Письма Людасу Гире

Поэт Бальмонт был известным переводчиком мировой поэзии, народной, классической и современной. Переводческая деятельность Бальмонта остается интенсивной в те годы, когда, совершив роковой для него шаг, он стал эмигрантом. Увлечение литовским языком, фольклором и литературой Литвы означало для Бальмонта не просто расширение художественного горизонта, но возможность ощущать постоянную связь с русской культурой, которая оставалась для него посредником в овладении духовными богатствами соседней с его родиной страной. Публикуемые письма Бальмонта к Людасу Гире, академику и Народному поэту Литовской ССР после установления советской власти в Литве, интересны как свидетельство уважения к народу, имеющему древние и богатые культурные традиции; раскрывают они и особенности творческого процесса Бальмонта-поэта, Бальмонта-переводчика.

Письма Константина Бальмонта, публикуемые ниже, взяты мною из литовских архивов и печатаются впервые. Это лишь малая часть писем Бальмонта к литовским друзьям. Несколько слов об этих документах.

Я давно собираю материалы о жизни и творчестве моего отца и нахожу их и на родине и за границей (во Франции, например). Больше всего их оказалось в Литве.

В Вильнюсе в архивах Института литовского языка и литературы я нашла несколько писем отца литовским поэтам, статью его (по-французски) «Литва и песня» («La Lithuanie et la chanson»), по-русски – «Литовские народные сказки», переводы стихов Фаустаса Кирши, Йонаса Грайчюнаса, Пятраса Вайчюнаса, Людаса Гиры и других поэтов. В Каунасе я обратилась (по совету П. Климаса) в Республиканскую библиотеку, где в архиве оказалось огромное количество писем Бальмонта к Людасу Гире, Винцасу Креве, Антанасу Венуолису, Балису Сруоге и многим другим. Кроме фотокопий с этих писем и стихов, я получила фотокопии от Юозаса Урбшиса, от Линаса Брога (он хранит архивы известной артистки Уны Байе-Бабицкайте, дружившей с Бальмонтом), от Юозаса Тумялиса.

Вот что пишет Б. Сруога о Бальмонте тех лет- 1915 – 1916, когда они встречались у Юргиса Балтрушайтиса:

«…Кроме обычных для всех людей инстинктов, был у Бальмонта один, особенный – сострадание ко всем страждущим, обиженным, угнетенным. Это с особенной красотой проявилось в его отношении к различным народам и племенам, обитавшим в пределах бывшей России… К Литве его симпатии устремлялись уже давно, перед войной 1914 года. Привлек их Юргис Балтрушайтис, близкий друг Бальмонта. Уже в период 1905 – 1908 годов он пишет стихи, посвященные Балтрушайтису и Литве, в поэзии его появляются литовские мотивы. Более конкретными эти симпатии стали с 1916 года, когда в гостеприимном доме Балтрушайтиса завязалось своеобразное товарищество русских, поляков и литовцев, стремившихся познакомиться с культурой этих народов и осуществить культурное сотрудничество…»

Дальше Сруога говорит: «…Он настолько хорошо изучил литовский язык, что может читать по-литовски и переводить. Приехав в Литву, он по-братски сближается с нашими писателями, в первую очередь с Людасом Гирой, Пятрасом Вайчюнасом; и это братство остается вечным».

Действительно, дружба эта была очень крепкой. Об этом мы читаем в письмах самого поэта. В 1931 году он пишет В. Креве:

«…Служба моя Литве долголетняя, и теперь, когда я наконец читаю по-литовски свободно, я считаю мое «Северное сияние» лишь первым крупным вкладом в область ознакомления русских и французов, и славян, читающих по-русски, и самих литовцев с духовными ценностями Литвы»; а в 1929 году А. Венуолису:

«Глубокоуважаемый и дорогой поэт, мне хочется сказать Вам, что я очень люблю Ваше творчество и что Вы более, чем кто-либо из литовских писателей, дали мне почувствовать всю силу, нежность, красоту и многозвучное разнообразие литовского языка».

В 1930 году (ему же):

«Именно на Ваших произведениях и на стихах Людаса Гиры я овладел литовским языком. И сознавая, как много мне еще придется работать над ним, я все же радостно чувствую, что литовский язык, столь загадочный, самобытный, богатый, я уже знаю. За эту радость – хвала Вам и признательность».

