Писатель и время

Социалистическое преобразование жизни вызвало бурный расцвет культуры и искусства всех народов, созидающих новое общество. В воспитании свободной, гармонической, духовно богатой личности большую роль играют литература и искусство, утверждающие идеи социализма, прогресса, борющиеся за мир и демократию. Литература, рожденная социалистической новью, отстаивает гуманистические ценности, побуждает к общественной активности. Стремясь полнее удовлетворить эстетические запросы читателей, глубже постигнуть правду жизни, художники совершенствуют мастерство, ведут неустанные творческие поиски.

Рассказывая о своем опыте, о своих исканиях и устремлениях, всех этих проблем касаются писатели социалистических стран в ответах на традиционную анкету журнала «Вопросы литературы», вопросы которой приводятся ниже.

1. Какие тенденции в развитии литературы Вашей страны представляются Вам наиболее характерными и плодотворными?
2. Какие темы и образы социалистической действительности легли в основу Ваших произведений? Какие средства выражения близки Вашему творческому опыту?
3. Ваши творческие планы?

Ниже публикуются полученные редакцией ответы на анкету журнала.

Леслав М. БАРТЕЛЬСКИЙ, Польша

Основной особенностью современной польской литературы – я имею в виду прежде всего прозу, – несомненно, является ее многообразие, проявляющееся и в богатстве проблематики, и в разнообразии форм. Современную польскую литературу отличает широта тематики – от панорамы человеческих судеб, представленной в большом романе Ярослава Ивашкевича «Хвала и слава», до книг, изображающих проблемы деревни и жизнь рабочего класса.

Таковы, например, романы Юзефа Мортона, Юлиана Кавальца, Альбина Секерского или Леона Вантулы. Эти произведения, разумеется, обладают различной ценностью, однако они свидетельствуют о стремлении польских авторов к широкому осмыслению действительности. Более того, они отражают тенденцию показывать жизнь в ее противоречиях, – именно это мне представляется в них наиболее ценным.

Я хотел бы также указать и на опасности, главной из которых является субъективное понимание явлений, что в свою очередь влияет на восприятие окружающей действительности, мешает отличать явления, имеющие принципиальный характер, от временных, преходящих настроений, одним словом, способствует деформации образа.

За последние годы в современной польской литературе появился ряд весьма интересных книг. К ним я отношу прежде всего уже упоминавшуюся трилогию Ярослава Ивашкевича «Хвала и слава», охватывающую период времени с 1914 по 1946 год, рисующую и Одессу начала века, и истерзанную в восстании Варшаву. Эта огромная трилогия, создававшаяся на протяжении многих лет, является прежде всего обвинением против войны и ее жестокостей. Это также опыт новейшего эпического произведения, пожалуй, одного из немногих в современной мировой литературе, обнаруживающей скорее тенденции к драматизации событий, нежели к спокойному плановому повествованию.

Совершенно в ином литературном жанре написана знаменитая книга Тадеуша Брезы «Бронзовые врата». Она принадлежит к жанру эссе – бесспорно, одному из труднейших в литературе. Без дисциплины воображения, без философского подхода к явлениям эссе может превратиться в собрание не слишком серьезных анекдотов, где проблематике грозит упрощение. Т. Бреза избежал всех этих трудностей. Он был к этому отлично подготовлен: кто лучше этого бывшего монаха из бельгийского монастыря, выпускника философских факультетов Варшавского и Лондонского университетов, профессионального дипломата мог описать нравы и порядки, царившие в Ватикане во времена Пия XII? Широта философских горизонтов и богатство опыта явились залогом того, что книга Т. Брезы стала событием в современной польской литературе. Думаю, что и не только в польской.

Я остановился на этих двух произведениях для того, чтобы показать, сколь очевидны перемены, происходящие в современной польской литературе, особенно в прозе. Наряду с тенденцией к диалектическому, всеобъемлющему охвату явлений ее характеризует, вообще говоря, стремление ответить на вопросы, волнующие современного человека. Именно в этом я прежде всего вижу ее связь с жизнью, в этом же усматриваю причину постоянного обращения литературы к эпохе военных лет. Общественный опыт минувших лет, моральная переоценка событий 1939 – 1945 годов по-прежнему требуют своего рассмотрения. Следует отметить, однако, что проблемы войны разрабатывают и те, для которых она не является даже воспоминанием детства, – самое младшее поколение писателей. Интересу читателей и писателей к военной теме в известной мере способствует необычайно любопытная мемуарная литература очевидцев и участников событий тех лет.

