Продолжение поиска

Три года назад у меня вышла книга, в нее вошло все новое, что удалось добыть о первых контактах Страны Советов с зарубежным миром, о первых наших дипломатах. В книге была глава о посольской деятельности А. Коллонтай в Скандинавии – результат моей поездки в Осло и Стокгольм. Была глава и о Герберте Уэллсе – речь здесь шла о встрече английского писателя с В. И. Лениным, подводились итоги встреч и разысканий, которые были у меня в Лондоне. Два очерка, публикуемые ниже, написаны для нового издания книги. Они являются своеобразным продолжением этих глав, продолжением поиска.

 

ДРУГ ИЗ ОКСЕЛЕСУНДА

Вот история этой рукописи, краткая: в 1969 году я работал в Королевской библиотеке Стокгольма. Хранитель Славянского отдела этой библиотеки Стефан Даль, узнав о том, что меня интересуют рукописи А. Коллонтай, сказал мне, что в каталоге отдела он обнаружил запись о письмах Александры Михайловны шведской писательнице Эллен Микельсен. Даль добавил, что если бы наша новая встреча произошла через неделю, он сумел бы сообщить об этих письмах нечто новое и, возможно, даже познакомить меня с ними. Однако не через неделю, а через три дня предупредительный Даль позвонил мне в гостиницу и сказал, что хотел бы меня видеть. Когда я явился к нему в библиотеку, папка с письмами лежала на столе, а еще через два дня стараниями того же Стефана Даля был сделан микрофильм со всех ста писем Коллонтай, адресованных Эллен Микельсен. Письма касались книги «Женщины русской революции». Идею КНИГИ подсказала Микельсен Александра Михайловна и в течение нескольких лет руководила работой шведки, – книга была на писана в опубликована.

Сто писем Александры Михайловны, адресованных Микельсен, представляют тем больший интерес, что характеризуют Коллонтай как литератора и редактора.

В свое время я рассказал о самом факте находки, однако не смог познакомить читателя с письмами – их расшифровка и пере вод требовали времени, Сейчас эта работа закончена, и есть возможность осветить этот в высшей степени любопытный момент в деятельности Коллонтай подробнее. Сразу скажу, что мне удалось проникнуть в суть переписки благодаря помощи Эми Генриховны Лоренсон, многолетнего секретаря и друга Александры Михайловны. Перевод был выполнен поэтессой и переводчицей Э. Бочкаревой.

Если этот рассказ начать с портрета Микельсен (а мне кажется, что надо сделать именно так), то пусть этот портрет напишет Эми Генриховна – она знала Микельсен.

– Где-то в 1928 году, когда Александра Михайловна вернулась из Мексики и была назначена советским посланником в Осло, к ней приехала из Швеции необычная гостья, – начала Эми Генриховиа. – Большая, сутуловатая, она назвалась учительницей Эллен Микельсен из шведского портового города Окселесунда (это между Норгелингом и Стокгольмом). Она сказала, что преподает в начальной школе своего городка и пробует силы в литературе. У нее явилась идея написать книгу о Коллонтай, и с этой целью она приехала в Осло. Александру Михайловну заинтересовала эта женщина, и до того, как ответить по существу просьбы шведской гостьи, Коллонтай долго беседовала с нею. Из разговора выяснилось, что Микельсен происходит из мелкобуржуазной семьи, родители ее живы, но живет она одна.

Окселесунд – город-рабочий, через который идет в Европу шведская руда, – дает немалый материал писательнице, Видно, близость к интересам и настроениям такого города подсказала Микельсен и тему новой книги: русская революция, Коллонтай’;

Но Александра Михайловна, к удивлению Микельсен, стала осторожно склонять ее к иному замыслу: женщины русской революции. Видно, Микельсен так свыклась со своим замыслом, что ей стоило труда отказаться от него, но Александра Михайловна обосновала свои доводы столь тактично и убедительно, что гостья уступила, правда оговорив, чтобы в число героинь ее будущей книги обязательно входила Коллонтай…

Надо было понять замысел Микельсен, – продолжала Лоренсон, – Мир находился под огромным впечатлением октябрьских событий в России, которым в ту пору было всего лишь одиннадцать лет. Это была действительно революция бесправных, к которым женщины причисляли и себя. Этим и ничем иным следовало объяснить и желание скромной шведской интеллигентки восславить русскую женщину. Микельсен наверняка учитывала то обстоятельство, что в ту пору некоторые из героинь ее будущей книги были живы: и Надежда Крупская, и Вера Фигнер, а с Александрой Коллонтай шведка имела возможность уточнить замысел книги.

