Работа В. Вересаева над коротким рассказом

Было время, когда наши прозаики хотели писать только романы, на худой конец – повести. Это было недавно, настолько недавно, что и сейчас кто-нибудь из критиков нет-нет, а забудется и начнет уговаривать писателей работать над рассказом. Но сегодня уговаривать уже не надо. Рассказ стал популярен, и все решительнее пробивает себе дорогу одна из интересных его разновидностей – короткий рассказ. Критике теперь уже важно не с только агитировать, сколько помогать писателям овладевать этим трудным жанром, тем более что он – неоценимая школа для молодежи. «Лучше всего учиться на миниатюрах, – говорил М. Горький, – на маленьких вещах, преследуя при этом цель: как можно меньше слов, как можно экономнее, как можно плотнее их составить так, чтобы было понятно и ясно, «чтобы словам было тесно – мыслям просторно».

Действительно, первая и главная проблема, которая неизбежно встанет перед всяким, взявшимся за короткий рассказ, – ограниченный объем. Как на «пятачке» в несколько страниц, а то и в несколько строк передать глубину и сложность того жизненного явления, которое стало предметом изображения? Казалось бы, чего проще? Все мы на каждом шагу сталкиваемся с самыми разными житейскими случаями, писатели обычно помечают их в своих записных книжках; грамотно описать такие факты для человека, обладающего хотя бы элементарной литературной квалификацией, – дело нехитрое. Но не тут-то было! Истинный лаконизм всегда ходит рука об руку с простотой, но достичь его не просто. В этом отношении любопытен опыт В. Вересаева. Двадцать последних лет жизни (с середины 20-х по 1945 год) работал он над серией миниатюр, написал их свыше двухсот и даже начал сводить в единый цикл «Невыдуманных рассказов о прошлом».

Поначалу может показаться, что В. Вересаев придерживался метода работы, описанного выше: подмечал любопытные сценки и сообщал о них читателю. Ведь недаром миниатюры свои он назвал «невыдуманными». Это верно и неверно. Большинство рассказов действительно построено на реальных житейских случаях, но на этом их «невыдуманность» кончается.

Есть у В. Вересаева такой рассказ – «Всю жизнь отдала». Он написан в 1943 году. По записной книжке 1942 – 1943 годов¹ можно восстановить историю его создания. Рассказу предшествовало три наброска. Первый из них таков: «Мальчик, упитанный. Идол родителей. Мать при нем, про шоколад «Зол. Ярл.»:

— Это только для Толи».

Во втором – описывается случай в трамвае. Мальчик лет пяти, толкаясь, пробивается к выходу. Старушка сделала ему замечание. Мать: «Как вы смеете ребенка толкать?»

И еще одна запись – о трехлетней девочке Тане, которая требовала дать ей незрелую сливу. Мать не разрешала и предлагала «черненькую», но девочка «демонстративно» к ней не прикасалась.

Эти-то три наброска после обработки и составили первую половину рассказа «Всю жизнь отдала». Писатель наблюдал разных детей и в разное время (первый эпизод произошел в 1910-е годы, второй и третий – в начале 1940-х годов), в рассказе же все отнесено к пятилетнему Леве и случилось в один день. Заключительная часть, где уже двадцатипятилетний Лева выселяет мать из ее собственной комнаты, опирается на факт, не имеющий отношения ни к Толе, ни к Тане, ни к мальчику, толкавшемуся в трамвае. Он был сообщен писателю незадолго перед войной В. М. Нольде, его племянницей и литературным секретарем. Так из четырех «невыдуманных» наблюдений возник рассказ, где характер и судьба героя не просто воспроизводят реальный прототип, а являются результатом обобщения увиденного в жизни.

Конечно, в цикле В. Вересаева немало и таких рассказов, где все, что описано, именно так на самом деле и происходило. В «Дне рождения» автор лишь назвал В. М. Нольде Таней, а талантливого двенадцатилетнего художника сделал «изумительно талантливым музыкантом». Во всем же остальном точно воспроизведена реальная история. Но и о подобных рассказах тоже нельзя говорить, что они «просто из записной книжки». Внешне незамысловатая манера повествования скрывает упорный труд художника. На полях одного из рассказов В. Вересаев помечает: «До отчаяния плохо, переписываю в шестой раз. Без стержня, учительно. Беда!» ². И снова правит, и снова переделывает.

