Продолжая споры о фантастике

«Теория фантастической литературы подобна только что открытому континенту: на карты нанесена лишь узкая береговая полоса, а за ней в загадочной дымке лежат огромные неисследованные пространства, полные удивительных и нераскрытых тайн» ¹, -читали мы в работах, посвященных научной фантастике, в начале 70-х годов.

Литературоведение последнего десятилетия в значительной мере

развеяло «загадочную дымку», окружавшую эту область литературы. Свидетельства тому – статьи и монографии, появившиеся в последнее время. Особенно интересен в этом плане разговор о научной фантастике, вот уже почти десять лет ведущийся на страницах журнала «Вопросы литературы». Интересен тем, что как бы подводит итоги, делает выводы из многочисленных споров, дискуссий, научных изысканий. Каковы же эти выводы?

Прежде всего следует отметить единогласное ныне мнение о принадлежности научной фантастики к «большой» литературе, отказ от чрезмерного подчеркивания ее специфики, уникальности. Фантастика развивалась в общелитературном русле, ее корни уходят в глубокую древность, в античную и средневековую литературу, – справедливо доказывают работы Т. Чернышевой и Ю. Кагарлицкого. «Научная фантастика родилась в горниле готической литературы» ², – утверждает английский писатель Б. Олдис. Начало же ее расцвета приходится, по общему мнению, на последнюю четверть XIX – первые десятилетия XX века и связано с изменяющимся под влиянием научно-технической революции мировоззрением, с перестройкой «массового сознания» (Т. Чернышева). В наше время, утратив присущие ей раньше функции научного прогнозирования, популяризации науки, научная фантастика все более пристальное внимание уделяет человеко- и даже, по определению Е. Брандиса, «человечествоведению».

На первом этапе исследователи интересующей нас области литературы были более всего озабочены тем, чтобы дать определение современной фантастике, вытекающее из ее специфики. Второй этап, – его можно обозначить как этап классификаций, – характеризовался стремлением не выделять фантастику, а скорее сблизить ее с остальной литературой. В современном же литературоведении «наметился… путь… наиболее перспективный: исследование художественных основ фантастики, структуры фантастических образов, их исторической изменчивости» ³. Работы Е. Брандиса, Ю. Кагарлицкого, Т. Чернышевой, Ю. Смелкова – вот основные вехи этого нового пути.

Но удивительно, что работы советских исследователей, за редким исключением, посвящены либо тем или иным вопросам формирования и истории научной фантастики (см.: Н. Черная, «В мире мечты и предвидения», Ю. Кагарлицкий, «Что такое фантастика?» и др.), либо проблемам идейно-тематическим (статьи Ю. Смелкова, Е. Брандиса). Единодушен вывод специалистов: научная фантастика явно завершила какой-то этап своего развития и ищет ныне новые пути, пока неисповедимые. Создается впечатление, что основная задача литературоведов – непременно проследить, предвидеть, какой дорогой пойдет фантастика, что только взгляд в прошлое или будущее НФ может помочь разрешить удивительные и нераскрытые тайны ее. А ведь не менее интересно было бы вглядеться в современное состояние предмета, разобраться в тех процессах, которые происходят в научной фантастике на протяжении последних двух десятилетий. Никоим образом не отрицая важность «выявления давних историко-литературных связей современной фантастики» (Т. Чернышева), попробуем не прогнозировать тенденции развития фантастики в будущем, а проследить их на уже имеющемся материале, проанализировав ее скорее в литературно-теоретическом, чем историческом аспекте.

Изучение истории развития научной фантастики после второй мировой войны заставляет большинство исследователей отметить следующий любопытный факт: в «чистую» техническую научную фантастику постепенно, исподволь просачивается образная система фэнтази (fantasy). В отличие от научной фантастики, фэнтази – не претендующая на научность выдумка, вымысел, нонсенс. И если «первая считается или по крайней мере делает вид, что считается с законами природы и старается оставаться в рамках материального мира», то «вторая с ними не считается и охотно имеет дело со всевозможными сверхъестественными персонажами – привидениями, русалками, эльфами и т. д.» ⁴.