Александра Михайловна подала Эллен Микельсен идею книги, обещая полную поддержку, при этом, если того пожелала бы Микельсен, поездку в Москву и работу в архивах… Надо отдать должное будущему автору, она с воодушевлением принялась за работу, в полной мере воспользовавшись помощью Александры Михайловны, при этом, разумеется, не отвергнув и предложения о поездке в Москву. Книга была написана, и хорошая книга, но работа оказалась поистине многотрудной, при этом ни Микельсен, ни, мне кажется, даже Коллонтай не представляли, каких усилий это потребует, Александра Михайловна обещала помощь и, верная слову, принялась помогать шведке. В адрес Микельсен пошли посылки с книгами. Одновременно Александра Михайловна начала хлопотать о поездке Микельсен в Москву. Как только были написаны первые главы, Коллонтай, получив их, пригласила писательницу к себе. Надо было помочь автору понять людей и события, избежать ошибок. Но была еще одна проблема: натура Микельсен. Надо было победить хронический пессимизм Микельсен, помочь писательнице обрести душевное равновесие.

Лоренсон закончила рассказ: итак, письма Коллонтай.

Первые письма заметно сдержанны. Чувствуется, что адресат еще мало знаком их автору. Но они неизменно доброжелательны. Как ни труден рабочий день посла, Александра Михайловна старается высвободить время для беседы со своей шведской корреспонденткой.

«Вы спрашиваете, не могла бы я принять Вас во время Пасхальных праздников, – пишет Александра Михайловна. – Я собираюсь примерно 6-го апреля отправиться в горы, поэтому Вам хорошо бы приехать сюда 4-го или самое позднее, 5-го утром. Тогда я постараюсь устроить, все, таким образом, чтобы. Вы, провели у меня несколько часов, и мы спокойно обсудим все вопросы, которые Вас интересуют. Буду весьма рада быть Вам полезной»(26.Ш.1928 «г.).

Работа над рукописью начинается с чтения книг о России. Шведка хочет знать мнение Александры Михайловны о книге, со свойственной Коллонтай обязательностью она отвечает ей: «Ваши письма и телеграммы доставили мне только радость. Спасибо большое за книгу о России. Она, правда, неглубокая, но предназначена для определенной аудитории и полезна… Желаю Вам бодрости духа и успешных исследований»(17. IV. 1928 г.).

Встреча с Коллонтай заметно раздвинула круг интересов писательницы, Мы лишены возможности сослаться на письмо Микельсен, но из ответного письма Коллонтай это следует недвусмысленно:

«Я тоже могла рассказать Вам много больше интересных подробностей этих великих лет, но это было слишком недолго! Все же я надеюсь, что мы увидимся, и я радуюсь Вашей книге. Я тоже люблю образы людей предреволюционной поры»(22. IV. 1928 г.).

С той настойчивостью и точностью, которая была свойственна Коллонтай, она стала готовить поездку Микельсен в советскую столицу. Весьма возможно, Александра Михайловна воспользовалась своим пребыванием в Москве в мае двадцать восьмого года, чтобы подготовить эту поездку шведской писательницы.

«Я только несколько дней, как вернулась из Москвы, – пишет Александра Михайловна. – Прежде чем Вы поедете в Москву, нужно убедиться, что доктор Р. не находится в отъезде. Я напишу ему и выясню это. Всего доброго и успеха в работе!»(27. V. 1928 г.).

Микельсен, устанавливая связи с Коллонтай, сделала это не без тревоги. Возможно, тюрьма ей и не угрожала, но потерять работу она могла вполне – власти были особенно бдительны, когда речь шла об учителях. Воспитанием молодого поколения должны заниматься только верноподданные, – оказывается, эта истина распространялась и на Швецию, государственные институты которой отличала известная терпимость. Видно, в Окселесунде писательницу окружали на только друзья, но и недруги. Все это для Коллонтай обнаружилось в связи с одним обстоятельством: она направила свое очередное послание не в виде письма, заключенного в конверт, а открытки, доступной постороннему глазу. Микельсен померещилось, что тайна ее отношений с советским послом стала известна властям и над ее головой собрались тучи, – она сообщила обо всем этом Коллонтай, умоляя ее не писать открыток.

