О национализме и панславизме славянофилов

Нельзя сказать, что классическое, раннее славянофильство изучено досконально. Еще больше пробелов в исследовании черт и путей позднего славянофильства, значительно изменившегося по сравнению с ранним. Границу между старшими и поздними славянофилами обычно пролагают по 1861 году, так как к тому времени ушли из жизни вожди и основатели славянофильства братья Иван и Петр Киреевские, А. Хомяков, К. Аксаков, а начавшаяся эпоха реформ да еще всколыхнувшее страну польское восстание 1863 года внесли большой разброд в славянофильские ряды. Если Ю. Самарин оказался глашатаем дворянских интересов, то И. Аксаков выступил против; если И. Аксаков ратовал за независимость Польши, то кн. В. Черкасский и А. Кошелев стали типичными чиновниками-русификаторами и т. д. ¹

В рамках небольшой статьи невозможно охарактеризовать все аспекты сложной эволюции славянофилов; целесообразно остановиться на одной, но главнейшей сфере славянофильского мировоззрения – на национальной проблеме. Со споров по этой проблеме и возникло славянофильство И. Киреевского и А. Хомякова, оставалась она первостепенной и в дальнейшем, а с ней тесно связаны и проблемы славянские.

История России, как, наверное, и история любой другой страны, характеризуется взлетами и падениями интереса к данной проблеме. Пожалуй, наибольшая интенсификация и напряженность во внимании к национальному фактору создается в двух случаях: при усилении консервативных и деспотических начал в государстве (когда правящие круги великодержавным патриотизмом, национальным пафосом оттесняют и заглушают проблемы угнетенной личности, угнетенного сословия, угнетенной нации, а интеллигенция в это время мучительно размышляет над исторической судьбой своей нации, дошедшей до такого состояния) и при межнациональных войнах, когда естественно усиливается интерес к «своему» и «чужому», к национальным различиям, специфике и т.п.

Если же обе причины (консерватизм и войны) соединяются, то тем более интенсифицируется внимание к национальным проблемам. В России середины XIX века таких периодов было по крайней мере два: период «мрачного семилетия» – 1848 – 1855 годы (европейские революции 1848 года, подавление Венгерской революции в 1849 году, война с Шамилем, подготовка и начало Восточной войны в 1853 году) и середина 60-х годов, характеризующаяся взрывом «польского вопроса». Первый период относится к оживленной деятельности старших славянофилов, второй – к поздним продолжателям. В промежутках же между этими, а также и между другими кульминационными зонами обсуждение национальных и славянских проблем несколько затихало, но никогда не прекращалось.

Старшие славянофилы, с оглядкой на некоторые идеи декабристов и в решительном несогласии с «Философическими письмами» П. Чаадаева, впервые в истории русской общественной мысли относительно разносторонне рассмотрели своеобразие отечественной культуры, национального мышления, национального характера в сравнении с соответствующими чертами западноевропейских народов, высоко оценили особенности русской культуры, русской истории; впервые в свете отмеченных проблем заговорили о судьбе и свойствах южных и западных славянских народов, подходили к идее о политических, культурных и конфессиональных союзах.

В связи с этими проблемами в славянофильских и околославянофильских кругах возникли идеи панславизма и русификаторства. В исследовательской литературе, особенно в «антиславянофильской», даже бытовало мнение о глубокой укорененности панславизма в мировоззрении старших славянофилов² . Кроме того, до сих пор существует, и довольно широко распространено, мнение, что старшие славянофилы были шовинистами, стремившимися поставить русскую нацию господствующей над всеми другими славянскими народами. Например, замечательный публицист и общественный деятель Иван Дзюба в своей статье «Пророче слово. Штудії про філософські погляди Т. Г. Шевченка», фактически посвященной теме «Шевченко и Хомяков», объективно показывает коренные отличия поэта от славянофилов, но допускает и явные переакцентировки, считая, что один из главных водоразделов между их позициями заключается в нежелании славянофилов «признать украинский народ особым, самостоятельным народом, так же как и язык и литературу этого народа» ³ .

Однако Хомяков в статье «По поводу малороссийских проповедей» («Русская беседа», 1857, кн. 3) радуется появлению проповедей священника Гречулевича на украинском языке (правда, Хомяков именует его «одним из наречий Русского народа» ⁴  ), подчеркивает важность самостоятельного развития всех наречий, всех сословий, всех личностей.

Конечно, элементы национализма можно найти в трудах Хомякова, но они ничтожны по сравнению, скажем, с откровенно иерархическими декларациями Ап. Григорьева периода его участия в «Москвитянине» (1851 – 1856), вроде следующей из письма к А. Кошелеву от 25 марта 1856 года: «Глубоко сочувствуя, как вы же, всему разноплеменному славянскому, мы убеждены только в особенном превосходстве начала великорусского перед прочими и, следственно, здесь более исключительны, чем вы, – исключительны даже до некоторой подозрительности, особенно в отношении к началам ляхитскому и хохлацкому» ⁵ . Здесь «вы» – славянофилы, «мы» – «молодая редакция»»Москв»Аполлон Александрович Григорьев. Материалы для биографии». Под ред. Влад. Княжнина, Пг., 1917, с. 151.итянина».

Характерно, что Григорьев в этом письме как раз славянофилов считает сочувствующими равно всем славянам, а себя как бы делает националистом, ценностно возвышающим русских над поляками и украинцами. Справедливости ради следует сказать, что позднее Григорьев совершил значительную эволюцию: в статье «Тарас Шевченко» (1861) он назовет «последнего кобзаря»»первым великим поэтом новой великой литературы славянского мира» ⁶ , а в 1863 году, после вспышки польского восстания, в разгар сплошного шовинистического воя реакционной прессы, требующей подавить освободительное движение, он пишет статью «Вопрос о национальностях», где подчеркивает право каждого народа «на самостоятельность существования», на свой язык, свою культуру## См.:

1. Сильный разброд в рядах славянофилов после 1861 года хорошо показан в книгах Н. Цимбаева: «И. С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России», М., 1978; «Славянофильство. Из истории русской общественно-политической мысли XIX века», М., 1986.[↩]
2. См., например: А. А. Михайлов, Очерки по истории славянофильства 40 – 50-х годов (панславистские тенденции в раннем славянофильстве). Тезисы к диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук, ЛГУ, 1939; А. И. Ковалевский, Общественное движение 30 – 40-х годов XIX века, М., 1939; А. Г.Дементьев, Очерки по истории русской журналистики 1840 – 1850 гг., М. -Л., 1951. А. Дементьев так сужает проблему: «Сущность славянофильской программы по славянскому вопросу можно определить одним словом: панславизм» (с. 369). Всем этим трудам противостоит «западническая», но научно объективная книга: А. Н.Пыпин, Панславизм в прошлом и настоящем (1878), СПб., 1913, – где, однако, славянофилам посвящена лишь небольшая глава, лишенная подробностей.[↩]
3. «Київ», 1986, N 3, с. 139. Перевод с украинского мой. – Б. Е. Более разностороннюю характеристику отношений славянофилов к украинской культуре см. в книге: Ю. Янковский, Патриархально-дворянская утопия, М., 1981, с. 106 – 130.[↩]
4. А. С. Хомяков, Полн. собр. соч., т. 3, М., 1900, с. 285.[↩]
5. [↩]
6. «Время», 1861, N 4, с. 637.[↩]