Планируя человеческое счастье (Образ коммуниста в современной литературе)

1

Ведя счет XX веку, непрерывной чередой проносятся десятилетия за десятилетиями. Уже послеоктябрьские поколения сменяют друг друга, знаменуя стремительное движение социалистического общества. Великое, драматическое, неповторимое время! Кому, как не писателю– очевидцу и участнику бурных событий, глубоко вникнуть в принесенные жизнью проблемы, зорко вглядеться в многогранные характеры новаторов. Зорко вглядеться– значит увидеть и то, что возникло недавно, и то, что является стойкой чертой, ведущей закономерностью эпохи. Высокое призвание художников слова– раскрыть движущие силы общественного развития, правдиво показать деятельность Коммунистической партии, которая, как зафиксировано в новой Конституции СССР, является руководящим и направляющим ядром общенародного советского общества, его политической системы.

Советская литература, начиная с Горького, неизменно рисует коммуниста как верного сына народа, воплощающего лучшие его качества, идущего на передние участки борьбы. Эти революционные традиции близки и дороги художникам слова. Пламенный призыв «Коммунисты, вперед!»– жизненное кредо идейного, самоотверженного борца, созидателя. Определяющие качества его характера– идейная чистота, беспредельная преданность партии, мужество и выдержка, бескорыстие и коллективизм. Надо только иметь в виду, что эти свойства, сохраняясь в своей сути, обогащаются с развитием жизни. Двигаясь к коммунизму, люди по-новому строят взаимоотношения, перед ними открываются такие нравственные горизонты, о которых лишь мечтали бойцы революционных баррикад, первопроходцы социалистических преобразований. Отобразить глубину и значительность перемен, отличительные черты общества развитого социализма– увлекательная цель нашей литературы, на которую ее вдохновили решения XXV съезда КПСС.

В осуществлении этой цели литература имеет прекрасный ориентир– трилогию товарища Л. И. Брежнева «Малая земля», «Возрождение», «Целина». Создана впечатляющая летопись героических свершений партии и народа. Запечатлено социальное, духовное возвышение общества и личности в ходе Отечественной войны, коммунистического строительства. Читая трилогию, мы воочию видим многогранную работу коммунистов, партийных организаторов, их близость народу, вновь убеждаемся, как приумножаются в стране ленинские традиции.

Благотворный рост общества и каждого человека– не автоматический процесс. Его последовательно направляет партия, создавая морально-психологический климат, способствующий творческому труду народа, раскрытию лучших возможностей личности. Все, кто думает о том, чего требует время от строителя коммунизма, сердцем восприняли положения из Отчетного доклада ЦК КПСС XXV съезду о возвышающей личность активной жизненной позиции, сознательном отношении к общественному долгу, когда «единство слова и дела становится повседневной нормой поведения» ¹. Выработать эту позицию– задача нравственного воспитания, в решении которой деятельно участвует и литература, искусство. Ко всем областям художественного творчества относятся слова товарища Д. И. Брежнева в речи при вручении ему Ленинской премии:

«Вторгаться в практическую жизнь, помочь народу яснее понять смысл этой жизни и направление ее течения, помочь делать эту жизнь лучше, правильнее, светлее, богаче не только материально, но и духовно– что может быть важнее и благороднее?» ².

Правомерно, что современная советская литература избирает своими героями людей активного социального действия, высоких идейно-нравственных убеждений, людей, встречающих XXVI съезд КПСС новыми трудовыми победами.