«Дорогой товарищ, я прошу извинения за то, что в спешке отправила Вам почтовую открытку. Я желаю и надеюсь, что моя записка не доставила Вам неприятностей? Я очень хорошо понимаю, как Вам трудно в той среде, где Вам приходится работать и жить.

Всего доброго, дорогой друг, верьте, я понимаю Вас лучше, чем кажется, я знаю, что Вы должны быть очень мужественны, чтобы идти Вашим собственным путем. Желаю Вам успеха и верю в ценность Вашей работы. С сердечным приветом А. К.»(29. V. 1928 г,)

План книги еще не сложился окончательно, и в переписке Коллонтай с Микельсен возникают все новые имена. Писательницу увлекает образ Софьи Ковалевской, и все, что Микельсен удается прочесть о выдающейся русской женщине, она пересылает Коллонтай. Вместе с тем Коллонтай пытается увлечь своего корреспондента биографией Инессы Арманд, справедливо полагая, что очерк о выдающейся революционерке мог быть включен в задуманную книгу, не разрушив замысла работы ее автора.

«Чего бы я хотела, так это чтобы Вы написали об Инессе Арманд… – просит свою корреспондентку Александра Михайловна. – Но об этом мы поговорим при встрече…»(28. X. 1928 г.).

Шведка ставит перед Коллонтай все новые вопросы, касающиеся борьбы за права женщин. Человек прямой и, по всей видимости, стремящийся понять проблемы отнюдь не односложно, Микельсен просит Коллонтай ответить и на такие вопросы, на которые, пожалуй, могла ответить только Александра Михайловна. Писательницу интересует не просто жизнь женщины в условиях, которые создала ей революция, но и новая мораль, разумеется, как понимает ее Коллонтай.

«Статьи, которые собраны в «Н. морали» (сборник А. Коллонтай «Новая мораль и рабочий класс». – С. Д.), я писала и публиковала в различных журналах в России еще до войны (1912 – 13). Я посылала их в Россию из Берлина. Было еще несколько все по тем же вопросам. В 1918 году – то есть через год после Октябрьской революции, статьи были собраны и изданы в виде брошюры Государственным издательством. Это было слишком бурное время. Было не до вопросов сексуальной морали. В 1920 – 21 гг., когда я была руководителем женской секции партии, я опубликовала свои «тезисы» и напечатала целый ряд статей по этому вопросу. (Я была в то время также председателем Государственного Комитета по борьбе с проституцией, мои «тезисы», были приняты в качестве основной линии для создания наших законов в этом направлении.) Но как раз тогда возникли возражения против моих убеждений. Революция победила, жизнь начала приспосабливаться к новым условиям. Мои взгляды стали казаться слишком «радикальными» и в вопросе о браке»(28. X. 1928 г.).

А между тем Микельсен приступила к работе над книгой. Она воспользовалась помощью Коллонтай и получила визу на поездку в Москву. Не без содействия Александры Михайловны ей было разрешено использовать архивные материалы. Микельсен написала главу о Вере Фигнер.

«Я пересылаю Вам письмо Веры Фигнер. Это письмо, в котором есть что-то очень милое, очарование личности женщины, которая его написала».

Как свидетельствует переписка, Микельсен не сразу далась глава, посвященная Н. К. Крупской, – видно, тут у нее были свои трудности, и Коллонтай это понимала.

«Как Ваша работа? – спрашивала Александра Михайловна. – Вы начали писать о Крупской?»(2. VI. 1931 г.).

Случилось так, что Коллонтай и Микельсен в процессе роботы над книгой в такой мере переселились в мир, в котором хозяином положения является женщина, что на какое-то время забыли, что этим миром не ограничивается земля обетованная. По крайней мере в эти годы они убедили себя, что все ценности в мире, и тем более литературы, творят женщины, в то время как, в силу рокового стечения обстоятельств, власть на земле находится в руках мужчин. Если же говорить о том, какие именно образы оставит в памяти человечества литература нашего века, то это, конечно, будут образы женщин.

