№1, 2022/Политический дискурс

Пушкин и польский вопрос

В результате договоров между Россией, Пруссией и Австрией о Варшавском княжестве, зафиксированных 9 июня 1815 года в генеральном акте Венского конгресса, бóльшая часть Варшавского княжества, в том числе Варшава, была присоединена к России.

27 ноября 1815 года император Александр I даровал полякам статус суверенного Царства (Королевства) Польского с собственной конституцией, которая сохраняла традиции Речи Посполитой в названиях государственных учреждений, в организации сейма, в коллегиальной системе государственных органов, в выборности администрации и судей, в сохранении своего языка, правительства, армии, национальной денежной единицы — злотого. Важнейшие правительственные должности предназначались для поляков.

А сам император стал конституционным польским королем.

Сейм как высший законодательный орган Царства Польского был торжественно открыт 17 марта 1818 года самим Александром I в доказательство возможности мирного развития польской нации в рамках империи как западнославянского звена, связующего Россию с Западной Европой.

Присоединение Польши и дарованная ей конституция вызвали в российской элите сильное брожение, причиной которого стало отсутствие конституции у российских граждан, а также желание Александра I включить в состав Царства Польского исконно русские земли, входившие с 1569 года до раздела Польши в 1795 году в состав Речи Посполитой.

Одним из убежденных противников последнего стал Н. Карамзин, посчитавший необходимым изложить свое мнение в отдельной Записке от 17 октября 1819 года, обращенной непосредственно к императору Александру I:

Вы думаете восстановить древнее Королевство Польское; но сие восстановление согласно ли с законом государственного блага России? согласно ли с Вашими священными обязанностями, с Вашею любовью к России и к самой справедливости <…> Во-вторых, можете ли с мирною совестию отнять у нас Белорусию, Литву, Волынию, Подолию, утвержденную собственность России еще до Вашего царствования? Не клянутся ли Государи блюсти целость своих Держав? Сии земли уже были Россиею, когда Митрополит Платон вручал Вам венец Мономаха, Петра и Екатерины, которую Вы Сами назвали Великою. Скажут ли, что Она беззаконно разделила Польшу? Но Вы поступили бы еще беззаконнее, если бы вздумали загладить Ее несправедливость разделом самой России [Карамзин 1862].

И заключал Карамзин свое обращение к царю пророческим предвидением:

…одним словом, восстановление Польши будет падением России, или сыновья наши обагрят своею кровью землю Польскую и снова возьмут штурмом Прагу!1 [Карамзин 1862]

Именно это и произошло через 15 лет, но не будем забегать вперед.

Не только Карамзин, но и великий князь Константин Павлович, брат Александра I, человек вполне консервативных взглядов, не разделял его намерений в отношении Польши: «Первый польский конституционный сейм 1818 года Константин иронически называл «русской комедией»» [Мироненко 1990: 6].

Критически относились к императорским преобразованиям в Царстве Польском и многие другие представители российской элиты, например генерал М. Орлов2, о чем можно судить по его переписке с П. Вяземским3. В письме от 22 марта 1820 года первый прямо признается в этом:

Не стыдно4 ли, что посюда польская конституция еще не переведена на российский язык5? Не стыдно ли, что в России неизвестно, о чем поляки рассуждали на последнем сейме <…> Ты определен, кажется, судьбою, чтобы сорвать сию завесу, чтобы показать, с одной стороны, то, что делается для водворения свободного правления в Польше, а с другой — то, что предпринимается для уничтожения российской славы [«Арзамас»… 1994: 447].