2

Герои многих произведений последнего десятилетия, в особенности второй его половины, о которой подробнее говорится в данной статье (в полном виде она публикуется в книге «Рассказы о партии», т. IV), пришли в литературу с фронтов коммунистического строительства десятой пятилетки. Они строят БАМ и КамАЗ, осваивают целинные земли и нефтяные месторождения Тюмени, трудятся в колхозах Российского Нечерноземья и на индустриальных гигантах Москвы, находятся рядом с учеными и моряками дальнего плавания… И уже можно говорить не об отдельных книгах, посвященных людям новостроек, осваиваемых на Востоке земель, а о целой библиотеке. Вслед за «Прощай, Гульсары!» Ч. Айтматова и «Территорией» О. Куваева увидели свет книги «Место действия» А. Проханова, «Трасса» В. Поволяева, «Тесна пустыня» А. Мухтара, «Больно берег крут» К. Лагунова, «Шахта» А. Плетнева, «Нурек» Ю. Акобирова, «Глубокое на Глубоком» Ю. Куранова, «Перевал» Ю. Антропова, «Директор Томилин» А. Первенцева, «Каджаран» С. Ханзадяна, поэмы Е. Исаева, Р. Гамзатова, А. Преловского, Д. Мулдагалиева,Р. Рождественского, М. Каноата, А. Чепурова и др.

Широк охват нашей литературой тем, конфликтов, человеческих характеров. Нет и быть не может регламентации– обязательно вводить в действие фигуру парторга или секретаря райкома. В одних произведениях партработник играет центральную роль, в других он может быть эпизодическим персонажем, в третьем– не появится вовсе. Конкретное художественное решение– воля автора. Однако близкий жизни писатель позаботится о том, чтобы передать направляющую силу и вдохновляющее значение политики КПСС, показать– разными изобразительными средствами,– как она определяет общественный тонус нашей жизни. Партия коммунистов– партия всего народа, и вполне правомерно, что к ней стягиваются сюжетные нити романа или повести, пьесы, охватывающих коренные пласты жизни. И, конечно же, приобретают особое звучание образы коммунистов, выписанные «первым планом».

Это– передовики коммунистического строительства, выдвинутые новым историческим периодом. Решительные противники как пустых, умозрительных деклараций, так и волюнтаристских методов, они действуют в условиях научно-технической революции, когда растет значение деловой компетентности, четкой организованности. И когда, что не менее существенно подчеркнуть, забота о качестве труда выступает показателем подлинной партийности, коммунистической нравственности работника. Художественное повествование о «человеке партии» (выражение Горького) воспроизводит этапы сложного, порой противоречивого обретения им органического единства слова и дела, практического опыта и душевной отзывчивости.

В начале десятилетия героями ряда произведений стали «деловые люди», подобные инженеру Чешкову из пьесы И. Дворецкого «Человек со стороны». Они руководствуются требованиями экономического расчета, строгой дисциплины, ритмичности труда. Вокруг пьесы возникли споры: можно ли таких персонажей (да и их прототипов) считать деловыми людьми новой формации? Читатели, зрители, критика пришли к единому мнению: Чешкову и его единомышленникам не хватает демократизма, умения опираться на партийную организацию, гуманистического подхода к конкретному человеку. А без этого невозможно плодотворно работать в условиях социализма. Не случайно и в самой литературе появились «анти-Чешковы»– руководители знающие, чуткие, доброжелательные.

Литературное движение десятилетия вело к углубленному пониманию связи деловых и нравственных стимулов работника, гражданина. Примечательно, что у А. Гельмана (кинофильм «Премия» и пьеса «Протокол одного заседания») отказ бригады строителей от премии продиктован и моральными соображениями– она незаконная, и произведенными расчетами– она экономически невыгодна рабочим. Сложившуюся коллизию, и это не менее примечательно всесторонне рассматривает партийная организация. В другой пьесе того же автора, «Обратная связь», опять-таки именно коммунисты выступают против попытки пустить комбинат с недоделками. Их отличает деловая компетентность в вопросах хозяйственных, боевитость в отстаивании своей позиции.

Этой боевитости не может быть у стороннего наблюдателя, она– свойство строителя новой жизни. Как отмечалось на XXV съезде КПСС, в нашей литературе находит отклик то основное, существенное, чем живет страна, и что стало частью личных судеб советских людей. Людей, которые уверенно идут вперед, ища, пробуя, закрепляя достигнутое, отбрасывая негодное. Самостоятельность выбора, инициативность действий вошли у них в плоть и кровь. В трудовой среде, сплоченной идейным единством и взаимопониманием, они действуют смело, уверенно, творчески.

