«Признаем ли мы за искусством право преувеличивать…» (Горький о новых формах художественного обобщения)

1

Многогранное наследство Горького – составная часть бурно развивающейся советской литературы. Горький – живой наш современник в решении важнейших проблем, возникающих перед литературой и искусством в период зрелых социалистических отношений. Об этом свидетельствует и совещание писателей и критиков, проведенное в Горьком в июне 1977 года, на тему: «Современная советская литература и художественный опыт Горького» (см. «Вопросы литературы», 1977, N 9). Правы были те участники совещания, которые в своих выступлениях особое внимание обращали на широту и масштабность художественных концепций Горького, рожденных революционной эпохой. Широта и масштабность – родовое свойство социалистического реализма.

Стоит в связи с этим особо подчеркнуть непреходящее значение и теоретического наследия Горького, постановки им в своих статьях и выступлениях насущных вопросов развития советской литературы, определения особенностей ее метода – социалистического реализма. Горький не считал себя ни литературным критиком, ни теоретиком. Но его высказывания, особенно о новых формах художественного обобщения и эстетическом новаторстве социалистического реализма, основывались на глубочайшем знании законов художественного творчества. Случалось, Горький затруднялся найти точную теоретическую формулу того или иного положения, которое он выдвигал. Да он и не заботился об этом. Для него главной была «рабочая истина», родившаяся из осмысления тех практических задач, которые совместными усилиями должны были решать советские писатели, чтобы выполнить свою историческую миссию – раскрыть духовное величие нового человека, сделать литературу активным участником социалистического созидания. Горьковские высказывания касались самых важных вопросов социалистического реализма. Они возбуждали мысль писателей и критиков, вызывали споры, а порой – и неверные толкования.

Так, в 30-х годах Горький остро ставил вопрос о «возвышении» искусства над действительностью, о «праве художника на преувеличение», о необходимости преодолеть «эмпирический реализм», о соотношении революционного романтизма и социалистического реализма. Эти высказывания Горького в свое время сыграли важную роль в осмыслении новаторских особенностей социалистического реализма. Но кое-кем мысли Горького были поняты неверно. «Возвышение над действительностью», «право художника на преувеличение» отдельные теоретики понимали как требование приукрашивать действительность, «романтизировать жизнь», привносить в нее героическое. Что же касается революционного романтизма, то споры о нем, возникшие в 30-е годы¹, снова вспыхнули уже в наше время, причем некоторые авторы склонны были подменять социалистический реализм революционным романтизмом; романтизму отдавалось все возвышенное и героическое, а уделом реализма оказалось все серое и обыденное – возможности социалистического реализма, таким образом, сужались.

Теоретические высказывания Горького 30-х годов о возвышении искусства над действительностью, о праве художника преувеличивать характерные явления жизни были связаны с поисками новых форм обобщения, соответствующих масштабам духовности нового героя и грандиозности совершаемых им дел. При этом Горький не сводил выработку новых форм художественного обобщения только к какой-либо одной их разновидности. Ему как чуткому художнику всякое ограничение реализма и его возможностей одной стилевой манерой, одной формой обобщения было органически чуждо. Художественное и стилевое многообразие искусства социалистического реализма для Горького было само собой разумеющимся фактом.

Мы со всей определенностью можем сказать, что в высказываниях Горького о новых формах художественного обобщения была своя внутренняя логика, она складывалась в определенную историко-литературную систему, рожденную героическим временем. Но и в наши дни теоретические положения великого писателя приобретают особую актуальность в связи с развернувшейся дискуссией о художественном многообразии социалистического реализма.

* * *

Революционная действительность требовала от писателей не только быть ее летописцами, но и обгонять время, открывать новое и таким образом участвовать в преобразовании жизни.

Как это лучше осуществить – вот что было главной заботой Горького в 30-х годах. Писатель выдвигает требование «возвыситься над действительностью». Что оно означает?

В статье «О пьесах» (1933), развивая мысль о том, что «героическое дело требует героического слова», Горький формулирует важнейший принцип социалистического реализма: «Наша молодая драматургия – ниже героической нашей действительности, а основное назначение искусства – возвыситься над действительностью, взглянуть на дело текущего дня с высоты тех прекрасных целей, которые поставил пред собой рабочий класс, родоначальник нового человечества» ². И далее в той же статье: «Наше искусство должно встать выше действительности и возвысить человека над ней, не отрывая его от нее» (т. 26, стр. 420).