Несомненна связь фэнтази и научной фантастики с фольклором, в частности со сказкой. Над проблемой преемственности этих видов литературы давно и плодотворно работает Т. Чернышева⁵. В одной из своих последних статей она говорит о том, что глубокое родство сказки и научной фантастики обусловлено общностью цели: и старая сказка, и новейшая фантастика стремятся удивить читателя. Та же задача и у суеверного «страшного» рассказа – прямого предка фэнтази. Не имея возможности подробнее остановиться на этой проблеме, позволим себе только отметить, что исходный момент родства сказки и научной фантастики, думается, нужно воспринимать не буквально, а делая при этом известные оговорки, так как вряд ли можно согласиться с тем, что Ж. Берн или даже И. Ефремов стремились перво-наперво удивить своего читателя.

Как бы то ни было, важен факт, что чудесное, сверхъестественное в образцах фэнтази – цель, объект изображения; это необходимо учесть во избежание могущего возникнуть смешения ее с той литературой, где фантастическое выступает как прием, соответствующий типу художественного мышления писателя (произведения Свифта, Бальзака, Гоголя, Достоевского, Булгакова, Маркеса).

Фэнтази в ее современном виде очень распространена в английской и американской литературах, наряду с научной фантастикой она имеет своего читателя и своих исследователей.

Русская и советская литература располагает менее обширным материалом этого рода, хотя нельзя не вспомнить великолепные рассказы А. К. Толстого о вурдалаках и упырях, «Звезду Соломона» и «Волшебный ковер» А. Куприна, некоторые рассказы А. Грина. В последнее время все большее число советских писателей обращается к сказочным формам. В их числе А. и Б. Стругацкие, А. Житинский, К. Булычев и «нефантасты» – В. Шукшин, В. Шефнер, В. Тендряков, В. Орлов и др.

Вот эта-то абсолютно ненаучная, чудесная фантастика начинает определенным образом взаимодействовать с фантастикой научной – на одном из этапов ее развития. Причины этому называются самые различные (об этом речь пойдет ниже), но вывод делается один: «…Слияние научной фантастики с «фэнтази» произошло достаточно давно – сначала в творчестве Уэллса… затем – в американской фантастике 40 – 50-х годов» ⁶, и теперь в научной фантастике «чем дальше, тем более ощутимо количественное и качественное преобладание «fantasy» ⁷.

Попробуем же обратиться к тем произведениям, в которых мирно сосуществуют феи и путешествия во времени, джинны и компьютеры. Анализ конкретного материала позволит нам убедиться, несколько далеко зашел процесс взаимопроникновения science fiction и fantasy и какие возможности он открывает перед современными писателями-фантастами.

Уместно будет сделать небольшое отступление:

1. Генрих Альтов, Краски для фантазии, в сб. «Фантастика-71», «Молодая гвардия», М. 1971, стр. 260.[↩]
2. Цит. по ст.: Том Хатчинсон, Дали, открытые разуму, «Англия», 1976, N 2, стр. 100.[↩]
3. Т. Чернышева, О старой сказке и новейшей фантастике, «Вопросы литературы», 1977, N 1, стр. 230.[↩]
4. В. Ревич, Мир, которого не может быть, в кн.: Клиффорд Саймак, Заповедник гоблинов, «Мир», М. 1972, стр. 7.[↩]
5. Т. Чернышева, Потребность в удивительном и природа фантастики, «Вопросы литературы», 1979, N 5.[↩]
6. Ю. Кагарлицкий, Фантастика ищет новые пути, «Вопросы литературы», 1974, N 10, стр. 172.[↩]
7. Ю. Смелков, Гуманизм технической эры, «Вопросы литературы», 1973, N 11, стр. 69.[↩]