«…Знаете, не так уж много есть людей, у которых те же интересы, что и у нас обеих… Все эти женские образы для Вас так же, как и для меня, – радость, наслаждение и доказательство: освобождение женщины наступит! В этом более нет сомнения!.. Собственно, мне больше нравятся прекрасные женские типы, чем «великие мужи». Возникает чувство удовлетворения, гордости, когда видишь, что женщина пробивается вперед»(13. XI. 1928 г.).

И еще:

«Дорогой друг, на этих днях я прочла «Канаанский экспресс» Хагар Ольсен. Я глубоко потрясена, Это шедевр. Глубоко, художественно и «гуманно». Это подлинный оптимизм большой гуманности, оптимизм, в котором так сильно нуждается наше трудное время. Спасибо, спасибо за эту книгу. Я хотела бы, чтобы эта книга была переведена и на русский. Я пошлю ее, как только найду, моему другу Зое Шадурской. Ведь ее можно достать в Стокгольме? Женские образы – живые. Мужчины – меньше. Не правда ли? Но ведь так же всегда было раньше, только наоборот, мужчина был типом, живым явлением, женщины – только «объектами» мужских чувств или средством развития фабулы»(28. II. 1931 г.).

Нет, Коллонтай не голословна, когда говорит, что современная литература утверждает себя, имея в виду характеры женщины. Коллонтай обращается к героине Драйзера Дженни Герхардт, но имеет в виду и многих своих современниц.

«Я чувствую, я уверена, что нас связывают друг с другом много духовных уз, Вы – не вне моей жизни, и Вы для меня не «чужая». Об образе Дженни я хотела бы поговорить с Вами при встрече. Мне кажется, что мы, современные женщины, слишком много тратим энергии впустую на любовные переживания, любовные муки и жертвы, приносимые во имя любви. Дженни – это новое поколение, которое сохраняет свои творческие силы для чего-то иного, не отдает всего «единственному», мужчине. И хотя этот тип лично мне несколько чужд – я полагаю, что это здоровое явление. Не потому, что у Дженни «много» мужчин или было много мужчин, но потому, что ее чувства к мужчине не играют самую значительную роль в ее жизни. Дженни мне интересна, и я рассматриваю ее как явление положительное»(27. I. 1929 г.).

В ряду тех книг, которые оказались в поле зрения корреспондентки, и известный роман Маргарет Митчелл «Унесенные ветром», – мнение Коллонтай о романе весьма интересно:

«Как Вам понравились «Унесенные ветром»? Я нахожу, что это великое произведение – в нем цельный образ южных штатов, настроение войны и всего, что за этим следует. И так великолепно написано!»

Но каждое письмо Коллонтай имело для Микельсен и иное значение. Она рассматривает его и как автор будущего портрета Коллонтай. Наверно, из тех писем, которые Александра Михайловна послала своему шведскому другу, можно было бы составить своеобразную исповедь Коллонтай по проблемам в такой же мере личным, в какой и общественным. Разумеется, эта исповедь будет и неполной и фрагментарной, но для Микельсен она была важна, так как давала единственную в своем роде возможность понять психологию Коллонтай,

«Наша работа – как альпинизм. Торопишься наверх, к вершине, задыхаясь, поднимаешься: «Ну, вершина достигнута!» Но это лишь оптический обман: среди окружающих горных вершин гордо высится новый крутой пик. И снова нужно подыматься, снова напрягать все силы, чтобы достичь новой цели»(27. I. 1929 г.).

«На этих днях я читала об эпохе великого переселения народов. Чрезвычайно поучительное время: борьба между двумя системами производства – народного хозяйства античности, построенного на экономике рабства, и свободного крестьянского труда, относительной на первых порах зависимости свободного варвара от своего суверена. Мы слишком мало знаем об этом в высшей степени интересном времени, в котором можно найти много общих точек, аналогий с нашим временем. Особенно между III и VII веками можно наблюдать формирование совершенно нового мира.

С какой же борьбой формировался этот мир…»(29. VII. 1929 г.).

«Работа, может быть, это самое главное. Работа, которая позволяет развернуть, развить все силы. Наслаждение природой и культурной деятельностью людей, связанной с улучшением, украшением… и обогащением природы…