Такое изображение передового человека оправдано нашим литературным опытом. Широко и свободно проявляется неугомонный характер молодой узбекской коммунистки Айкиз (ИГ. Рашидов, «Победители», «Сильнее бури»). Ее не спутаешь с русской колхозницей Феней Угрюмовой (М. Алексеев, «Ивушка неплакучая»). Яркие индивидуальности, они– натуры активные, способные преодолеть любые препятствия. Навстречу препятствиям безбоязненно идут и коммунисты, изображенные в книгах о современном рабочем классе, такие, как Рудаев (В. Попов, «Обретешь в бою», «И это называется будни»), Алтунин (М. Колесников, тетралогия «Индустриальная баллада», «Изото

пы для Алтунина», «Алтунин принимает решение», «Школа министров») и др. Для них знание производства– это и умение воспитать людей членами слаженного коллектива. Коллектива, где каждый– личность и где для каждого дороже всего– общие интересы.

Забота об общих интересах, свидетельствует наша литература, развивает у человека, выращенного социализмом, внутреннюю потребность работать на максимуме сил и способностей. Выразителями этой потребности явились персонажи, которых, как Рудаева или как Лагутина из пьесы Г. Бокарева «Сталевары», окрестили «максималистами».

В художественных произведениях второй половины 70-х годов акценты все чаще ставятся на морально-этических побуждениях современника. Бывает, правда, что делается это односторонне, в умозрительном плане, в узкобытовых ситуациях, и тогда персонаж оказывается выключенным из той обстановки, в которой могли бы всего ярче реализоваться его нравственные искания,– из живых дел трудового коллектива. Бывает и так, что автор замыкается в кругу действующих лиц другого типа– бездумно «функционирующих» технократов,– не видит их ограниченности, и тогда неизбежно затушевывается демократическая, гуманистическая природа нашего общества. Но тон в художественном развитии задают другие произведения, те, в которых психологически достоверно рассказывается о выработке советским человеком активной жизненной позиции. Перипетии гражданского созревания молодого колхозника Михаила Пряслина получили глубокое отображение в известной тетралогии Ф. Абрамова о жизни Пинежья. Под влиянием коммунистов скромный труженик все больше проникался общественными заботами. «Новое, горделивое чувство хозяина росло и крепло в нем»– такими строками завершается роман «Пути-перепутья». А в следующем романе, «Дом», дан характер сложившийся, яркий, резкий. Всего размаха его творческих возможностей мы еще не видим, но они несомненны. Поступки Пряслина продиктованы решительным неприятием бесхозяйственности, царящей в их совхозе, эгоизма и рвачества, которыми заражены люди типа Егорши. И Михаил не скрывает своего отношения к явлениям, которым не место в нашем обществе.

Передовой советский человек не может и не должен мириться с ними. Им владеет готовность к действиям активным, конструктивным. Дух творчества, инициатива, личная ответственность за общее дело становятся повседневной нормой его поведения.

Это вполне можно сказать и о героях хорошо известных произведений В. Кожевникова «Знакомьтесь, Балуев», «Петр Рябинкин», «В полдень на солнечной стороне» и недавно опубликованного цикла его «маленьких повестей»: «Полюшко-поле», «Там, где нет ни пыли, ни мух», «Так было», «Белая ночь» и др.

Начни эти люди вслух осмысливать свою общественную роль, незамедлительно был бы назван принцип социализма: от каждого– по способностям,– ставший у нас мощным стимулом к максимальной активности личности. Специальных заявлений на сей счет персонажи не делают, но своими поступками они подтверждают верность этому принципу.

