М. Горький и Павел Радимов (К истории литературных отношений)

История литературных взаимоотношений Горького с поэтом и художником Павлом Радимовым является частью темы: «Горький, русское крестьянство и литература о «мужике». Проследить развитие отношений двух писателей помогает, помимо прочих документов и материалов, их неопубликованная переписка, хранящаяся в Архиве А. М. Горького ИМЛИ АН СССР: одно письмо Горького и четыре письма Радимова.

«Несколько «помешанный» ¹, по его собственным словам, в 20-е годы на теме противостояния города и деревни, а потому с особым, пристальным вниманием следивший за творчеством писателей-крестьян, Горький обратился в конце 1924 года к Л. Леонову со следующей просьбой: «… Вы должны бы знать казанского поэта Радимова, автора интереснейшей «Попиады» и книги стихов «Земные ризы». Слышал, что Радимов выпустил новую книгу стихов, а – где? Не знаю, и потому выписать не могу. Не скажете ли автору, встретясь с ним, чтоб он послал мне книжку?» ².

Павел Радимов (1887 – 1967) не принадлежал к группе «новокрестьянских» поэтов, куда входили Н. Клюев, С. Клычков, С. Есенин и другие, но был близок к ним по духу своего творчества и относился, по определению Горького, к числу художников слова, «влюбленных в крестьянский быт» ³. Как и многие другие крестьянские писатели, он вошел в литературу в предреволюционные годы, издав два стихотворных сборника «Полевые псалмы» (1912) и «Земная риза» (1915), поэтизирующих русскую природу и простую жизнь крестьянина. Столь понравившаяся Горькому поэма «Попиада» вошла во второй из сборников. С прямо-таки гомеровской обстоятельностью, да еще гекзаметром, описывал Радимов старинные обычаи, быт и труд сельских жителей. «Попиада» покорила не одного Горького, но многих читателей и критиков своим светлым, радостным мироощущением, душевным здоровьем, мягким юмором и добродушием. Видимо, за пристрастие Радимова к древним гекзаметрам Горький несколько позже сравнивал поэта с Гомером. 11 июля 1930 года он писал не без юмора Н. С. Тихонову: «… нам бы хорошо Гомера завести, даже и при наличии Радимова» ⁴.

Леонов выполнил поручение Горького. Новая книга стихов Радимова «Деревня» (1924) была ему вскоре выслана в Италию со следующей дарственной надписью: «Максиму Горькому книжка о деревенском хозяйстве с искренним приветом от П. Радимова. 14 февр. 1925 г. Москва» ⁵. Присланные стихи очень разволновали Горького, но не обрадовали, а скорее насторожили. Деревня в изображении Радимова вновь, как и в «Попиаде», представала как приют безмятежности и покоя, как тихая обитель мирного труда земледельцев и пастухов. Здесь не нашли почти никакого отражения те острые социальные конфликты и трагические коллизии, которые были связаны с революцией и гражданской войной.

Книга Радимова, наряду с тогда же появившимся романом С. Клыкова «Сахарный немец», стала для писателя тревожным симптомом возрождения народнической традиции идеализации русского крестьянства, тенденции, по его мнению, весьма несвоевременной и даже социально опасной. О своей тревоге Горький писал 13 июля 1925 года Н. И. Бухарину: «Очень хорошо, что «Прожектор»… издает рассказы Романова о деревне⁶. Это – весьма хорошие рассказы, особенно если противопоставить их возрождающемуся сентиментализму народничества, столь ярко выраженному в «Сахарном немце» поэта Клычкова и в гекзаметрах Радимова «Деревня». Надо бы, дорогой товарищ, Вам или Троцкому указать писателям-рабочим на тот факт, что рядом с их работой уже возникает работа писателей-крестьян и что здесь возможен, – даже, пожалуй, неизбежен конфликт двух «направлений». Всякая «цензура» тут была бы лишь вредна и лишь заострила бы идеологию мужикопоклонников и деревнелюбов, но критика – и нещадная – этой идеологии должна быть дана теперь же…

Город и деревня должны встать… лоб в лоб. Писатель-рабочий обязан понять это» ⁷. В том же ключе Горький писал о стихах Радимова и в ряде других писем того времени, например критикам А. Воронскому и Д. Лутохину.

Взаимоотношения Горького с Радимовым вступили в новую фазу в 1929 году, во время второго приезда писателя в СССР из Италии. Их личное знакомство состоялось в первой половине июня. Вот как вспоминал позже об этом сам Радимов: «…когда в Москву приехал Максим Горький, мне было прислано приглашение, как председателю Всероссийского союза советских поэтов, присутствовать на совещании у Луначарского.

…Когда я пришел, Горького не было еще, но собравшиеся знали, что он придет. Луначарский начал заседание, а я положил на стул рядом с собой портфель в надежде, что, когда Горький войдет, я сниму с соседнего стула портфель и Горький сядет рядом. Немного спустя открылась дверь – и вот он, Горький!

Высокий, костистый, с бобриком на голове. Я принимаю со стула портфель. Горький садится рядом. Но как отрекомендоваться ему? Пускаюсь на новую хитрость. Пишу Горькому записку… Лодочкой-ладонью подсовываю по столу эту записку к Горькому. Горький наскоро пробегает ее глазами. Вот он неожиданно повернулся, моя рука в его руке, говорит окающим баском: «Какой вы еще молодой!» ⁸

В горьковском архиве сохранилась та маленькая записочка на клочке бумаги, которую Радимов послал Горькому:

1. »Горьковские чтения. 1953 – 1957″, М., 1959, с. 52.  [↩]
2. М. Горький, Собр. соч. в 30-ти томах, т. 29, М., 1955, с. 425.[↩]
3. Архив А. М. Горького, Пг-коу 64 – 5 – 1.[↩]
4. Архив А. М. Горького, ПГ-рл 44 – 7 – 3.[↩]
5. »Личная библиотека А. М. Горького в Москве. Описание», в двух книгах, кн. 1, М., 1981, N 2697. [↩]
6. Речь идет о сборнике рассказов П. Романова «Крепкий народ», изданном в 1925 году в серии «Библиотека «Прожектор», N 3.[↩]
7. »Известия ЦК КПСС», 1989, N 1, с. 246 – 247. [↩]
8. Павел Радимов,О родном и близком. Воспоминания, М., 1973, с. 81 – 82.[↩]