Прустовские номера «Эроп»
«Europe», aout-septembre 1970, N 496 – 497, 298 p.; fevrier-mars 1971, N 502 – 503, 283 p.
Юбилейные номера журналов – в порядке вещей. Редко, однако, бывает, чтобы одна и та же памятная дата вызывала к жизни два выпуска одного и того же периодического издания. Тем не менее это сделал прогрессивный французский журнал «Эроп». Два его недавних номера посвящены 100-летию со дня рождения Марселя Пруста. Кстати, этим не исчерпывается оригинальность «Эроп»: если сам юбилей падает на 10 июля 1971 года, первый из упомянутых номеров помечен августом-сентябрем 1970, в то время как второй вышел нынешней весной.
Редакция «Эроп», состоящая из людей марксистских взглядов, отказалась от вульгаризаторского истолкования Пруста только как «реакционера», «декадента», «пленника камерного, мало кому интересного мирка», в силу этого не заслуживающего сколько-нибудь серьезного рассмотрения. По мнению редакции, автор «В поисках утраченного времени» – большой, сложный художник, прочно занявший место во французской и мировой литературе. Об этом, в предисловии к первому из рецензируемых номеров, говорит Пьер Абраам, редактор журнала, а также и автор одной из первых серьезных монографий о писателе, вышедшей еще в 1930 году.
Неправомерно было бы от сборников, порожденных стремлением воздать дань уважения тому или иному крупному писателю, ожидать того, что на их страницах творчество его найдет исчерпывающее освещение. На решение таких задач могут претендовать лишь солидные, специализированные труды. Периодические же публикации такого рода, помимо естественного желания напомнить об этих людях или событиях широкой публике, помимо возможности своевременно предать гласности новую точку зрения на предмет или результаты связанных с ним поисков, интересны, пожалуй, тем, что они зачастую оказываются зеркалом эпохи, отражением наиболее распространенных взглядов, показателем репутации, которой «посмертно» пользуется человек или факт. Иные юбилейные издания позволяют тем самым не только почерпнуть в них информацию, нигде больше не воспроизводившуюся, но и получить по прошествии многих лет представление о духовном, нравственном, научном облике того времени, когда они увидели свет.
Два толстых – сдвоенных – номера «Эроп» (август-сентябрь 1970 и февраль-март 1971) содержат около пяти десятков весьма различных по своему характеру и достоинству статей, авторов которых объединяет интерес к их теме – та чисто филологическая страсть, которая одна только и может объяснить терпеливое самоотвержение, с которым в течение многих лет исследователи гоняются по архивам и книгохранилищам за сведениями, дающими возможность без колебаний утверждать, что свидание героя с его единомышленниками состоялось, к примеру, неделей позже общепринятой даты, что можно и должно иначе адресовать такое-то письмо и что ранее туманное место в стихотворении или романе имеет вполне приемлемую расшифровку. В оглавлениях обоих номеров прежде всего обращают на себя внимание имена Пьера Кларака и Жоржа Каттаюи. Кларак в 50-е годы вместе с Андре Ферре осуществил первое текстологически выверенное издание «В поисках утраченного времени»: кто видел хоть одно фотовоспроизведение страницы рукописи или гранок этого романа, поймет, какого труда и эрудиции потребовали эти усилия. Каттаюи – едва ли не старейший французский «прустовед», давший прекрасный по глубине и четкости анализ прустовскою романа. Не пройдет незамеченной и подпись американца Филиппа Колба, вот уже несколько десятков лет систематизирующего, расшифровывающего и издающего переписку писателя. Он же нашел и напечатал ряд его литературных работ. С радостью встречаем мы в этой публикации имя Анри Бонне, одного из самых серьезных исследователей творческого становления писателя. Правда, огорчают некоторые пробелы. Но это отсутствие некоторых привычных лиц, несомненно, будет восполнено в других периодических изданиях.
Материалы, собранные в обоих номерах журнала, довольно отчетливо распадаются на несколько групп. Значительное место отведено текстологическим проблемам. П. Кларак обещает выпустить критическое издание «Жана Сантейля» (в виде четвертого тома Собрания сочинений Пруста в серии «Плеяда»). Известно, что публикуя этот первый вариант «В поисках утраченного времени», Бернар де Фаллуа в свое время ограничился, как, впрочем, и в своем издании «Против Сент-Бёва», выборкой из чрезвычайно обильных рукописных материалов, заботясь прежде всего о читательском, а не о литературоведческом интересе, что в обоих случаях привело к произвольности монтажа, то есть расположения глав и отбора вариантов. Ф. Колб предлагает остроумное прочтение одного из «темных» мест первого тома эпопеи, невразумительность которого, кстати сказать, была когда-то одной из причин отказа тогда еще молодого парижского литературного объединения «НРФ» («Нувель ревю франсэз») взяться за ее печатание, что усугубило терзания автора, совсем было отчаявшегося пристроить роман. О текстологической работе самого Колба говорится в статье Р. Леметр «Филипп Колб в поисках Марселя Пруста». Р. Вьер печатает письмо, направленное Прустом – вероятно, в 1905 году – Г. Муре по поводу издания одного из произведений Рёскина в своем переводе.
