Рациональное и сердечное в теории познания и в эстетике славянофилов

Многочисленным спорам о славянофилах в последние десятилетия, как представляется сегодня, при всем и субъективно и объективно очевидном стремлении к беспристрастности не хватало главного. Им не хватало широкого контекста тех общечеловеческих ценностей, в среде которых формировалась и «русская идея», и в целом русская культура. Всякое, якобы классовое, сужение горизонта в оценке наследия славянофилов просто ограничивало методологическую базу исследования сложнейшего идеологического явления. Одним из таких ограничений была неспособность отрефлектировать главные теоретико-познавательные, эстетические идеи славянофилов.

Нет сомнения, что важнейшее место в философских исканиях и теориях западников и славянофилов занимали политические и социальные проблемы¹ . Однако столь же ясно, что утверждение в теории познания примата рационального, дискурсивного или «сердечного», интуитивного относится не только к гносеологии, но, определяя концепцию человека, рациональные или эмоциональные основания, «причины бытия», определяет и решение важнейших проблем общественного бытия, исторического движения России. Важно иметь при этом в виду, что к моменту, когда в русской мысли наметился раскол, в европейской философии уже начался процесс разрушения единой рациональности на рациональность знания, отождествляемую с рассудочной упорядоченностью, и рациональность действия, отождествляемую со способностью добиваться предрассчитанного успеха² .

Еще более важно, говоря о славянофилах, восстановить полностью философский контекст 30 – 40-х годов. Поиски своего оригинального, «самостоятельного» пути в области теории познания были представлены в русской мысли более широко, чем это долгое время считалось, и не только ранними славянофилами. В качестве примера можно привести Василия Николаевича Карпова, профессора Петербургской Духовной академии, который был занят разработкой круга идей, связанных с «синтетическим» путем русской мысли. Так, во «Введении в философию» он, утверждая «синтетический» путь русской философии, писал: «… человеческое существо проявляется в трех главных видах жизни: в мышлении рассудка, в хотении воли и в чувствовании сердца…» ³ У нас ни ум, ни абсолютное, ни природа, но сверхчувственное или мыслимое в сознании». Ум уравновешивается с другими силами в сознании человеческого субъекта. Нетрудно обнаружить в этих идеях общее со славянофильской концепцией гносеологического антирационализма.

Для тех, кто всякий антирационализм воспринимает негативно, необходимо напомнить глубокую мысль протоиерея Г. Флоровского: «Славянофильство есть акт рефлексии… Славянофилы есть звено в истории русской мысли, а не только русского инстинкта…» ⁴  Положение А. Хомякова – «Не из ума одного возникает искусство. Оно не есть произведение одинокой личности и ее эгоистической рассудочности. В нем сосредоточивается и выражается полнота человеческой жизни с ее просвещением, волею и верованием» ⁵  – не только утверждение «коллективного народного творчества» (А. Курилов). Здесь выражена, кроме того, идея об ином типе познания, отличном от «эгоистической рассудочности» (подчеркнуто мной. – А. Б.). По сути, А. Хомяков продолжает, а точнее, заостряет идеи И. Киреевского о том, что «поэт создается силою внутренней мысли. Из глубины души своей должен он вынести кроме прекрасных форм еще самую душу прекрасного: свое живое, цельное воззрение на мир и человека. Здесь не помогут никакие искусственные устроения понятий, никакие разумные теории» ⁶ . Как тут не вспомнить знаменитые и гораздо чаще цитируемые слова В. Белинского, что «в сфере искусства, во-первых, никакое направление гроша не стоит без таланта, а во-вторых, самое направление должно быть не в голове только, а прежде всего в сердце, в крови пишущего…» ⁷ . При безусловной зависимости от шеллингианского интуитивизма эта идея славянофильской критики обладает большими потенциями: именно она и определяет в дальнейшем природу важнейшего положения эстетики Достоевского о появлении «поэмы», как «самородного драгоценного камня, алмаза, в душе поэта…

1. См., например: В. К. Кантор, «Средь бурь гражданских и тревог…» Борьба идей в русской литературе 40 – 70-х годов XIX века, М., 1988.[↩]
2. См. об этом: Н. С. Автономова, Рассудок. Разум. Рациональность, М., 1988.[↩]
3. В. Н. Карпов, Введение в философию, СПб., 1840, с. 126.[↩]
4. Г. Флоровский, Пути русского богословия, Париж, 1937, с. 253.[↩]
5. А. С. Хомяков,О старом и новом. Статьи и очерки, М., 1988, с. 137.[↩]
6. И. В. Киреевский, Критика и эстетика, М., 1979, с. 158.[↩]
7. В. Г. Белинский, Полн. собр. соч. в 13-ти томах, т. X, М., 1956, с. 312.[↩]