Поэт-футурист Василий Каменский и армянская литературная среда

Спустя примерно два года после известного турне по Закавказью с Д. Бурлюком и В. Маяковским в 1914 году В. Каменский вместе с В. Гольцшмидтом отправляется в поездку по Крыму и городам Северного Кавказа. В начале сентября 1916 года они приезжают в Тифлис. В те годы в Тифлис стекались представители самых различных литературных и художественных течений. Здесь они находили свою аудиторию и благожелательный прием, гостеприимство местной публики и ценителей поэзии, искусства.

Вскоре в периодической печати появляются сообщения о том, что в зале Артистического общества 7 сентября состоится вечер-лекция московских футуристов с заманчивым объявлением: «Вот как надо жить в Тифлисе». В объявлении было сказано, что темой известного поэта-футуриста В. Каменского будут «Творческие радости жизни», он прочтет также свои стихи (в частности, новое стихотворение «Тифлис»). После этого известный «футурист жизни» В. Гольцшмидт выступит с лекцией на тему «Солнечные радости тела» и в конце покажет опыт физической силы, разбив своей головой несколько досок [Театр… 1916].

Объявление дает результат: зал вечера, состоявшегося не 7-го, а 8 сентября, был переполнен.

В лекциях футуристов говорилось об известных, но забытых истинах, «о ненужности многого хлама нашей жизни, о необходимости жить красиво, весело, «по-детски», о реформе костюма и других условий жизни…». «Публике эта проповедь, вернее, отповедь, видимо, нравилась <…> но не убеждала» [К-ли 1916].

В условиях сложных социальных, общественно-политических противоречий кануна революции, в горниле военных событий два футуриста предлагали лишь бытовые преобразования, и, естественно, их лекция в разных слоях тифлисской общественности вызвала совершенно различные отклики.

С острой критикой футуристов в армянской газете «Мшак» выступает Г. Левонян. В его статье «Почему стены не протестуют?» футуристы названы искателями счастья, которые приехали и превратили храм искусства в шутовскую арену цирка <…> И знаете, что более возмутительно, более досадно? То, что эти господа не являются футуристами <…> и не подумайте, что эти люди глупы, смешны, наоборот, они общественность принимают за глупцов, «издеваются» и смеются над нами [Левонян 1916].

В этой критике чувствуется, однако, что автор статьи не отвергает футуризм как художественное течение. Он признает итальянский футуризм, теорию футуризма, но не приемлет все то, что называет цирковым «шутовством» и «шарлатанством», имея в виду, видимо, выступления Гольцшмидта.

«Мшак» был авторитетным органом, Левонян — признанным теоретиком искусства. Подтверждением мнения Левоняна стал факт неудачи двух футуристов в театре братьев Маиловых в Баку (13 и 14 сентября) — люди покидали зал.

Спустя несколько дней в той же газете «Мшак» публикуется «Письмо в редакцию» зачинателя футуризма в армянской действительности, одного из первых пропагандистов футуризма в Тифлисе — Кара-Дарвиша (А. Генджяна). Желая вывести «провинциального читателя» из заблуждения, он берет на себя защиту футуризма. Левонян обвиняется в том, что из строк, написанных им, у читателя может сложиться впечатление, будто два футуриста — «занятые грабежом разбойники с большой дороги или возбуждающие иллюзию фокусники» [Кара-Дарвиш 1916]. И поэтому в своем письме Кара-Дарвиш обстоятельно говорит о русском футуризме — говорит, конечно, с индивидуалистической позиции свободы личности, обходя молчанием вопросы, связанные с общественными корнями и направленностью футуризма.

Интересное впечатление о вечере создается из очерка Е. Дживанширяна, опубликованного в армянской газете «Гахапар». По его свидетельству, когда перед аудиторией «подымается занавес»,

перед зрителями открывается странная, видимо, футуристическая картина, — разукрашенная пестрыми, цветастыми лоскутами сцена. Целых два часа они резонерствовали и говорили о «преходящих условностях жизни», о «преградах, сковывающих свободную и независимую волю» личности, смело призывая нас, тифлисцев, предать забвению преходящую условность вещей, жить с природой, предаться животным инстинктам, быть всегда бодрым и веселым, всегда естественным и радостным. Нам кажется, что именитые футуристы, которые так усердно проповедовали отречение от ложных условностей <…> всем своим существом представляли какой-то абсурд <…> Странностями, нелепостью вряд ли возможно «взрослым детям» внушить невинность голубя, подавить змеиную хитрость [Дживанширян 1916].

Говорится также, что в зале были и поклонники футуристов, которые преподнесли букет цветов Каменскому.

В этих критических статьях затрагиваются определенные общественные пороки, не задевая при этом основ общественного строя.

21 сентября в зале Музыкального училища Тифлиса состоялся второй вечер футуристов, на котором Каменский выступал с докладом «Вот что такое футуризм: искусство сегодня — поэзия, музыка, живопись, театр», а Гольцшмидт — с докладом «Футуристы жизни».

Из откликов на этот вечер заслуживает внимания отзыв известного армянского педагога, психолога Г. Эдиляна в армянской газете «Оризон». Его статья в определенном смысле дает объективную оценку футуризму. По мнению Эдиляна, прошли те времена, когда футуристов считали «душевнобольными, шарлатанами». Слушая лекцию Каменского, он пришел к выводу, что хотя они еще полностью не освободились от «ярмарочной рекламы» и легкомыслия, тем не менее сделали более содержательной свою теорию и «даже пытаются созданное ими движение обосновать психологическими данными» [Эдилян 1916]. «Сердцевиной мыслей докладчика», по его мнению, является следующее:

…жизнь изменилась, движение, шум, беспокойство, риск, скорость, порывистость стали примечательными чертами нашей новой жизни. Аэроплан, железная дорога, великаны-корабли, цеппелины, громадные заводы стали символами нашей жизни. Эти изменения жизни, среды оставили заметный след в нашей психологии, изменили наши ощущения, наши чувства. Мы сейчас со всей силой чувствуем красоту времени в его ускоренном ритме.

Искусство должно реагировать на эти новые требования жизни, оно должно воспевать движение, быстроту, уходящее время, силу и жизнетворность. Должно возникнуть новое искусство — жизнерадостное, бодрящее и оптимистическое.