Разговор об «Онегине»

Н. Долинина, Прочитаем «Онегина» вместе. Заметки о романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин», «Детская литератур»», Л. 1968, 167 стр.

Одно из самых драматических обстоятельств изучения творчества Пушкина в школе состоит в том, что величайшие и наиболее сложные его творения предлагаются для чтения и анализа (пусть под руководством педагога) читателям, которым от роду не более 14 – 15 лет и которые еще не успели накопить того интеллектуального, нравственного, эмоционального опыта, какой необходим, чтобы подступиться, скажем, к громаде «Онегина». Не постигнув, в силу возраста, вещей «простых», они уже должны заниматься «образами», «темами», «проблемами», для постижения которых и зрелому человеку необходим определенный уровень опыта и внутренней культуры; вынуждены оценивать целое, не поняв еще его оснований, частей и сцеплений. Наконец, надо напомнить, что сам по себе «Евгений Онегин» – чтение не из легких, вопреки некоторым сложившимся представлениям. Чтение это требует непрестанного и напряженного внимания, вдумывания в каждую строку, непрерывающегося сопереживания с автором – иначе читатель (и не только юный) рискует потерять художественный и нравственный результат чтения среди ритмического гула, длинных и сложных стихотворных периодов, среди кажущихся второстепенными деталей и замечаний, среди знакомых с детства хрестоматийных, наскоро пробегаемых глазами фрагментов.

«Онегина» нельзя читать бездумно – запутаешься», – справедливо говорит Н. Долинина, писательница и педагог, в начале своей книжки, которая, несомненно, родилась на «пушкинских» уроках в школе и представляет собою и результат и продолжение преподавательской работы автора.

Книга прежде всего растолковывает смысл того, что говорит Пушкин в той или иной песни, строфе, строке. Тут и разъяснение происхождения знаменитого первого стиха, представляющего лукавую переделку крыловской строки «Осел был самых честных правил» (правда, автор, на наш взгляд, не доводит это объяснение до конца); и очень важные и справедливые мысли о том, что рассуждения «Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей…» и «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей…» принадлежат не самому Пушкину, а воспроизводятся им в качестве расхожих банальностей, чего и до сих пор многие не замечают; и раскрытие пушкинского понимания такого, например, слова, как «праздность» («Цветы, любовь, деревня, праздность…») и пр. и пр., – не говоря уже о том, что в книжке подробно я доказательно рассматриваются черты характеров, мотивы поступков, душевные движения героев.

В иных случаях с автором можно поспорить по существу некоторых трактовок и литературоведческих проблем, но здесь мы ведем речь прежде всего о самом типе разговора – очень личного, почти «интимного» по интонации – разговора, который представляется в самом принципе плодотворным. В такой беседе вполне непринужденно возникают некоторые важные, общие, «вечные» вопросы вроде: