Про Дамонов и Глупонов (Русская литературная эпиграмма). Публикация Е. Свиясова

Эпиграммы, высмеивавшие «поденщиков от литературы», виршеплетов, борзописцев и графоманов, появились в России практически с того времени, как этот популярный впоследствии жанр завоевал прочное место на страницах журналов, альманахов, индивидуальных поэтических сборников. Русская эпиграмма эволюционировала, эволюционировала и литературная эпиграмма: от абстрактных образов, героями которых становились безликие Дамоны и Глупоны, – к конкретным, превращаясь нередко в общественно-политическую инвективу. У истоков такого рода эпиграмм стоял Пушкин и поэты пушкинского круга. И все же путь к эпиграмме конкретно заостренной, личностной, где объект критики, насмешки назывался по имени или едва завуалировался (Булгарин – Фиглярин или Флюгарин, Шаховской – Шутовской, Каченовский – Кочерговский), нельзя проследить и даже обозначить, забывая о существовании эпиграмм, посвященных литературной тематике предшествующей эпохи. В издании «Русская эпиграмма второй половины XVII – начала XX в.», вышедшем в 1975 году в серии «Библиотека поэта», приведены некоторые из них.

Тем не менее огромное количество литературных эпиграмм рассеяно по страницам десятков и десятков журналов и альманахов, ставших уже давно библиографической редкостью.

Безликая посредственность всегда имела и имеет одни и те же «достоинства» – претенциозность, самоуверенность, безапелляционность и, конечно, самомнение. Вот почему во многих эпиграммах, предлагаемых вниманию читателя, и сегодня ощущается едкость «аттической соли» и цепкость «окогченной летуньи», как назвал эпиграмму Е. Баратынский.

Я мненья одного держусь, приятель, с вами,

Который всех пиит считает дураками:

Но как не можешь ты стихами сам писать,

То нельзя всех глупцов пиитами назвать.

(«Новые ежемесячные сочинения», 1786)

Тот пишет прозою; в другом пиита жар;

Успеха ищет всяк, прияв особый дар.

Но свойственно умам, отличностию славным,

И в прозе, и в стихах писать с успехом равным.

Здесь редкий сей пример нам Тимон подает:

Он в прозе и в стихах с успехом равным врет.

(Там же, 1787.)

Хоть много и труда, Ветрана не скучает:

Историю зверей рогатых сочиняет.

И что ж? Начальником поставила кого?

Супруга своего.

(В. Калайдович – «Весенний цветок на 1807».)

В комедии своей Глупон

Всех дураками выставляет,

А сам же забывает он,

Что первую там роль играет.

(В. Калайдович – там же.)

Сильнейшим из врагов Карпилы будет – время:

Оно отмстит ему и всем таким писцам

За скуку смертную, за тягостное бремя,

Которое теперь он причиняет нам.

(К. Бланк – «Аглая», 1808.)

ЛЮБОВЬ В СТИХАХ

Кто нежну страсть свою в стихах

Лишь изъявляет,

Похож на колокол, что в церковь призывает,

А сам в ней не бывает.

(М. Б. – «Улей», 1811.)

Один приятель мне сказал,

Что прозы никогда Дамон не сочинял.

Не правда. Кто стихи Дамоновы прочтет,

Тот согласится сам, что мой приятель лжет.

(С. Даргомыжский – «В удовольствие и пользу», 1811.)

«Я видел вас вчера в трагедии моей.