В письмах тех лет Бальмонт постоянно писал нам о Литве.

1928 (7.V). «Литовский язык для меня сладкая загадка. Я утопаю в нем. А когда им овладею, это будет чудесная новая страница жизни. Стихи «Под знаком Литвы» – мои, по мысли навеяны народными преданиями и песнями Литвы. Литовцы уже зовут меня на осень и на зиму в Ковно. Предлагают прочесть курс литовской литературы. Я по существу ответил «Да»… Но прежде всего нужно овладеть языком».

1929 (7.I). «…Много дрянного ничтожества в эмиграции, увы. Ты знаешь, я тут совсем одинок. Но зато меня любят в Славии и в Литве… Шлю тебе пламенную поэму моего литовского друга Людаса Гиры. Это – солнечное запястье!»

1929 (14.I). «…В Париже дважды «выступаю» с чтением («В раздвинутой дали» и «Литовская песня в сопоставлении с Славянской»). 20 отбуду в Белград. Потом – Хорватия, Болгария, Литва. Работы в связи с этим у меня много, но работа радостная, а отклики из этих стран полны преклонения и любви. Нашел-таки я братьев на земле…»

1929 (6.II). «…Я получил из Ковно точное приглашение провести в Литве весну и лето. Я не только это принял, но и соблазнился остаться в Литве и на осень, и на зиму, чтобы читать лекции в Ковенском университете и овладеть в совершенстве литовским языком, что, кстати, весьма облегчает изучение санскрита. Ведь это – крылья!.. Литовцы устраивают мне 3 – 6 марта вечер в Сорбонне «Народные песни Литвы и Славии»…»

1929 (27.II). «…Задуманное нужно осуществить. То, что меня теперь постоянно печатают по-болгарски, по-хорватски, по-литовски и об этих народах по-русски, нужно углубить и закрепить…»

Белград 1929 (22.IV). «…Заезжал на 2 дня в Загреб, где тоже читал о творчестве и сравнивал народную песнь Литвы и Славии…»

1929 (27.VIII). «…Неустанно работаю над изучением и переводом (с литературными истолкованиями) литовцев, сербов и болгар. Через год, через два, вместе с тем, что я уже сделал для Чехии и Польши, это сложится в несколько крупных работ…»

По поводу публикуемой статьи о литовских Дайнах, которую Бальмонт послал Л. Гире, приведу одну, но очень яркую строку из письма отца А. Венуолису (1933.1.XII): «…Дайны – целомудренность, нечто как «Vita Nuova» Данте…»

Мне кажется, что письма Бальмонта привлекут внимание всех, кто любит поэзию, – так красочно написаны они и так веет с этих страниц любовью и дружбой к литовскому народу.

 

Капбретон¹

1928. 20 марта.

Дорогой Людас Гира,

Я напишу Вам, – как только смогу, – большое письмо, а сейчас спешу от всего сердца поблагодарить за дружеские слова и неоцененную услугу. Вашу грамматику Литовского языка я внимательно и прилежно изучаю и надеюсь, что через две недели мои скудные сведения в области прекраснейшего, крепкого, стройного языка Литвы упорядочатся и войдут в русло. А когда есть русло, ручеек может превратиться в Волгу.

Это будет новая полоса моей поэтической жизни. Быть может, я впервые узнаю себя. В моей судьбе Литва есть, и она воссияет. Я долго не мог добиться от Юргиса Балтрушайтиса, да так и не добился, ни Литовского словаря, ни каких-либо книг. Я был бы Вам безмерно благодарен за посылку Литовско-Русского или Литовско-Польского или Литовско-Немецкого словаря, а также Levas Tolstojus Kaukazo belaisvis и Carlzas Dikensas Dovydukas Koperfildas². Посильно поквитаюсь посылкою тех своих книг, которые найду. С Русскими и Польскими дословниками я с легкостью читаю божественно-лучистые «Dainos» ³ Вашей прекрасной Родины, куда мое сердце давно меня манит.

Привет.

Ваш К. Бальмонт.

P.S. Есть ли в Литве кто-нибудь с именем Бальмонт или Балмут, как звался мой прадед из Херсонской губернии?

<…>

 

Капбретон

1928. 31 мрт. Ночь.

