№3, 1972/Обзоры и рецензии

Полтора столетия китайского романа

В. И. Семанов, Эволюция китайского романа (конец XVIII – начало XX в.), «Наука», М. 1970, 343 стр.

По своему характеру книга В. Семанова открывает обширный материал, ценность которого, по мере углубления исследований, будет возрастать для специалистов всех смежных областей знания.

Роман был ведущим жанром в китайской литературе конца XVIII – начала XX века. Между тем он, собственно, почти не исследовался, – специалисты, вступая в мир китайской многовековой цивилизации, естественно, тяготели больше к древности, к китайской классике, в самом же Китае, вследствие интенсивного литературного и политического развития, ближайшие предшественники вызывали слишком критическое к себе отношение. Дело усугублялось усиливавшимися в стране националистическими настроениями, побуждавшими отвергать литературу начала XX века, лишенную националистического звучания, более того, стремившуюся усвоить завоевания иностранной культуры.

Наконец, изучение китайского романа этого времени – дело очень трудоемкое, поскольку, как пишет В. Семанов, «старые китайские прозаики не любили ограничивать себя объемом», – и даже знакомство с источниками требовало огромных усилий. В результате целая эпоха в истории китайской литературы оставалась практически за пределами научного изучения. Книга В. Семанова способствует началу такой работы.

Автор широко привлекает для анализа китайскую классику, ибо без хорошего знания классических китайских романов «Троецарствие», «Речные заводи», «Путешествие на запад», «Неофициальная история конфуцианцев» и «Сон в красном тереме» понять роман конца XVIII – начала XX века вообще невозможно.

Наряду с разбором романов рассматриваются критические отзывы современников, так что мы находим целостную картину восприятия того или иного произведения в Китае. С китайской критикой более позднего времени автор часто полемизирует, отвергая как нигилистическое социологизирование последних лет, так и ригористический морализм, наследие конфуцианского Китая. Хорошо, что явления китайской литературы сопоставляются прежде всего с литературой русской. Помощь коллег-востоковедов сказалась в приводимых параллелях с другими литературами Востока, но слабое знакомство с этими литературами широкой научной общественности заставило автора опасаться сравнения неизвестного с неизвестным, поэтому примеры из восточных литератур указаны, но не развиты и вынесены в примечания. Всесторонний охват материала в этой сфере – будущее науки.

Книга В. Семанова открывает много нового для всех китаеведов, но ее главное достоинство в приобщении китайского романа к доступным для сравнения материалам. Китайский роман конца XVIII – начала XX века во многом самобытен. Он имеет собственную национальную традицию – от возникновения жанра и вплоть до соприкосновения с европейской литературой на рубеже веков. Это время, столь плодотворное во многих литературах мира, в китайской было эпохой своеобразного развития национальной традиции, обогащенной воздействием зарубежной культуры – еще поверхностным  минимальным, но все-таки достаточно важным.

В. Семенов поставил перед собой триединую задачу: «Если мне удалось подкрепить теорию закономерного смешения стилей, показать переход китайской прозы от медленного развития к быстрому (или, во всяком случае, «нормальному»), то я могу считать свою работу небесполезной. Надеюсь также, что книга способствует признанию восточного просветительства и выявлению его специфики. Наконец, важная задача этой историко-литературной, а не теоретико-литературной работы состояла в анализе главных и до сих пор мало известных романов Китая с конца XVIII в. по начало нашего столетия».

Смешение стилей показано последовательно, на конкретных примерах; анализируя творчество Ли Бао-цзя и У Во-яо, автор показывает, как произошел переход от застойного, хотя и не столь уж бесплодного для литературы XIX столетия, к быстрому росту в 900-х годах. Сложнее вопрос о восточном просветительстве.

Нет сомнения, что прозаики 900-х годов, создатели обличительного романа, были просветителями. Достаточно указать на их острую критику отжившего феодального общества, упомянуть о призывах учиться у европейской культуры. Но считать ли просветительскими произведения, лишенные донесшихся из Европы новых идей? «Китайское Просвещение своеобразно, затянуто, органически вытекает из национальной традиции», – пишет В. Семанов. И в другом месте: «…Считаю Просвещение в Китае очень затяжным и мучительным процессом. Этот процесс был затруднен до самого начала XX в.».