Что это – проповедь романтизма с его утверждением примата должного над сущим? Провозглашение независимости искусства от действительности? Ни то, ни другое. Горький видел, чувствовал новые взаимоотношения искусства и действительности, рожденные социализмом. Сила воздействия искусства на жизнь возрастала; это была новая закономерность, определенная тем, что сама действительность стала иной. В ней повышается роль сознательного начала, и это сказывается на всех формах общественного сознания, в том числе и на искусстве.

В этой связи становится понятно требование «возвышения над действительностью». Горький здесь подразумевал умение художника смотреть на жизнь с высоты достижений настоящего и великих целей будущего, то есть видеть ее в революционном развитии. Отыскивать новые конфликты, изображать противоречия, ожесточенную борьбу нового со старым, способствуя победе нового. Словом, видеть в реальном, в героических буднях сегодняшнего дня, «третью действительность». И тех героев, которые ее создают, рисовать крупно, как творцов истории.

Это требование вытекает из глубокого знания истинных законов художественного освоения мира. Уместно при этом вспомнить очень важное положение В. И. Ленина: «Перед тем, кто хочет изобразить какое-либо живое явление в его развитии, неизбежно и необходимо становится дилемма: либо забежать вперед, либо отстать. Середины тут нет… Если при этом точно указаны обстоятельства… тогда в подобном забегании вперед нет никакой ошибки» ³.

Горький восхищался ленинским предвидением будущего и революционными преобразованиями, происходящими в ранее отсталой России, в них он видел реализацию программы марксизма. Горький считал, что социалистический реализм обладает самыми широкими возможностями в изображении всех сторон бурно развивающейся жизни. Это существенный момент горьковского требования «возвышения над действительностью». Он неоднократно – заявлял:

«Действительность – монументальная, она давно уже достойна широких полотен, широких обобщений в образах» (т. 26, стр. 52). Наша действительность требует искусства больших идей, крупных характеров, емких форм художественного обобщения. Но, говоря об этом, Горький одновременно выступал против односторонности – изображения только положительного в жизни или только ее теневых сторон. Он был решительным противником эмпирической описательности. Кстати сказать, против ползучего эмпиризма решительно выступал и В. И. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме», рассматривая марксистскую теорию познания как активное, преобразующее средство переделки мира.

Горький гневно обличал «объективизм», как ширму, за которой художник скрывает свое бессилие осмыслить факты в исторических связях и революционном развитии, давать большие обобщения. В статье «Литературные забавы» он писал: «Между тем «объективная истина» даже не фотография, а нечто гораздо хуже, – хуже потому, что она двулична, – «дуалистична», как говорят люди, читавшие философические книжки. Она берет человека… утешительно пестреньким, одновременно совмещающим в себе честное и подлое, глупое и хитрое, берет его как нечто, за власть над чем – по Достоевскому – борются «бог и дьявол». «Человек обречен на страдание, как искра, чтоб устремляться вверх»; а «верх» этот обычно какая-нибудь жалкая низость…» (т. 27, стр. 259). Горький неоднократно указывал, что реализм как метод обладает взаимно связанными свойствами – изображать, отражать то, что есть в жизни, и в то же время провидеть будущее. Об этих свойствах реализма образно говорил А. Н. Толстой на Первом съезде советских писателей: «Литература запечатлевает пройденный путь, – вслед за двигающимися массами по их пути развертывает пестрое полотно истории». Это – исходное, основополагающее свойство реализма. Но есть еще минимум два (тоже исходных и не менее, а более важных) свойства реализма: «Литература вторгается в психику масс, чтобы найти в них разбросанные части нового человека и в виде типа вернуть его массам…

В своих наиболее вдохновенных достижениях литература забегает вперед, предвидя будущее, – как бы берет жизнь на буксир» ⁴.

На этой почве и рождается, между прочим, бесконечное множество художественных поисков, проявление таланта писателя, его способностей.

Как же лучше претворить эти свойства реализма в конкретном творчестве и достичь вдохновенных вершин?

