Роль русской классики

Horst Schmidt. Deutsche Arbeiferbewegung und Russische Klassik 1917 – 1833, Akademie-Verlag. Berlin. 1973, 311 S.

Книга Хорста Шмидта «Немецкое рабочее движение и русская классика 1917 – 1933» представляет значительный интерес не только для немецкого, но и для советского читателя. Дело в том, что наши исследователи еще не обращались непосредственно к немецкой революционной рабочей печати периода Веймарской республики (если, разумеется, не иметь в виду известных статей Розы Люксембург, сыгравших в то время большую роль) с тем, чтобы осветить восприятие в Германии творчества русских классиков.

В некоторых работах рассматривались лишь выступления профессиональных литературоведов, представлявших буржуазную литературную науку. Сошлемся в качестве примера на появившиеся у нас обзоры немецкой литературы о Достоевском. Так, в работе Ф. Бережкова «Достоевский на Западе» (в книге «Достоевский», М. 1928) отзывы немецкой рабочей печати не упоминаются вовсе, а о связи взглядов О. Кауса с марксистским пониманием Достоевского нет ни слова.

В обзоре-исследовании В. Дудкина и К. Азадовского «Достоевский в Германии (1846- 1921)» («Литературное наследство», т. 86) о немецкой рабочей печати говорится очень кратко, причем источником служит статья автора рецензируемой книги, появившаяся в 1968 году в «Zeitschrift für Slawistik» (см, «Литературное наследство», т. 86, стр. 724 и 738). К тому же В. Дудкин и К. Азадовский ограничили свой обзор указанными выше хронологическими рамками.

Хорст Шмидт, опираясь на первоисточники, существенно обогащает научные данные о восприятии русских классиков и об идеологической борьбе вокруг их наследия в Германии.

Автор рассматривает деятельность рабочей печати в этой области на широком фоне общего и резкого повышения интереса к русской литературе в Германии, особенно в 1919 – 1923 годах, когда «ни одно буржуазное издательство не хотело отставать в издании русских классиков», когда появился целый ряд специальных исследований и органы, связанные с оппозиционной интеллигенцией, в особенности с левым крылом экспрессионизма, активно пропагандировали произведения великих русских писателей, интересуясь прежде всего их ролью в «духовной подготовке» Октябрьской революции в России. Естественно, что Х. Шмидт при этом связывает весь круг интересующих его вопросов с тем общим отношением к классическому наследию, которое в эти годы было выработано Коммунистической партией Германии в борьбе как с буржуазной идеологией, так и с разного рода ультралевыми и сектантскими взглядами.

В книге дается также обзор публикаций переводов произведений русских классиков, появившихся в коммунистической печати, прежде всего в «Роте фене».

Остановимся на наиболее характерных чертах понимания и интерпретации творчества великих русских писателей в этой печати, как процесса, внимательно прослеженного автором.

Х. Шмидт с полным основанием выступает против традиционного представления о том, что в немецкой духовной культуре главенствовал в те годы взгляд на Достоевского как на метафизика в мистика. Подчеркивая сложную борьбу, происходившую внутри этой культуры, и противоречия, характерные для целого ряда точек зрения, он сосредоточивает свое внимание на концепции Достоевского, истоки которой заключены в статьях Р. Люксембург, а также в работах О. Кауса, связывавшего Достоевского с «отчаянной борьбой против подымающейся буржуазии», хотя до известной степени и отвлекавшегося от конкретных исторических условий русской жизни. Отмечается также роль выступлений в «Роте фане» Лу Мертен, одной из первых указавшей в этой газете на мировое значение эпического наследия русской литературы.

Дальнейшее развитие в «Роте фане» концепция русской литературы, и творчества Достоевского в частности, получила в статьях Гертруды Александер, ведущего критика газеты в начале 20-х годов. Интересно ее понимание мотивов страдания у Достоевского: «В страдании мы живем особенно интенсивно, оно ведет нас к страстной любви к жизни; именно в страдании мы чувствуем, кем мы способны быть, и высшая способность к любви также открывается нам в страдании. В этой эпической готовности к страданию и вместе с тем к высшей жизни лежит призыв к «новому человеку».

Г. Александер решительно выступает против буржуазной интерпретаций Достоевского с ее недооценкой антибуржуазной, критической направленности его творчества, в котором она видит «начало новой России». Она, как показывает автор, судила о Достоевском под углом зрения опыта Октябрьской революции и тех задач, которые стояли в то время перед революционным пролетариатом Германии.

Х. Шмидт прослеживает также изменения в истолковании и оценке творчества Достоевского, наметившиеся в коммунистической печати во второй половине 20-х годов, когда не только было сделано ударение на неприемлемости его философских и политических воззрений, но и под сомнение было поставлено прогрессивное значение его творчества в целом.

Заслугой Х. Шмидта является его, соответствующее исторической правде, многостороннее объяснение появления этих тенденций как результата не только увеличивавшегося влияния вульгарно-социологических взглядов, но и того, что рабочее коммунистическое движение Германии все больше вдохновлялось образом «активного, творческого, нового русского человека… певцом которого явился Горький».

Х. Шмидт подробно анализирует освещение, которое получили в ряде изданий левой интеллигенции и в печати, связанной с рабочим движением, творчество, учение в личность Л. Толстого. Не останавливаясь подробно на этой проблематике, отметим лишь следующее: у ряда представителей левой немецкой интеллигенции, показывает Х. Шмидт, господствовало убеждение, что социалистическая революция в Германии, формируя человека, должна принести с собою «синтез Маркса и Толстого». В Марксе при таком «подходе» они видели воплощение лишь материальных сил революции, в Толстом – духа, духовности.

Для рабочей же печати решающее значение имела публикация (начиная с 1924 года) ленинских работ о Толстом, переиздание статей Р. Люксембург, а также появление горьковского портрета Толстого и выступлений Луначарского.

Очень интересны те страницы книги, которые посвящены реакции буржуазной идеология на концепции творчества Достоевского и Толстого, разработанные в коммунистической печати. «Создается литература о Достоевском в Толстом, которая преследует одну цель, – пишет Х. Шмидт, – борьбу с революционизированием народных масс, с влиянием политики КПГ в области культуры, с коммунистической интерпретацией русской литературы и с толкающей вперед силой реализма Достоевского и Толстого».

Специальный раздел книги посвящен влиянию русских писателей на художников слова, связанных с революционным движением германского пролетариата, среди них Ф. -К. Вейскопф, Л. Ренн, А. Зегерс, Арнольд Цвейг.

В рецензируемой книге можно найти и не подкрепленные доказательствами утверждения, например характеристику «Бесов» как «в художественном отношении слабейшего звена творчества Достоевского», и неверные формулировки, вроде «буржуазно-аристократический момент в мировоззрении Толстого».

В целом же книга Х. Шмидта является важным и актуальным исследованием, осуществленным на высоком научном уровне. В ней на немецком материале освещена такая большая проблема, как роль русской классической литературы в мировом революционном процессе в столь важный исторический момент.

Как известно, славистика ГДР внесла и вносят значительный вклад в изучение славянских литератур, в особенности русской. Книга Хорста Шмидта – новое свидетельство тому.