Дорогой Людас Гира,

Благодарю Вас за дары, которые мне сейчас нужнее, чем что-либо. Я страшно обрадовался книгам Лермонтова, Гоголя, Тургенева и Толстого по-литовски. Тотчас же стал читать «Kaukazo belaisvis» (был полдень), а сейчас собираюсь и дочитать его до конца. Мне легче, однако, читать, очень мне желанную, драму Видунаса «Zwaigzdiu Takai» ⁴, имея перед глазами «Drogi Gwiazd» ⁵  (мне подарил их добрый Р. Мацкявичюс⁶). С нетерпением жду Литовского словаря. Если он у меня будет, постараюсь к своим именинам (21 мая) и дню рождения (4 июня) изрядно овладеть Литовским языком. Вы улыбаетесь. Ну, конечно, лишь настолько, чтоб уж не читать с контекстами, а самостоятельно. Хотя бы «Dainos», в которых я уже разбираюсь. И Ваши книги, надеюсь.

Шлю Вам мое Слово о Литве (попрошу его, к сожалению, вернуть, – у меня нет другого экземпляра) и шлю 3 стих[отворения], озаренные Литвой.

Ваше лицо, Ваш почерк, Ваши слова – мне все это нравится. Вы очень родной. Хорошо, что Судьба привела нас друг к другу. Что-то будет отсюда – звездное и цветочное.

Ваш К. Бальмонт. <…>

 

Капбретон

1928. 7 апреля.

Дорогой и родной Людас Гира <…>.

Я с восторгом ежедневно «зубрю» Вашу грамматику и читаю перевод «Отцов и детей». Но я в отчаянии от словаря. Он совсем плохой. Там нет множества слов, и никаких примеров. С таким словарем нельзя изучать язык. А я от Литовского языка в восторге. Какой гуд! Какая сила! Какая нежность!

Ваш К. Бальмонт.

P.S. Еще хочется попросить лит[овские] пер[еводы] Пушкина и «Домби и сына» Диккенса. Фаусту Кирше⁷ написал. Литовцы меня победили и завоевали.

 

Капбретон

1928. 4 мая.

Дорогой друг Людас Гира,

Мне хочется рассказать Вам все по порядку. Мне было 14 лет, когда я увлекся мыслью изучить Немецкий язык. В гимназии я изучал лишь Французский. В течение лета, тайком от родителей и братьев, я купил немецкую грамматику с хрестоматией и словариком и овладел Немецким настолько, что добрый учитель Петр Яковлевич Эссеринг-Карклинг, проверив меня и вначале относившийся к моему желанию с недоверием, через пять минут встал и крепко пожал мне руку. Позднее я купил себе немецкий перевод «Отцов и детей» Тургенева, который был тогда моим любимым писателем, и «Несчастную», и «Накануне», и «Дым», и «Первую любовь». Это дало мне возможность, действительно овладев Немецким языком, перейти к сочинениям Гейне, Ленау и Гёте.

Таким же образом 16-ти лет, добыв шведский перевод тех же повестей Тургенева, я овладел этим красивым Скандинавским языком, конечно, во вред Латинскому и Греческому. Итак, Вы поймете мой восторг, когда Вы прислали мне месяц тому назад «Tèvai ir vaikai» ⁸. Из моих 60-ти лет Вы меня мгновенно переселили в мои светлые 16 лет. И каждый день я прочитываю по десятку страниц, но мне это еще трудно. Мне было гораздо легче прочесть, с польским переводом под рукой, прекрасную драму Видунаса «Zwaigzdiu Takai». Это первая литовская книга, которую я прочел, – «Кавказский пленник» Толстого вторая. Я просил бы «Эхо Литвы» исправить эту погрешность в лестной для меня заметке.

1. Капбретон – город на северном побережье Франции, в котором Бальмонт жил с 1926 по 1928 и с 1930 по 1932 год.[↩]
2. Лев Толстой «Кавказский пленник», Чарлз Диккенс «Дэвид Копперфилд» (лит.).[↩]
3. «Дайны» (лит.).[↩]
4. «Звездные тропы» (лит.); Видунас (1868 – 1953) – драматург и философ.[↩]
5. «Дороги звезд» (польск.).[↩]
6. Раполас Мацкявичюс (1900) – публицист.[↩]
7. Фаустас Кирша (1891 – 1964) – поэт.[↩]
8. »Отцы и дети» (лит.). [↩]