Писатель современной темы
Karin Hirdina, Güinter de Bruyn. Leben und Werk, B., «Volk und Wissen», 1983, 164 S.
Гюнтеру де Бройну у нас повезло. Или, вернее, повезло нашим читателям: они могут прочитать на русском языке почти все, что создано этим одаренным и своеобразным прозаиком. Его романы «Буриданов осел» и «Присуждение премии», повесть «Бранденбургские изыскания» печатались в «Иностранной литературе», романы выходили, помимо того, отдельными изданиями; названные три крупных вещи вместе с несколькими рассказами вошли в книгу Понтера де Бройна «Избранное» («Прогресс», 1982). Отдельным изданием опубликовано и документально – художественное повествование «Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера», а в сборнике «Встреча» («Радуга», 1983) напечатана другая документальная работа де Бройна – очерк об авторе «Ундины» Ф. де ла Мотт Фуке.
В Германской Демократической Республике о де Бройне не раз писали, подчас и спорили на страницах периодической печати. В Берлине вышла теперь первая монография о нем: книжка из серии «Писатели современности». В данном случае вызывает интерес не только тема монографии, но и личность ее автора. Карин Хирдина принадлежит к послевоенному поколению ученых ГДР; она преподает в Университете имени Гумбольдта на кафедре эстетики, защитила и опубликовала отдельной книгой диссертацию об искусстве 20-х годов и, помимо того, выступает е критическими статьями о современной литературе, отмеченными самостоятельностью и остротой анализа. Книга о Г. де Бройне открывается обстоятельным диалогом автора с изучаемым ею писателем; в виде приложения опубликованы также три критико-публицистические работы самого де Бройна и речь о нем, произнесенная Кристой Вольф по поводу награждения его премией имени Фейхтвангера. Из этих разнородных материалов как-то неожиданно вырастает очень живой, объемный образ писателя. Образ, заставляющий задуматься над некоторыми общими особенностями современной художественной прозы ГДР.
В одном из выступлений перед читателями де Бройн сказал как бы мимоходом: «Каждый повествователь, о чем бы он ни повествовал, повествует о себе» (стр. 145). В такой категорической форме это суждение более чем спорно, – в беседе с автором монографии де Бройн высказался более отчетливо: «Литература выводит на свет то, что таится, остается не познанным или непризнанным внутри отдельного человека и внутри общества, – во всяком случае, она обязана это делать. Ее задача в том, чтобы поставить те вопросы, которые до того никто не решался поставить: если они достаточно значительны, то они, естественно, привлекут внимание, вызовут беспокойство. И, быть может, укрепят в читателе мужество, необходимое для того, чтобы быть честным» (стр. 25). Об этом же иными словами говорит и Криста Вольф в своей речи о де Бройне; она употребляет при этом нелегко переводимое слово «Selbstfindung» – «самонахождение».
Стоит задуматься: в каком смысле подобная постановка задачи свойственна именно де Бройну как личности и в каком смысле она отражает характерные тенденции литературы его страны?
Мы привыкли говорить (в общем, с полным основанием), что прозаики ГДР продолжают лучшие традиции классиков XX века, мастеров немецкого антифашистского и социалистического романа – будь то братья Манн, Арнольд Цвейг, Лион Фейхтвангер или Анна Зегерс. Но в послевоенной демократической Германии эти традиции, разумеется, преломились в соответствии с изменившимися условиями, – тут есть основание говорить не только о преемственности, но и о различиях. Новый жизненный материал определил поиски новых повествовательных структур. Антифашисты старших поколений исследовали судьбы страны в широком эпическом плане, дали высокие образцы многообъемлющего социального романа. Прозаики, выросшие после краха гитлеризма, как правило, не стремятся к подобной широте масштабов. В центре их внимания отдельная личность, – не в прямом смысле авторское «я», но очень часто герой, близкий к авторскому «я», соотнесенный с ним. Примеров много: именно таковы главные произведения недавно ушедшего от нас Франца Фюмана, а также Дитера Нолля, Макса Вальтера Шульца, Германа Канта, Кристы Вольф. У каждого из их героев по-своему совершается тот нелегкий труд «самонахождения», с помощью которого писатели стремятся воссоздать сложные, болезненные процессы идеологической и психологической ломки, перестройки, пережитые их поколением после краха фашистского рейха.
У Гюнтера де Бройна особое место в этом ряду. К военной теме, с сопутствующими ей мотивами прозрения, перестройки сознания гитлеровского солдата, он обратился только однажды – в ранней повести «Овраг», которую сам потом объявил схематичной и неудавшейся. В целом же он – ярко выраженный писатель современной темы. В его основных книгах, известных нашему читателю, встают образы и ситуации послевоенной действительности, сегодняшний день ГДР. Притом нет смысла отыскивать среди персонажей де Бройна замаскированные автопортреты. Правда, он сам когда-то работал сельским учителем, как Пётч из «Бранденбургских изысканий», библиотекарем, как Эрп из романа «Буриданов осел», и имеет не менее близкое отношение к литературоведению, чем Тео Овербек из «Присуждения премии». Однако исповедальное, глубоко личное начало, присущее творчеству де Бройна, заключено не в характерах и судьбах названных героев, а скорей в постановке тех нравственных проблем, которые необычайно живо, кровно занимают его самого. Жизненные противоречия, о которых говорится в упомянутых книгах, – противоречия достаточно серьезные, поскольку речь идет о таких материях, как честность, принципиальность в личной и профессиональной жизни, и о том, что этим ценностям противостоит, о приспособленчестве, карьеризме, обывательском равнодушии.