К типическому писатель, таким образом, идет разными путями: либо из разбросанных по жизни «невыдуманных» фактов воссоздает единый человеческий характер и его судьбу (как в рассказе «Всю жизнь отдала»), либо выхватывает из жизни «готовую» историю, уже заключающую в себе обобщение (как в «Дне рождения»). Но так или иначе емкость короткого рассказа прежде всего достигается точно отобранными жизненными фактами, деталями.

Романист рисует жизнь человека многогранно, а характер его – разносторонне; рассказчик же чаще обращается к какой-то одной грани облика героя, но, конечно, существенной: она должна раскрыть человека целиком, должна стать тем окошком, заглянув в которое можно увидеть всю комнату. В коротком рассказе это окошечко становится уже просто форточкой, вот почему здесь особенно важно уяснить, насколько типичен факт, о котором писатель собрался повествовать.

Не следует, однако, думать, что короткий рассказ-это нечто «камерное». В частности, и «Невыдуманные рассказы о прошлом», собранные воедино, дают разностороннюю, эпическую картину жизни.

Естественное желание писателя вложить в малый объем миниатюры максимум содержания ведет к предельной экономности в изобразительных средствах. «Нужно… сжимать, стискивать» повествование, – подчеркивал В. Вересаев. Емкость достигается «сжатием» сюжета, фразы, концентрацией образа.

В. Вересаева и раньше мучил секрет краткости. В середине же 20-х годов, в начале работы над циклом миниатюр, он отмечает, что «под старость, все больше у него развивается склонность писать афоризмами и очень короткими, замкнутыми главками». Писатель пристально изучает под этим углом зрения русскую и мировую классику. В учителя выбирает А. Пушкина, с карандашом читает и перечитывает его. «Великим хочешь быть, умей сжиматься» – не только заголовок одной из статей В. Вересаева о Пушкине, но и творческая программа. А «Невыдуманными рассказами о прошлом» писатель раскрыл некоторые плодотворные «секреты краткости».

Дело, конечно, не в том, что В. Вересаев беспощадно сокращал куски, рыхлящие текст, – это святая обязанность писателя в работе над всяким литературным произведением. Дело в более специфических принципах «сжатия». Принципы эти особенно отчетливо обнаруживаются в «событийном» рассказе и «пунктирном портрете», – эти две разновидности могут получить и получают наибольшее развитие и в нашей литературе. О них и хочется поговорить.

Краткость рассказов первого типа предопределяется выбором события, которое кладется в основу сюжета. Это или необычное происшествие, или острая жизненная ситуация («Случай на Хитровом рынке», «Ошибка» и др.). Как в жизни человек лучше всего выявляет себя в обстановке, требующей максимального напряжения духовных и физических сил, так и в рассказе острая ситуация заставляет героев быстро обнаружить свое истинное лицо.

Это первое условие. Однако о любом событии можно рассказывать развернуто, а можно кратко. В. Вересаев предельно сокращает экспозицию: предыстория у него обычно укладывается в две-три фразы. «Богатая семья. Большое имение под Москвой. Особняк в Москве. Братья служили военными, дипломатами, все поженились. Сестра их Соня осталась в девушках», – этими строками начинается рассказ «Не такой подлец». А вслед за ними – грустный эпизод из жизни Сони, ядро сюжета, и здесь фраза становится более плавной, детализированной.

Писатель не дает истории человеческого характера; экспозиция ограничивается весьма широкими, но четко выписанными «предлагаемыми обстоятельствами», в которых предстоит действовать героям.

Из дальнейшего повествования решительно убирается все, не имеющее прямого отношения к изображению человека. В. Вересаев всегда был скуп на пейзажные картины. «Нужно кончать описывать природу раньше, чем читатель может заметить, что автор ее описывает» ³, – утверждал он. В «Невыдуманных рассказах о прошлом» природы почти совсем нет, как, кстати, и зарисовок бытовой обстановки. Редки и описания внутреннего состояния героя, его поведения. Писатель вообще считал, что текст «от автора» – далеко не лучшее средство изображения человека в литературе. Куда больше, по его мнению, впечатляет точная и лаконичная деталь. В письме М. Горькому от 21 августа 1925 года он излагал свой разговор с В. Н. Фигнер:

1. Хранится у В. М. Нольде.[↩]
2. ЦГАЛИ, ф. 1041, оп. 1, ед. хр. 18, л. 65.[↩]
3. В. Вересаев, Записи для себя, «Новый мир», 1960, N 1, стр. 157.[↩]