Питер Акройд. Кентерберийские рассказы. Переложение поэмы Джеффри Чосера

Питер А к р о й д. Кентерберийские рассказы. Переложение поэмы Джеффри Чосера / Перевод с англ. Т. Азаркович. М.: АСТ: Corpus, 2014. 608 с.

Издательство быстро подготовило книгу, вышедшую в 2009 году. «Кентерберийские рассказы» Питер Акройд предварил информативным «Введением» и «Замечаниями к тексту», но главное его дело — переложение на современный английский.

Зачем британец-интеллектуал, знаток истории и культуры взялся за переложение (retelling) классической поэзии в прозу? Длинная поэма сегодня непопулярна, и народная речь, сколь бы богата и прекрасна она ни была, нуждается в упрощении? Но ведь переложение поэзии в прозу отнюдь не бесспорная трансформация, даже когда за нее берется остроумный и бесконечно работоспособный просветитель.

Начало поэмы многие помнят наизусть — оно врезается в память при чтении. Перевод Татьяны Азаркович адекватен тексту Акройда: «Когда мягкие, нежные апрельские ливни орошают корни всего живого, освежая пересохшую землю, питая каждый саженец и каждый сеянец, тогда и род человеческий пробуждается с радостью и надеждой. Западный ветер выдувает из города все зловоние, а за городскими стенами в полях возрастают посевы. Как приятно после напрасной зимней поры вновь услыхать на улице птичий гомон! Даже деревья — и те будто купаются в пении. Наступила пора обновления, пора общего выздоровления. Солнце уже наполовину прошло через созвездие Овна — такое время благоприятно для сухожилий и для сердца. Эта часть года — самая благоприятная для путешественников. Потому-то честной народ так и рвется пуститься в паломничество» (с. 33).

Полагаю, что переложение нацелено на привлечение внимания той аудитории, которая не знакома с поэмой или ее хорошими переводами на современные языки, ибо у Акройда слабые стороны в глаза бросаются сразу. Там, где у Чосера — колоритные детали и запоминающиеся находки, в переложении — обобщения и банальности. Генерализация — полезный переводческий прием, но не в каждой строке и не при переводе поэзии. Удивительно, насколько все выходит не чосеровским: «род человеческий пробуждается с радостью и надеждой» (humankind rises up in joy and expectation), «наступила пора обновления, пора общего выздоровления» (It is a time of renewal, of general restoration), «эта часть года — самая благоприятная для путешественников» (this is the best season of the year for travellers) и т. п. «Корни всего живого» (the roots of all things) далеки от «апреля с его сладкими дождями, пронизывающего до корня засуху марта». Остается списывать на всепроникающий урбанизм «город», «городские стены», «зловоние». Где Акройд их взял, остается загадкой, как, впрочем, и откуда появилась физиология, обусловленная чем угодно, только не текстом источника: «…такое время благоприятно для сухожилий и для сердца». А вот нежная эротика — ненавязчивая, на уровне нюансов (pierced, bathed, engendered, sweet breath) — исчезла. Но если чосеровские детали, сам колорит не привлекательны для Акройда, зачем было браться за перевод? Зачем идти на заведомый проигрыш в том, что касается истинной поэзии, где господствует вкус, чувство меры, изящество стиха? Если ты не восхищен богатством фантазии и здравым смыслом, юмором и наблюдательностью, наклонностью к подробным описаниям и способностью к ярким характеристикам, может, это не твой автор?