однако навряд ли правильно было суживать значение двух книг публицистики Роллана и утверждать, как это делает В. Балахонов, что писатель обращался только «к сознанию и чувствам мелкобуржуазной интеллигенции, растерявшейся перед лицом войны» (стр. 40). Известно, какой широкий отклик его статьи нашли среди солдат, некоторых кругов французских рабочих и др.

Особый интерес приобретает деятельность Роллана в последние годы войны, в период подъема революционного движения в России, с начала февральской революции и особенно в период Великой Октябрьской социалистической революции. Поэтому очень существенно правильно оценить разрыв Роллана с буржуазной газетой «Журналь де Женев» и переход его в журнал циммервальдцев «Демэн». К сожалению, здесь в книге В. Балахонова есть ряд существенных неточностей. Характеристика журнала «Демэн» опирается на поверхностное суждение С. Бантке в его книге «Борьба за создание коммунистической партии Франции» (М. 1936, гл. V, стр. 71 – 72) и основывается на первых номерах журнала. Всего же вышел 31 номер. Начиная с 13-го номера журнал уже не просто был циммервальдским, а пошел за ленинцами. В. Балахонов и сам признает, что «значение «Demain» как одного из центров французских интернационалистов Ленин не раз подчеркивал в своих работах» (стр. 56). Именно в этом журнале широко пропагандировались лучшие статьи Роллана. Например, публикуя его статью «Убиваемым народам» редакция журнала указывала, что «читать и перечитывать эту смелую статью особо необходимо сегодня» («Demain», 1916, N 11 – 12, р. 392). Вместе с тем в «Демэн» была подвергнута критике позиция Роллана «над схваткой» (N 15, р. 131; N 28 – 29, р. 197). Журнал публиковал работы В. И. Ленина и других большевиков, и именно здесь Роллан с ними познакомился. Благодаря связям с журналом он имел возможность лучше следить за развитием революции в России, за происками Милюкова и Керенского, узнать правду об июльских днях, о сущности Советов, о силах, борющихся в России. Это отмечено в книге Балахонова, но с такими оговорками, которые затемняют главное: разрыв с буржуазной прессой и переход Роллана в социалистическую печать, пусть даже писатель не всегда правильно понимал революционные события, ленинскую стратегию и тактику.

Уже в 1919 – 1920 годах возникает новая политическая ситуация после окончания войны и версальского мира. Роллан должен был ответить на ряд сложных вопросов. Он был свидетелем мощного подъема революционного движения в разных странах под влиянием Октябрьской революции. Он в то же время был потрясен зверским разгромом революционных сил и сказал об этом в гневной статье «Кровавый январь в Берлине» и в других своих статьях и письмах. Роллан здесь, как правильно отметил В. Балахонов, принимал и понимал революционное насилие.

Изменение взглядов Ромена Роллана было связано с изменением всей обстановки в Европе, с тем, что в 1917 – 1923 годы социалистические восстания были разгромлены. Вот тогда и начинаются длительные поиски иных путей, попытка найти какой-то компромисс между революционным путем России и тактикой непротивления в Индии, между Лениным и Ганди. Роллан особенно подробно говорит об этом в своей исповеди «Панорама», обозревающей тяжелые «годы борьбы», продолжавшиеся свыше десяти лет.

К сожалению, изучение этих трудных для писателя лет скомкано в книге В. Балахонова вследствие того, что он ограничил свой анализ десятилетием – 1914 – 1924 годами. Между тем это десятилетие включает этап войны (1914 – 1918) и только часть этапа«годов борьбы» (1919 – 1930). Взяв произвольно «круглое» десятилетие, В. Балахонов прервал анализ творчества Роллана на 1924 годе, то есть на самом «трагическом» годе, проанализировав драму «Игра любви и смерти» и книгу «Махатма Ганди», но опустив другие драмы революции и тома «Очарованной души», дискуссию в советской критике об этих произведениях, развернувшуюся по инициативе Луначарского. А главное, он не показал, как Роллан вышел из кризиса, какие ценности он переоценил, какие события советской действительности, какие идейные дружеские дискуссии с М. Горьким, с другими советскими писателями сыграли здесь свою роль.

Наконец, как не подчеркнуть удручающее воздействие на Роллана такого фактора, как предательство многих представителей так называемой «пацифистской» буржуазной интеллигенции, которая болтала о «Пан-Европе», но помогала фашистским реакционным силам совершать «разбой под флагом мира» против Советской страны. В. Балахонов, чувствуя это слабое место своей работы, пытается высказыванием Роллана подменить собственный анализ. «В 1920 – 1930 годах это было внутренней драмой, – писал Роллан, – я снова и снова с разочарованием и досадой наталкивался на эгоизм и трусость привилегированных интеллигентов, пока, наконец, не понял, что, за редкими исключениями, не на кого надеяться» («Мой путь к пролетарской революции»).

Но не только в привилегированных интеллигентах было дело. За это десятилетие Ромен Роллан пересмотрел свое отношение к жизни, к буржуазной демократии, к «словам-фетишам», которые изрекались «независимыми» умами, стоящими «над схваткой» борющихся.

В своей «Панораме», подводя итоги этой длительной борьбе, Роллам писал: «Потребовались годы долгого и мучительного опыта, преодоления иллюзий и ошибок, прежде чем мы поняли, что кумиры, к которым обращалась наша вера, законная, здоровая вера, – давно прогнили, что ими стали пользоваться как орудием обмана носители лжекультуры, набившие себе руку в игре словами-идеями: игра состоит в том, что из понятий выхолащивается их содержание, и они превращаются в оболочку, прикрывающую интересы, враждебные идеям. Вот они, эти знамена: свобода духа, право сознания и право личности. С какой простодушной запальчивостью мы защищали их, даже на страницах этой самой книги, не замечая, что это всего лишь вывески тех лавочников, которые ими торгуют!» (т. 13, стр. 70).