Немало внимания уделяется и социально-психологическим, и композиционно-стилистическим аспектам романа. Это касается таких материалов, как отрывок из новой работы Каттаюи о Прусте, устанавливающей его преемственность по отношению к идеям и мифам древней Греции, статья английской исследовательницы М. Мэйн («Тема наследственности в творчестве Пруста»), выступление С. Гобера (анализ имен собственных в романе и т. д.). Если они и не содержат, насколько можно судить, совершенно новых утверждений, то, во всяком случае, полезны уже тем, что выделяют те черты романа, которые на протяжении трех тысяч страниц убористого шрифта (в издании «Плеяды») могут ускользнуть даже от усердного читателя. Кроме того, вновь подчеркивается та энциклопедичность, широта эрудиции, которые делают Пруста наследником многовековых традиций французской культуры, и прежде всего литературы, на что давно уже справедливо обратили внимание критики, и в том числе одним из первых – немецкий филолог Эрнст-Роберт Курциус. Весьма интересна подборка (ее составил Ив Сандр) высказываний писателя, заимствованных в основном из его переписки и характеризующих его литературную эстетику.
Целая группа материалов посвящена его маргинальным связям или сопоставлению ого творчества с методами и стилистикой других – французских и иностранных – писателей. Весьма плодотворны попытки Д. Джорджи выявить зависимость Пруста от несправедливо забытого Сенанкура. Английская исследовательница Э. Барнз обнаруживает в Прусте глубокого знатока Паскаля и, в более широком смысле, религиозно-философских идей и истории церкви. Ф. Кесседжян, работающий в Сорбонне, подробно анализирует воздействие на Пруста, оказанное Расином. Румынская исследовательница И. Элиад выявляет черты сходства в психическом облике и в манере изображать аристократию у Пруста и Монтескье (основываясь при этом во только на «Персидских письмах», но и на опубликованном лить в 1939 году, то есть после смерти Пруста, дневнике автора «Духа законов»). Интересны параллели, проводимые П. Готье между Прустом и художником Гюставом Моро, а также между ним и Золя (Р. Бордье) и Достоевским и так называемым «новым романом» (Ж. – Н. Вюарне).
Есть в обоих номерах и несколько полуэстетских, не грешащих избытком основательности зарисовок-эссе, вроде «Пруст-физиономист», «Аристократия у Пруста». Но не они определяют их характер в целом, как, при всей их досадной неуместности и явной старомодности, не слишком, к счастью, влияют на общее впечатление старания некоторых участников вывести многие, пусть не самые существенные, особенности творческого облика писателя из его биографии, подвергающейся к тому же весьма произвольному истолкованию.
Кстати о биографии. Вполне понятно, что в юбилейных изданиях важное место занимают и биографические материалы. Даже капитальный труд Д. -Д. Пейнтера (два объемистых тома!), вышедший в Лондоне в 1965 году и вскоре опубликованный в Париже в прекрасном переводе Каттаюи и Виаля, не рассеял всех недоумений. Некоторые неизвестные раньше факты обнаружились уже в вышедших вскоре после этого воспоминаниях М. Плантевиня, встречавшегося с Прустом в 1909 – 1919 годах. Да и в книгу самого Пейнтера, наряду с методологическими огрехами, вкрались кое-какие фактические неточности, что явствует, в частности, из статей Фурнье («В сторону Пруста»), Аше («Комбре и его окрестности») и т. д. А. Бонне, ссылаясь на опубликованные в 1942 году в США изыскания Р. де Мессьера, дополняет сложившиеся представления о круге интересов Пруста в эпоху написания его первой книги «Утехи и дни».
Ряд публикаций освещает влияние Пруста на некоторых зарубежных писателей, отклики, вызванные ею творчеством в таких странах, как Англия, СССР, Румыния. Г. Буачидзе (Тбилиси) дал обзор точек зрения на Пруста, содержащихся в советском литературоведении, от А. Франковского и Луначарского до М. Толмачева и С. Бочарова. П. Руди прослеживает связи между Прустом и Э. Пауэллом. М. Букур и А. Рункан рассказывают о том, как роман Пруста был принят румынскими критиками и прозаиками.
В целом оба номера содержательны и разнообразны и свидетельствуют о том, что Пруст продолжает вызывать самый живой интерес. Вместе с тем они приводят на память одно давнишнее издание. Не прошло и месяца после кончины Пруста (18 ноября 1922 года), как Ж. Ривьер, писатель и журналист, подготовил датированный 1 января 1923 года номер журнала «Нувель ревю франсэз» (собственность уже упоминавшейся литературной группы, которая сумела загладить свой промах по отношению к первому тому эпопеи Пруста, издав остальные шесть ее частей), целиком посвященный памяти прозаика. Почти одновременно аналогичный сборник в Лондоне выпустил Ч. – К. Скотт-Монкрифф, переводчик, познакомивший с прустовской прозой англичан. В нем участвовали Джозеф Конрад, А. Беннетт, М. Мерри, Ст. Хадсон и ряд других литераторов. В 1927 году, напечатав наконец последнюю часть «В поисках утраченного времени», издательство «НРФ» положило начало целой серии сборников писем писателя и воспоминаний о нем, озаглавленной «Тетради Марселя Пруста», первый выпуск которых воспроизводил номер журнала «Нувель ревю франсэз» за январь 1923 года и часть материалов из сборника Скотта-Монкриффа, а также высказывания Э. – Р. Курциуса, Олгота Руэ, Ортеги-н-Гассета и др. Материалы этого выпуска до сих пор привлекают к себе проникновенностью анализа и серьезностью подхода, хотя дистанция во времени по отношению к их объекту была поистине ничтожной. Это обстоятельство не в последнюю очередь объясняется эрудицией авторов, среди которых были видные французские писатели и критики. Если оба номера «Эроп» трудно без натяжки поставить на один критический и литературный уровень со сборником «НРФ» (1927 года), но тем не менее это никак не умаляет заслуги П. Абраама и не заслоняет того факта, что юбилейные номера руководимого им журнала довольно полно отражают картину изучения Пруста на современном этапе.