Итак, линию развития современной польской прозы определяет в значительной мере отношение к минувшей войне. Военной темы касаются также писатели, пишущие о современности, пытающиеся определить степень влияния прошлого на настоящее. В результате появляются произведения, в которых картины минувших лет тесно переплетаются с изображением событий сегодняшних дней. С этим связан ряд формальных экспериментов. Нельзя не указать и на характерную особенность польской прозы – переход от традиционных описательных функций к эссе, заключающему моральную оценку. Романы о современной деревне Юлиана Кавальца «Приписанный к земле» и «Танцующий ястреб» или повести Эрнеста Брылля «Отец», «Тетка» и «Студиум» по своей форме принципиально ничем не отличаются от произведений таких писателей, как Славомир Мрожек или Станислав Зелинский, в творчестве которых доминирует склонность к гротеску и философской притче. Упомянутые книги являются притчами, не отказывающимися, конечно, от реалистической оценки современности. Именно в этом истоки стирания границ между литературными жанрами и сближения поэзии и прозы. Отсюда же вытекает и возможность создания новых литературных жанров. Примером могут служить произведения таких писателей младшего поколения, как Эдвард Стахура, Станислав Станух и некоторые другие.

Приход в литературу талантливых писателей младшего поколения позволяет делать оптимистические прогнозы в отношении будущего нашей литературы. В польской литературе постоянны смелые эксперименты, важнейшей особенностью которых является то, что они берут истоки в самой жизни, что они не несут в себе, за небольшими исключениями, черт лишь формального эксперимента. Богатство и сложность проблематики, разнообразие форм – такова общая картина состояния нашей прозы.

В настоящее время из трех поколений польских писателей на первый план выдвигается среднее поколение, к которому принадлежу и я. Наш жизненный опыт сформировала война. Военной тематике посвящено большинство наших книг. Военную тему в поэзии полнее других выразил Тадеуш Ружевич, превосходный поэт, отбросивший каноны и схемы, автор удивительных по простоте и глубоких по философскому и нравственному содержанию стихотворений. Из прозаиков здесь следует назвать преждевременно умершего Тадеуша Боровского, сумевшего, как никто из современников, воссоздать образ человека из лагеря смерти, человека у порога гибели. Осуждение войны как Т. Боровским, так и Т. Ружевичем весьма сурово, они не щадят никого, в том числе и самих себя. Вообще характерной тенденцией для писателей моего поколения является непрерывное сопоставление собственной позиции с жизненным опытом, развенчание «мифов». Примером этого могут служить недавно награжденные романы Богдана Чешко «Трен» (1964) и Витольда Залевского «Прусский бастион» (1965). В них весьма очевидна тенденция к разрыву с тем условным образом войны, который сложился в представлении среднего, читателя.

Из многообразной современной польской литературы я назвал всего лишь несколько произведений, достойных упоминания не только по своим художественным особенностям, но и по характерным для них тенденциям. А ведь я должен был упомянуть их значительно больше. Но тогда это было бы целое сочинение, а не анкета…

Поэтому я с сожалением расстаюсь с общей частью, чтобы перейти к рассказу о собственных творческих планах. Сейчас я жду выхода новых книг. 1965 год принес мне роман о восстании 1863 года «Зарево», очерк «Мария Домбровская» и документальную повесть «Варшавское восстание 1944 года». Я сдал в печать исторический роман, основанный на документах, – «Мицкевич на Востоке» (о последних месяцах жизни великого поэта), а также том воспоминаний и очерков о выдающихся писателях послевоенного двадцатилетия «В кругу близких». Это восемнадцать портретов писателей, начиная от Ежи Анджеевского и кончая – в алфавитном порядке – Войцехом Жукровским. Вы найдете здесь и беседы, и воспоминания, и оценки творчества писателей или их отдельных книг.

Над чем я сейчас работаю? Над прозаическим пересказом для молодежи «Илиады». Эта сложная работа, требующая больших усилий и знаний, к которой я уже давно готовился. Моя мечта – вернуться к работе над художественной прозой. Я предполагаю приступить в ближайшее время к работе над романом о 1939 – 1945 годах, подготовительную работу к которому я уже давно начал. Я хотел бы показать в этом романе судьбы поколения моих сверстников, их переживания и перемены, – одним словом, насколько это возможно, раскрыть генеалогию современности. Не знаю, как будет называться эта книга – «Отчет с равнин» или «Земля и ад», – не знаю также, когда этот роман будет готов. Знаю только, что в ближайшее время начну над ним работать.

Михай ВАЦИ, Венгрия

1. Я хотел бы отметить ту тенденцию, которая мне наиболее близка и которую я считаю самой эффективной и лучше всего выражающей действительность как художественно, так и исторически. Это направление литературы исходит из того факта, что наше государство народное, власть принадлежит народу, что наша политика (также и в области культуры) и все органы управления народным хозяйством должны служить интересам самых широких народных масс; мы должны создавать одинаковые материальные и культурные условия во всех географических районах страны и для всех слоев общества; ни должность, ни образовательный уровень не могут давать преимуществ, обеспечивающих слишком высокий жизненный уровень, а также политические и общественные привилегии и неравномерное удовлетворение культурных запросов.