Позднее, уже будучи под следствием по делу декабристов, Орлов в письменном признании от 29 декабря 1825 года сообщал новому императору о своей реакции на смерть Александра I:

По Москве пошел зловещий слух о разделе. Говорили, будто Царское завещание устанавливало полное отделение Польши и русско-польских провинций, а также Курляндии, и что Священный союз гарантирует это отделение <…> Некоторые же истинно русские люди, и я в том числе <…> сокрушались по поводу отделения Польши… [Сафонов 2013: 162]

О том, что декабристы и по польскому вопросу находились в оппозиции к Александру I — и больше того, именно пропольская деятельность царя радикализировала взгляды участников первого в России тайного декабристского общества, «Союза спасения» («московский заговор»), — убедительно говорит С. Мироненко:

Чтобы яснее представить существо дела, необходимо в общих чертах напомнить предысторию «московского заговора» <…> Начало событиям положил разговор Александра I со своим флигель-адъютантом, членом Союза спасения князем П. П. Лопухиным <…>

О чем же говорили Александр I и Лопухин? Согласно общепринятой версии, император сказал Лопухину о своем намерении присоединить к Польше часть украинских и белорусских земель, восстановив ее в границах 1772 года. Подобные планы оскорбляли патриотические чувства декабристов и приводили их к убеждению, что император полностью пренебрегает интересами страны <…>

И. Д. Якушкин, один из самых активных участников «московского заговора», при допросе после ареста (после подавления декабрьского восстания. — В. Е.) признал, что в 1817 году эти планы царя «решили меня на жизнь его покуситься» [Мироненко 1989: 85–86].

Нет сомнения в том, что Пушкин разделял взгляды патрио­тически настроенной российской элиты, общаясь с людьми, к ней относящимися, например с Карамзиным, а также с генералом Орловым и Н. Тургеневым6, который, как и Пушкин, входил в литературное общество «Арзамас».

В письме Тургенева к Вяземскому от 22 мая 1818 года неприкрытая досада по поводу высказываний императора в Варшаве:

Нельзя однако же русскому не пожалеть, что между тем, как поляки посылают представителей, судят и отвергают проекты законов, мы не имеем права говорить о ненавистном рабстве крестьян, не смеем показывать всю его мерзость и беззаконие… У нас все кончается или запрещением, или наказанием [Остафьевский… 1994: 103].

Пушкин общался, конечно, и с Вяземским, который находился под личным обаянием Александра I и переводил его речи в польском сейме, — к тактическим разногласиям двух поэтов, которые так никогда и не сошлись во мнениях по польскому вопросу, мы еще вернемся.

Но даже Вяземский не мог понять, почему замечательные слова о необходимости конституции произносятся царем в Варшаве, а не в Петербурге. Чем он и делился со своим постоянным корреспондентом Н. Тургеневым в письмах из Варшавы:

Впрочем, речь Государя <…> Я стоял в двух шагах от него, когда он произносил ее, и слезы были у меня на глазах от радости и от досады: зачем говорить полякам о русских надеждах! Дети ли мы, с которыми о деле говорить нельзя? [Остафьевский… 1994: 105]

* * *

Хотя юный Пушкин не был членом «Союза спасения», сведения о политических дискуссиях, происходивших в нем [Мироненко 1989], он мог, как это уже отмечено, получать с той или иной полнотой от людей своего круга, а о недосказанном догадываться.

Сомневаться в этом нет оснований. Правда, прямых выходов на польскую тему в творчестве Пушкина этих лет не находится, но косвенные есть, например, в стихотворении 1818 года «Сказки. Noël» («Ура! В Россию скачет…»):

Узнай, народ российский,

Что знает целый мир:

И прусский и австрийский

Я сшил себе мундир.

О радуйся, народ: я сыт, здоров и тучен;

Меня газетчик прославлял;

Я пил, и ел, и обещал —

И делом не замучен…7

«Обещал» — это, конечно, о выступлении Александра I при открытии польского сейма 15 марта 1818 года, когда он обещал дать конституцию и России.

Не исключено, что радикализм антиправительственных настроений поэта усугублен неприятием проектов императора, касающихся Польши.