Соглашаясь с В. Семеновым, хочется все-таки пожелать большей четкости при анализе конкретных явлений китайского просветительства. Вместе с тем всяческой поддержки заслуживает еще один выдвигаемый автором важный тезис: «…Конфуцианство не так уж противоречит просветительству: Вольтер, Дидро, Кенэ, Гёте, Новиков высоко ценили Конфуция и его последователей. В Китае же «идеологии Просвещения» без конфуцианства, видимо, почти не было». Эволюция конфуцианства была сложной и неровной, но во всех своих вариантах это было социально действенное учение, призывавшее последователей активно вмешиваться в общественную жизнь и даже жертвовать собой за идеалы. Сказанное не относится, конечно, к увенчанным чинами лицемерам, составлявшим полчище служилых конфуцианцев. Их ханжество, подлость и прочие отвратительные пороки подвергались резкому обличению в китайском романе этого времени.

Существенной трудностью для автора было преодоление «школьно-распространенных утверждений» о романе изучаемого периода. Предубеждение к нему родилось аз «не вполне объективного взгляда деятелей китайской «литературной революции» (после 1917 года) на своих непосредственных предшественников». Но не менее важную роль сыграл здесь в рост национализма в Китае. Так, говоря о крупнейшем романисте начала XX века Ли Бао-цзя, В. Семанов констатирует: «Писатель… к самой иностранной культуре относится в общем уважительно, что вызывает недовольство современных китайских литературоведов». Отметим, что такое недовольство выражалось еще до «культурной революции» 1966 года, после которой китайские литературоведы лишились возможности даже выражать недовольство по таким поводам.

Подводя итог китайским исследованиям о другом писателе того времени – У Во-яо, В. Семанов пишет:

«Многим литературоведам не нравится, что У Во-яо «считал иностранцев более цивилизованными, чем китайцы». Их устраивают в основном образы типа иностранного инженера, понимающего технику хуже китайских служащих». Китайские писатели начала века вину за унижение и позор страны, ставшей жертвой империалистической агрессии, возлагали на прогнивший феодальный режим в косное императорское правительство. В бедах Китая они винили прежде всего сам Китай. Естественно, что такая позиция не могла быть привлекательна впоследствии для националистически настроенных критиков, упражнявшихся в отыскании недостатков, будто бы только и свойственных подобной литературе.

Борьба с предубеждением не помешала, однако, исследователю сохранить трезвость суждений и эстетического восприятия. «Часть произведений, которых я буду касаться, – пишет он, – не имеет большой ценности, однако разобрать их необходимо. Они помогут представить состояние китайской литературы в XIX в. – наиболее плодотворном времени для многих других литератур». И полнота картины литературы этого времени вполне достигнута в работе.

Трудно даже перечислить разбираемые в книге романы. Анализируя малоизвестные произведения, в том числе «практически незнакомые китаеведам», не говоря уж о других читателях, автор дает все основные сведения о романистах и их книгах. «Ученый роман» представляют «Праздные речи деревенского старца» (завершен в 1779) и «История книжного червя» (издан в 1800). Сатирико-фантастический роман – «Следы бессмертных в зеленых полях» (1764) и «Цветы в зеркале» (1828).

Рассмотрены в книге и авантюрный роман – «Дела судьи Ши» (не позднее 1824), «История усмирения бандитов» (начало 50-х годов), «Герои и героини» (1878) и др., и роман любовный, представленный «Драгоценным зерцалом прелестей любовных» (1849), «Следами цветов и луны» (1858) и «Приморскими цветами» (1894). Последний роман принадлежит перу Хань Банцина, непосредственного предшественника китайского обличительного романа.

С началом XX века автор отходит от строго жанрового рассмотрения литературы и дает развернутый анализ творчества Ли Бао-цзя и У Во-яо, писателей переходного для Китая времени. Посвященные им главы – лучшие в работе и по тщательности анализа, и но богатству сведений.

Книга В. Семанова представляет ведущий жанр китайской литературы на протяжении полутораста лет его развития. Поднят огромный новый материал; не обошлось, правда, и без некоторых недостатков (например, вполне современный тезис: «Литература должна описывать реальное», – вложен в уста деятеля тайнинского восстания Хун Жэнь-ганя, вряд ли знакомого с понятием реального, да еще в отношении литературы), но не они определяют лицо работы. Хотелось бы в заключение сказать, что монография В. Семанова ставит множество новых тем перед литературоведами-китаистами. Предстоит, скажем, проследить эволюцию китайского романа и дальше, вплоть до «литературной революции» и «движения четвертого мая» 1919 года. А разве не интересны судьбы традиционной романной формы и в годы Китайской республики? Да и после Освобождения, в КНР, выходили приключенческие романы, построенные по законам национальной прозы, – пока в современном Китае романы не перестали выходить вообще.

Цитировать

Желоховцев, А. Полтора столетия китайского романа / А. Желоховцев // Вопросы литературы. - 1972 - №3. - C. 225-227
Копировать