…Тревожная обстановка сложилась в заполярном порту, где развертывается действие повести «Белая ночь». Началась подвижка ледяных полей, с часу на час они запрут выход из бухты. Как же быть с прибывшими грузами? Доставившие их корабли не успевают разгрузиться и должны немедленно покинуть бухту. Начальник транспортной мехколонны Егор Ефимович Ползунков выдвигает смелое предложение: сгружать все прямо на лед берегового припая и уж потом доставлять автомашинами на берег. Риск велик– лед не очень крепок, к тому же тяжелые грузы почти невозможно поднять в кузов машин. И еще одно: совсем нет времени запрашивать согласие руководства на столь рискованную операцию. Ползунков берет на себя ответственное решение– без всяких согласований и санкционировании.

Писатель не стал сообщать о раздумьях своего героя, он предпочел лаконично указать на драматизм сложившейся ситуации, требовавшей незамедлительных действий, к которым внутренне готов Ползунков. «Конечно, Егор Ефимович не занимал министерской должности. Но здесь, в обледеневшей тундре, он принял решение, которое, пожалуй, должно и можно было принять и министру. Если б министру доложили об обстоятельствах, в которых оказались судно и приемщики грузов. На то и министр, чтобы мыслить, исходя из общегосударственных интересов». Мысля общегосударственными интересами, Ползунков «принял на себя ответственность, хотя мог ее и не принимать».

Начальника колонны беспокоило иное: как отнесутся к этому решению шоферы, тем более что материально они прогадывали из-за сложности разгрузки и погрузки. И тут проявились существенные особенности сегодняшнего дня, подмеченные литературой. Показав в послеоктябрьские годы пробуждение к сознательной жизни миллионов рядовых тружеников, превращение их в «железный поток», художественно воспроизведя впоследствии гражданский рост «людей из захолустья» на стройках первых пятилеток, она теперь передает духовное единство коллектива, живущего по социалистическим моральным нормам. Членов этого коллектива не надо перевоспитывать, они с молоком матери впитали убеждения, которые в муках вырабатывали отцы и деды. В нем установилась двусторонняя связь: организатор, руководитель много дает своим товарищам, не меньше дают ему и они.

«Портрет» коллектива, созданный В. Кожевниковым, воспроизводит и нравственную солидарность тружеников, и многообразие человеческих индивидуальностей.

Как и в других своих вещах, В. Кожевников не хочет «приподнимать» героя. Не «человек со стороны» и не избранная личность, Ползунков– свой брат, всем вполне понятный. Его обыкновенность дана не без некоторой нарочитости; Егор Ефимович внешне неприметен, с лицом, заросшим плотной рыжеватой растительностью. В рассказе о его манерах проскальзывают иронические нотки: Ползунков не мог скрыть наивного самодовольства, был чересчур велеречив, нередко «впадал… в торжественный тон». Но моральный его вес высок, и это главное, считает автор. Шоферы искренне уважали своего начальника, ибо убедились, сколь он опытен, честен, справедлив. А за его излюбленными риторическими оборотами– в конечном счете, непоколебимая вера в высоту наших целей, в тех, кто берется достигнуть их. «…Они были заняты делом, которое– они знали– называют великой стройкой века». И отбрасывая иронию, В. Кожевников вместе со своим героем размышляет о мере человеческого достоинства. Это– причастность к подвигу, гордость и бесстрашие, боязнь в опасные мгновения «унизиться страхом смерти».

Вот в чем истинная значительность «простого» человека, который, как подтверждает жизнь, далеко не прост– его жизнь и деятельность озарены светом коммунистического будущего. Стремление в будущее обязывает художника взыскательно выверять, что уже достигнуто, чего нужно добиваться, от чего предстоит избавиться. Важно разглядеть в сознании человека результаты этого движения вперед. Не менее важно выяснить, кем и чем подготовлены сдвиги, как утверждается строй новых мыслей, чувств, эмоций.

Искусство социалистического реализма располагает замечательными образцами художественного воссоздания диалектики души строителя нового общества; на память, конечно же, сразу приходит шолоховская»»Поднятая целина». Углубление психологизма, увидим мы ниже,– несомненное достоинство лучших книг 70-х годов, особенно второй их половины. Однако неправильно умалчивать и о существенных просчетах. Выходит изрядное количество произведений серых, описательных. Их авторы регистрируют внешние приметы увиденного, не пытаясь раскрыть его социальный смысл.