Так это мучительное десятилетие было для Ромена Роллана сложным этапом борьбы с собственными заблуждениями, борьбы, которая завершилась для него только в 1930 году. Исходя из всего этого, нам кажется неправомерным для исследователя разбивать посередине определенный этап творчества писателя, который сам автор датирует 1920 – 1930 годами.

Обратимся к другой проблеме книги – влиянию Анри Барбюса на творчество Ромена Роллана. В. Балахонов подробно сопоставляет творчество, идейные позиции, разногласия главным образом двух известнейших писателей тех лет. Сопоставление это плодотворно потому, что помогает нам понять ограниченность пацифистской позиции Роллана и силу, новаторство революционной литературы, как она открывается в творчестве Барбюса.

«Роллан выступал на защиту «убиваемых народов», стремясь остаться «над схваткой», Барбюс – вместе с народом, стремясь опереться на движение широких масс, прозревающих в кровавой бойне и не желающих больше служить пушечным мясом».

Дальше следует анализ романов Барбюса «Огонь», «Ясность» и анализ произведений Роллана «Клерамбо», «Пьер и Люс», «Лилюли», «Бунт машин», который интересен тонким проникновением в идейно-художественный замысел, в особенности творческой манеры Роллана. В. Балахонов совершенно правильно отмечает, что «в «Огне» Барбюс говорит от имени народа, Роллан в «Клерамбо» – вместо народа, который, по его мнению, безмолвствует» (стр. 93). Однако при этом автор настаивает на «наибольшем влиянии Барбюса на Роллана после войны 1914 – 1918 гг.». Как же это бездоказательно и нарочито при такой умной и правильной характеристике обоих писателей! Зачем сочинять – «влияния», вместо того чтобы просто определить пункты соприкосновений и разногласий?

В. Балахонов отмечает «существенные расхождения» Р. Роллана и А. Барбюса во время войны, расхождения, которые «не могли не сказаться и в художественном творчестве обоих писателей» (стр. 71). Он доказывает, что роман «Огонь» Барбюса, вызвавший восторг Роллана, не во всем был им понят (стр. 81). Особенно подробно В. Балахонов останавливается на романе «Клерамбо»; он говорит о сильном антивоенном и антибуржуазном пафосе романа, в котором показана дифференциация среди интеллигенции, и вместе с тем подчеркивает страх Роллана перед революционной борьбой и насилием.

В чем же, спрашивается, «большое влияние»»Огня» на Роллана? (стр. 93), Оказывается, в понимании Роменом Ролланом лживости «реакционной пропаганды примирения классов»! Оказывается, в том, что образ сына Клерамбо, Максима, навеян будто бы героями Барбюса! Но ведь Роллан, идущий своим, очень сложным путем, видел, как и Барбюс, что широкие круги интеллигенции разочаровываются в своих иллюзиях; такой образ, как Максим, органически вытекал из его собственных размышлений. Совершенно не нужно объяснять это влиянием Барбюса.

В третьей главе В. Балахонов подробно останавливается на двух манифестах – «Декларации независимости духа» Роллана и «Свет из бездны» Барбюса, в котором Барбюс решительно отвергает средства абстрактного гуманизма, покоящегося на чувстве, а не на постижении истины. Здесь же освещена деятельность группы и журнала «Кларте», и полемика с Ролланом, возглавляемая опять-таки Барбюсом. Полемика, которая «вышла далеко за пределы разногласий между двумя писателями, свидетельствуя о сложности идеологической борьбы во Франции начала 20-х годов» (стр. 180), оценена совершенно правильно. Действительно логично, что в начале 20-х годов Анри Барбюс, освободившийся от иллюзий буржуазного гуманизма, пришел в коммунистическую партию, а Роллан переживал в это время еще глубокий кризис. Таким образом, тезис о «большом» влиянии Барбюса на Роллана в книге Балахонова не доказан; нам представляется, что его и нельзя доказать.

В решении проблемы о «ролландизме» В. Балахонов стремится показать идейную эволюцию Роменэ Роллана. Он видит корни этого общественного литературного течения, сформировавшегося до первой мировой войны, в реакции мелко буржуазной интеллигенции на кризис буржуазной культуры, в абстрактных мечтах о «грядущем дне», о «граде божьем», в разнообразных поисках нового, которые не выходили за рамки идеологии Руссо или Рамакришны. Чтобы показать эволюцию «ролландизма», В. Балахона» обращается к журналу «Эроп», который стал оплотом Роллана после его разрыва с «Кларте». Но и здесь автору книги мешают рамки избранного им десятилетия, ибо ему приходится скороговоркой рассказывать о» резком разрыве Роллана с пацифистами, о том, что в своем движении вперед он оставил далеко позади многих своих приверженцев, продолжающих цепляться за старые «ролланднстские» иллюзии.

Интересная книга В. Балахонова по-новому осветила ряд важных проблем творчества Ромена Роллана. Но рамки «круглого» периода 1914 – 1924 годов ограничили исследование, не позволили довести его до логического для творчества Роллана завершения. А между тем пути выхода писателя из кризиса «годов борьбы» – проблема не только историко-литературная. Она имеет немалое значение для раскрытия существа буржуазных «свобод». Пожелаем молодому исследователю продолжить его работу над творчеством великого французского писателя.

Цитировать

Гильдина, З. Роллан в 1914 – 1924 годы / З. Гильдина // Вопросы литературы. - 1959 - №11. - C. 226-230
Копировать