Совершенно однозначно высказался о них Пушкин двенадцать лет спустя, в письме к Е. Хитрово от 9 декабря 1830 года, уже во время Польского восстания 1830–1831 годов:

Какой год! Какие события! Известие о польском восстании меня совершенно потрясло. Итак, наши исконные враги будут окончательно истреблены, и таким образом ничего из того, что сделал Александр, не останется, так как ничто не основано на действительных интересах России, а опирается лишь на соображения личного тщеславия, театрального эффекта и т. д... [Пушкин 1996b: 134]

То есть, вспомнив через двенадцать лет либеральные начинания Александра I, касавшиеся Польши, Пушкин не смог сдержать негодования.

Та же характеристика Александра I содержится и в стихо­творении 1828 (предположительно) года «К бюсту завоевателя», не опубликованном при жизни поэта:

Напрасно видишь тут ошибку:

  1. Предместье Варшавы.[]
  2. Михаил Федорович Орлов (1788–1842) — генерал-майор, участник войны 1812 года с Наполеоном. В 1820-е годы получил известность как общественный деятель либерального направления, декабрист, частый собеседник Пушкина.[]
  3. Князь Петр Андреевич Вяземский (1782–1878) как доброволец принимал участие в войне 1812 года. Младший брат Е. Карамзиной, либерал по убеждениям. В 1818 году работал переводчиком для российской власти в Варшаве, в частности во время открытия польского сейма Александром I; по приглашению царя участвовал в разработке российской конституции, но проект был положен под сукно.[]
  4. Вяземский не разделял антипольскую позицию Орлова.[]
  5. Перевод Вяземского не был пропущен цензурой.[]
  6. Николай Иванович Тургенев (1789–1871) — один из трех братьев Тургеневых, экономист и публицист, активный участник декабристского движения.[]
  7. Здесь и далее курсив в цитатах мой. — В. Е.[]

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №1, 2022

Литература

«Арзамас»: Сборник в 2 кн. Кн. 2: Из литературного наследия «Арза­маса» / Под общ. ред. В. Э. Вацуро и А. Л. Осповата. М.: Художественная литература, 1994.

Вяземский П. А. Записные книжки (1813–1848). М.: АН СССР, 1963.

Долинин А. А. Из разысканий вокруг «Анчара» // Долинин А. А. Пушкин и Англия: Цикл статей. М.: НЛО, 2007. С. 54–94.

Карамзин Н. М. Мнение русского гражданина // Неизданные сочинения и переписка Николая Михайловича Карамзина. Ч. 1. СПб.: В тип. Н. Тиблена и комп., 1862. С. 3–20. URL: http://dugward.ru/library/karamzin/karamzin_mnenie_russkogo_grajdanina.html (дата обращения: 01.06.2021).

Кока Г. М. Стихотворение «К бюсту завоевателя» // Пушкин: Исследования и материалы. Т. 2 / Под ред. М. П. Алексеева. М.; Л.: АН СССР, 1958. С. 324–333. URL: http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/is2/is2-324-.htm?cmd=p (дата обращения: 01.06.2021).

Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина. В 4 тт. / Сост. М. А. Цявловский. Т. 2. М.: Слово, 1999.

Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX в. М.: Наука, 1989.

Мироненко С. В. Страницы тайной истории самодержавия: Политическая история России первой половины XIX в. М.: Мысль, 1990.

Остафьевский архив князей Вяземских. В 5 тт. / Под ред. и с примеч. В. И. Саитова. Т. 1. М.: Век, 1994.

Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 19 тт. Т. 12 / Ред. Д. Д. Благой и др. М.: Воскресенье, 1996a.

Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 19 тт. Т. 14. 1996b.

Русский архив. 1879. № 3.

Сафонов М. М. Речь Посполитая и декабризм. Часть III: Узловые проблемы в истории российско-польских отношений. СПб.: Эйдос, 2013.

Шайтанов И. О. Географические трудности русской истории (Чаадаев и Пушкин в споре о всемирности) // Вопросы литературы. 1995. № 6. С. 160–203.

Цитировать

Есипов, В.М. Пушкин и польский вопрос / В.М. Есипов // Вопросы литературы. - 2022 - №1. - C. 55-75
Копировать