Показательный пример– повесть В. Лебедева «Столкновение». Выведенный в ней директор совхоза Бобриков– очередной вариант зазнавшегося горе-руководителя, противопоставившего себя коллективу. Почему он таков, автор не объясняет: бюрократ от природы, вот и весь сказ. Чем руководствуется Бобриков в своих поступках, какова логика его рассуждений– остается неизвестным. Повесть переполнена эпизодами-близнецами: директор без оглядки кричит на одного рабочего, грубо оскорбляет другого, выгоняет из совхоза третьего, примитивно льстит вышестоящим лицам, откровенно затевает интригу против неполюбившегося секретаря парторганизации Дмитриева. Положенный в основу повести конфликт директора совхоза и секретаря парторганизации продиктован резонным протестом Дмитриева против самодурства, желанием сплотить людей на борьбу с ним. Но образ Дмитриева, выражающего в романе партийную точку зрения, серьезно пострадал из-за того, что он показан преимущественно в перебранках с Бобриковым. Как они выглядят, можно судить по одной из финальных сцен. Дмитриев, тщетно добиваясь объяснения, ворвался в комнату, где «никто еще не осмеливался обеспокоить Бобрикова во время приема пищи», начал говорить «беспечно», был обозван «нахалом» и бесславно изгнан оттуда. Кухонная ссора завершается в преддверии кухни же. Секретарь партбюро подкараулил тут директора, схватил «за воротник», тряхнул как следует и «оттолкнул» перепуганного: «Убирайтесь, пока еще возят, в машину!»

Такая степень схематичности, к счастью, не слишком распространена. Но вот другое явление настораживает еще больше: из-за «непрописанности» характеров и коллизий зачастую не удается раскрыть историческую подоснову идейно-нравственных исканий персонажей даже авторам произведений, отмеченных печатью несомненного таланта. Некоторые из таких произведений потому и не перешли из разряда «удачных» в разряд «выдающихся», что писатели, обозначив остроконфликтную ситуацию, не сумели показать всю силу и глубину переживаний действующих лиц. Возможно, здесь сказались силы литературной инерции, ограничивающие параметры конфликтов, в которые вовлечен человек боевого авангарда. Этой инерцией питается высказываемое иногда сомнение: поскольку изображается человек высокосознательный, передовой, могут ли быть у него душевные искания?

Необоснованное сомнение. Активная политическая, общественная деятельность, увлеченность практическими заботами ничуть не отменяют, а, наоборот, интенсифицируют эмоциональную жизнь людей. Именно борца и строителя отличает полнота жизневосприятия, именно он обладает сильными страстями, глубокими чувствами. В. И. Ленин, считавший, что, «не понимая дел, нельзя понять и людей иначе, как… внешне» ³, вместе с тем указывал: «…Без «человеческих эмоций» никогда не бывало, нет и быть не может человеческого искания истины» ⁴.

3

XXV съезд КПСС отметил растущее значение духовного фактора в условиях зрелого социализма. Необходимо, говорилось в Отчетном докладе ЦК КПСС съезду, «чтобы рост материальных возможностей постоянно сопровождался повышением идейно-нравственного и культурного уровня людей» ⁵. Как первоочередные, поставлены съездом задачи формирования нового человека, решаемые комплексно: воспитание идейно-политическое, трудовое, нравственное. Партия требует всемерно заботиться о здоровой идейной атмосфере в трудовом коллективе, о творческом самочувствии всех его членов.

Коммунисты– герои нашей литературы всегда боролись за то, чтобы действительность дала простор для духовных запросов труженика. И когда такой простор открылся для миллионов, когда отпали определенные самоограничения, на которые история заставляла идти своих творцов, стал еще очевиднее гуманистический смысл партийной работы в массах. Настоящим организатором и воспитателем способен стать тот, кто умеет устанавливать душевные контакты с окружающими, вникать во все, что их волнует. Чтобы добиться этого, он должен быть демократичным и человечным; эгоизм, сухость, бездушие– нечто абсолютно противопоказанное организатору любого ранга.