Требование Горького «возвыситься над действительностью» отражало в себе возрастающую роль революционного мировоззрения в художественном творчестве. Об этом со всей очевидностью свидетельствует его статья «О кочке и о точке» (1933) и одно из важнейших ее положений:

«Чем шире социальный опыт литератора, тем выше его точка зрения, тем более широк его интеллектуальный кругозор, тем виднее ему, что с чем соприкасается на земле и каковы взаимодействия этих сближений, соприкосновений. Научный социализм создал для нас высочайшее интеллектуальное плоскогорье, с которого отчетливо видно прошлое и указан прямой и единственный путь в будущее, путь из «царства необходимости в царство свободы» (т. 27, стр. 49).

В последней фразе Горький цитирует основное положение из работы Ф. Энгельса «Развитие социализма от утопии к науке». Лишь социализм, утверждал Ф. Энгельс, создает условия, когда человечество сможет управлять не только законами природы, но и законами общественной жизни. Тогда-то человечество вырвется из «царства необходимости в царство свободы».

Это положение Ф. Энгельса относится и к художественному познанию мира; основанное на научном социализме, познание становится свободнее не только в политическом аспекте (вековая зависимость искусства от диктата эксплуататорских классов навсегда разрушена), но и в гносеологическом, в активном познании, освоении всех сторон жизни. Диалектика взаимодействия искусства с действительностью при социализме требует от искусства большей активности. Не отрываясь от действительности, искусство должно «возвышаться» над нею, чтобы уметь эстетически освоить ее. Горький остро чувствовал эту новую закономерность. Он говорил: художник «это – живое лицо, живой, энергичный участник всего того, что творится в стране. Он работает буквально везде, это та самая пчела, которая собирает сок со всех цветов, создает мед и воск. Он должен быть везде. Он должен быть вездесущим, всевидящим, ну и… всемогущим… Всепонимающим» (т. 27, стр. 417).

2

Требование возвышения искусства над действительностью у Горького совпадает с другим: о праве художника на преувеличение явлений жизни.

«…Подлинное искусство обладает правом преувеличивать… Геркулесы, Прометеи, дон-Кихоты, Фаусты – не «плоды фантазии», а вполне закономерное и необходимое поэтическое преувеличение реальных фактов» (т. 27, стр. 255).

«Все большие произведения, все те произведения, которые являются образцами высокохудожественной литературы, покоятся именно на преувеличении, на широкой типизации явлений» (т. 27, стр. 410).

Что же понимал Горький под преувеличением? Не что иное, как особые формы обобщения, которые присущи вообще реалистическому искусству. По мысли Горького, эти формы обобщения должны быть усвоены, развиты, по-новому применены и в социалистическом реализме. Фактически под преувеличением Горький понимал особые способы типизации! А тип, по Горькому, «это творог, выжатый из молока, это нечто сквашенное, нечто сжатое» (т. 26, стр. 64).

Художественный тип, по Горькому, – это не только синтез множества отдельных черт, присущих людям той или иной общественной прослойки. Это особая форма провидения художником сущности явлений, умение заметить в обычном необычное, выявить характерное и придать ему всеобщее значение. Здесь, кроме огромной суммы впечатлений, глубокого знания жизни, умения ее наблюдать, большое значение имеет фантазия, выдумка художника, его интуиция. Вымысел Горький считал обобщением опыта. Интуицию определял как способность художника в цепи факторов и явлений восстановить недостающие звенья и таким образом сделать скачок в неведомое.

«Фауст» Гёте, – писал Горький, – один из превосходнейших продуктов художественного творчества, которое всегда «выдумка», вымысел или, вернее, «домысел» и – воплощение мысли в образ» (т. 24, стр. 494).

У прогрессивных художников тип – это особая форма соотношения субъективных, революционных в своей основе убеждений и объективной, открытой ими и эстетически освоенной исторической истины. Практически для Горького тип – это художественная гипотеза, рожденная на основе глубочайшего знания жизни и обобщения характерных явлений. Горький сравнивал в этом плане способности художника со способностями ученого: «Это то же самое, что у любой науки.

1. См. об этом в книге Г. Ломидзе «Ленинизм и судьбы национальных литератур», «Современник», М. 1972, стр. 114 – 126.[↩]
2. М. Горький, Собр. соч. в 30-ти томах, т. 26, Гослитиздат, М. 1953, стр. 412 Далее ссылки на это издание даются в тексте.[↩]
3. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 3, стр. 322.[↩]
4. Алексей Толстой, Полн. собр. соч., т. 13, Гослитиздат, М. 1949, стр. 352.[↩]