Именно в этом плане исследует Карин Хирдина проблематику произведений де Бройна на темы современности. Она категорически отвергает взгляд на де Бройна как на мастера жанровой живописи, бытописателя. Реалии будней плотно входят в его прозу, но суть не в них. К. Хирдина внимательно исследует иронию де Бройна – неотъемлемую черту его художественной манеры. В этой иронии нет примеси цинизма или нигилизма, она по сути своей доброжелательна (и отчасти обращена автором на самого себя). Вместе с тем ирония де Бройна помогает и ему самому, и читателям взглянуть на изображаемую им действительность со стороны – взыскательно, критически. «В согласии со своими читателями он ненавязчиво обращает их внимание на все поверхностное, застывшее, механическое в нашем мышлении и оценках» (стр. 125). В иронии де Бройна, в его юморе по-своему отражается его идейная позиция. Эта позиция, напоминает К. Хирдина, в его произведениях всегда отчетливо выражена. «Он стоит за обиженных и угнетенных в истории (также и в истории литературы), за честность, последовательность и справедливость в наше время, за дальнейшее развитие социалистического общества силами тех, кто его создает – в своей обычной жизни, в своей постоянной каждодневной деятельности. О том, что тут творятся великие дела, он никогда не говорит в лоб, – пишет К. Хирдина. – Он доверяет нам, читателям, с большим или меньшим удовольствием встречающим самих себя в его книгах. А иногда мы вздрагиваем: разве мы не казались самим себе более крупными, благородными, чем являемся на самом деле?» (стр. 125).
Словом, пафос творчества де Бройна, как его понимает К. Хирдина (на мой взгляд, совершенно правильно понимает), – это пафос совершенствования социалистических отношений, нравов, быта, морали. В этом смысле книги де Бройна не бытовщина, не мелкотемье, – нет, это очень серьезный разговор о том, как жить, как вести себя людям в социалистическом обществе. О том, с какими недостатками, диспропорциями, несоответствиями можно до поры до времени мириться, а с какими – ни в коем случае нельзя.
Одна из серьезных социальных проблем, выдвигаемых де Бройном в его произведениях о современности, – неравенство в уровне жизни между различными общественными слоями и вытекающее отсюда несходство в образе жизни. В известных пределах такое неравенство до поры до времени неизбежно. Но каковы тут пределы, допустимые в свете высоких норм социалистической морали? К. Хирдина обращает наше внимание на ключевой эпизод повести «Бранденбургские изыскания» – юбилейный прием гостей на вилле профессора Менцеля. Жена сельского учителя, попавшая в число приглашенных, испытывает острую неловкость, – она тут чужая. Ей претит и барская атмосфера дома, и разговоры самодовольных, разряженных гостей, которые явно «не стыдятся своих привилегий». Для читателей эта бытовая сценка – своего рода сигнал: очевидно, что влиятельный профессор, который очень дорожит своим достатком и престижем, не поставит на карту этих благ во имя научной истины. Так оно в дальнейшем и оказывается.
В подобном же плане К. Хирдина внимательно анализирует рассказ «Лишение свободы», известный советским читателям. Центральный персонаж там – Анита Пашке, знакомая нам еще по роману «Буриданов осел», где она выступала в роли юной квартирной склочницы и ябедницы. Теперь, в рассказе, она повзрослела, работает ночным сторожем, растит без чьей-либо помощи троих малых детей от разных отцов и по-прежнему обитает в рабочем районе старого Берлина, в доме на задворках Линиен-штрассе, который не ремонтировался со времени Веймарской республики и давно предназначен к сносу. Конечно, Анита Пашке никак не годится для амплуа положительной героини, но, когда она прибегает к эксцентрическому и недозволенному приему, чтобы выпросить у местных властей мало-мальски пригодное жилье, сочувствие автора и читателей на ее стороне. Закономерно, замечает К. Хирдина, что в условиях социализма возрастает нетерпимость граждан к слишком уж резким проявлениям общественного неравенства. Трущобы Нью-Йорка никого не удивляют, для капитализма они – нормальное явление; но «дом на задворках Линиен-штрассе… не подобает социалистическому обществу, это – реликт капиталистического прошлого» (стр. 91).
Чувство справедливости, в высокой степени присущее де Бройну, определяет и содержание, и тематику его историко-литературных работ. В каждой из них – идет ли речь о Жан-Поле Рихтере, о романтике Фуке или об издателе и критике Фридрихе Николаи, – де Бройн хочет, прежде всего, вывести из забвения (или полузабвения) литератора прошлого, пусть и не принадлежавшего к сонму великих, но оставившего в национальной культуре свой след. Он неизменно придерживается принципа: «Если биография хочет быть не просто памятником, она не должна затушевывать противоречий» (стр. 47). И писатель-биограф не затушевывает противоречий, а, напротив, выставляет их напоказ. Да, барон де ла Мотт Фуке был неисправимым реакционером и монархистом, и из всего его громадного наследия сохранилась в литературе, в сущности, одна «Ундина» – это факт по-своему поучительный. Да( Фридрих Николаи, горячий поборник просвещения, доходил в своем ригоризме до крайностей, которыми оттолкнул от себя не только Шиллера и Гёте, но и собственных внуков, – это тоже поучительно. «Были свои слабые стороны, конечно, и у Жан-Поля Рихтера: в данном случае биограф трезво оценивает Жан-Поля как писателя, взвешивая все «за» и «против», но так или иначе высоко ставит его как смелую и независимую личность, защитника обездоленных, яростного противника сословного гнета, национализма, войны…
Карин Хирдина сумела в своей небольшой по объему книжке убедительно показать творческую цельность Гюнтера де Бройна и как художника современности, и как исследователя литературы минувших времен.