Вопрос об обогащении нравственных представлений «людей дела» живо занимает авторов художественных произведений. В том числе книг, посвященных прошлому. Ю. Трифонов заставил участника гражданской войны размышлять на склоне лет, был ли он прав тогда, не доверяя своему командиру («Старик»), В. Степовой изобразил секретаря обкома партии, который еще в начале 50-х годов боролся за новый стиль работы («Гатов»). Пережив в молодости сильное потрясение (после грубой «проработки» на его глазах застрелился способный и честный человек), Гатов стал непримирим к грубости, администрированию. Он уверен, что самый надежный способ привить людям высокую ответственность– доверие к ним, развитие инициативы и самостоятельности каждого. Вывод этот сегодня делают многие люди. Но он доступен лишь тому, кто не обедняет и собственную личность. А ведь, случалось, обеднял,– думает, попав в больницу, старый коммунист Андреас Яллак (П. Куусберг, «Капли дождя»),– забывал о друзьях, семье, одержимый бесконечными делами.

Сама по себе «одержимость»– могучий стимул для жизнедеятельности. Этим определением пользуется В. Кожевников, характеризуя энтузиастов-полярников. В. Санин свою повесть о дерзком экспериментаторе капитане Чернышеве так и назвал– «Одержимый». К. Лагунов в романе, посвященном тюменским нефтяникам «Больно берег крут», вывел секретаря горкома партии Черкасова, который, «приняв сторону одержимых», бьется над вопросом: «Как сделать всех одержимыми?» К «одержимым» относятся и «золотоискатель» Чинков из «Территории» О. Куваева, и директора заводов Ремез из романа И. Герасимова «Предел возможного» и Новиков из романа В. Гейдеко «Личная жизнь директора», и «врачеватель пустынь» Заргаров из повести А. Мухтара «Тесна пустыня».

Да, личности это яркие, колоритные. Но литература задается все тем же вопросом: во имя чего их «одержимость»? Во имя счастья людей, расцвета социалистического общества– отвечают перечисленные и многие другие произведения, славящие труд творческий, методы демократические. Отступления от таких методов оборачиваются антигуманизмом. Прекрасному организатору Атакузы верили, «этому одержимому» Шли навстречу, и он вывел свой колхоз в «маяки» (А. Якубов, «Совесть»). И не заметили, как «захвалили его сверх меры». Председатель привык жить за счет других хозяйств, обходить законы, стал помыкать людьми, вообразил себя всемогущим хозяином над ними. Впрочем, автор не пользуется одной черной или розовой краской, вникает в противоречия характеров, в сложности жизни. Он признает, что иных руководителей на нарушения законов толкают просчеты в планировании и снабжении (об этом, кстати, и пьеса А. Абдуллина «Тринадцатый председатель»), однако не склонен этим оправдывать их. Ошибки Атакузы обличаются жестко, но писатель не превращает его в плакатного злодея; после случившегося в председателе «что-то надломилось», он «весь почернел» от переживаний и страданий,– наверное, предстоящее наказание станет для него целительным. К необходимости такого наказания лишь после долгих колебаний пришел молодой секретарь райкома Шукуров. Вначале он стоял горой за председателя колхоза, а потом был вынужден привлечь его к строгой ответственности. Однако Шукуров думает не о расправе, а о том, чтобы, пока не поздно, «сохранить лучшее», что есть в Атакузы.

«Сохранить лучшее»– в это стоит вдуматься. Такое стремление– в духе времени. Повышая требовательность к кадрам, партия отстраняет негодных, но не отсекает ошибающихся, исправляет и воспитывает людей.

1. »Материалы XXV съезда КПСС», Политиздат, М. 1976, стр. 77. [↩]
2. «Во имя дела партии, дела народа», Политиздат, М. 1980, стр. 14.[↩]
3. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 47, стр. 221.[↩]
4. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 25, стр. 112.[↩]
5. «Материалы XXV съезда КПСС», стр. 78.[↩]