Следующая этой тенденции молодая литература смело и без всяких предрассудков борется против ошибок, несправедливости, всякого неравноправия, борется против живучих пережитков частнособственнической морали, против хитрых пресмыкающихся, присосавшихся, словно пиявки, к государству – народному хозяйству, науке, общественной жизни. Эта литература хочет показать достойный нас социализм, очистить понятия, несколько стертые за последнее десятилетие. Доверие можно заслужить только откровенностью и смелостью. Такая литература, горящая чистым огнем, новая и обновляющая, подчас вызывает со многих сторон порицания, но в то же время молодежь, жаждущая творческой деятельности, все больше считает своими произведения такой литературы, проповедуемые ею взгляды. Эта литература страстно вторгается в действительность; по форме и жанрам она динамична, демократична, обращается прямо к широкой публике, отказывается от всяких схем, закосневших форм, затасканных оборотов речи, от возведенных в канон формальных условностей. Опирается она на революционные и прогрессивные творческие традиции, на фольклор, выражает революционные устремления народа.

2. В своих стихах, публицистических и художественных произведениях я исследую и изображаю человека, пришедшего из самой глубины народа, познавшего на своем пути страдания и испытания. Жизнь такого человека богата и неудержима в своем течении, а жизненный опыт толкает его на сторону тех, кто постоянно требует улучшения положения таких, как он. Человек XX века ежеминутно и ежедневно находится во власти острых противоречий между заботами мирового масштаба и своими личными. Это заставляет его переживать вечное беспокойство, тревоги совести, но одновременно у него укрепляется чувство ответственности. Мне хочется изображать бурление мыслей и чувств человека ясной цели, которую он защищает от атак с разных сторон, преодолевая множество препятствий.

Для этого необходима новая емкая форма, способная передать все эти противоречия. Каждое стихотворение является выражением сознательного состояния человека – хотя бы даже мгновенного; в стихе одновременно присутствуют правдивое отражение действительности, ее оценка и чувства, переживания, вызванные этой действительностью, более того, все фазы такого переживания: экстаз, мечты, успокоение, утомление и новый взлет. Стихотворные средства не употребляются раздельно, в реальном творческом процессе они сливаются, переплетаются; язык, строфа, образ выражают многовременность, многоплановость, иногда несут музыкальные свойства, а порой должны быть острыми и сжатыми, как эпиграмма, обнажающая противоречия.

3. Вот уже десять лет, как я с некоторыми перерывами работаю над сатирической поэмой. Название ее – «Путешествие в Бюрокронезию». Я покажу читателю странный мир в глубине далекого неподвижного чернильного океана, где среди зеленоватых водорослей и тины живут глубоководные существа, странные, но похожие друг на друга, -бюрократические чудища. В мире пресмыкающихся царят равнодушие, косность, жадность, скупость, бездеятельность, протекция. Здесь заседают, отчитываются, спорят, голосуют, распоряжаются, и все-таки в этом, как будто бы весьма деятельном мире все остается неподвижным. Эпиграфом к поэме будет строчка из стихотворения Аттилы Йожефа: «Разреши иногда и поиграть своему серьезному сыну». Я следую мысли Горького о том, что мы достаточно страдали, чтобы заслужить право смеяться.

Кроме того, я пишу стихи, и мне хочется воплотить в них высказанные выше принципы.

Я и раньше писал прозу: эссе, портреты, статьи, – а теперь начал писать еще и новеллы, которые года через два мне хотелось бы издать отдельной книгой. За последние двадцать лет я познакомился со множеством человеческих судеб и переживаний, очень характерных для венгерской истории, накопил множество впечатлений для своих будущих произведений.

Илия ВОЛЕН, Болгария

1. Нет сомнения, что укрепление дружеских связей между литературами стран социалистического лагеря – наша общая задача. Особенно дорога нам дружба с советской литературой, ибо корни ее уходят в далекое прошлое. Русская литература для нас как бы вторая родная литература. И это объясняется не только близостью наших языков, не только тем, что мы имеем возможность знакомиться с русской и советской литературой в подлиннике, но и кровными связями, существующими между нашими народами с древнейших времен.

Литература, как известно, специфическое отражение мира: она рождена жизнью, как свет огнем. У нее особые задачи: через познание человека и действительности она снова возвращается в жизнь и всеми силами способствует тому, чтобы человек стал лучше, благороднее. Чтобы выполнить эту священную миссию, литература должна быть честной, говорить только правду и любить человека. Думаю, что этой цели лучше всего достигает реалистическая литература.

Произведения литературы создаются наедине с листком бумаги, но подлинному художнику совершенно чужд индивидуализм.

Служа другим, писатель служит себе. Все те идеалы, за которые боролась наша литература от Х. Ботева до И. Вазова, сейчас воплощаются в жизнь. Точно так же претворяются в реальные дела те идеи, которые отстаивала болгарская социалистическая литература 20 – 30-х годов. И у этой литературы есть свои особые заслуги перед сегодняшним днем.

В последнее время некоторые писатели – и поэты и прозаики, – провозглашая новаторство, стали подражать в своем творчестве модным на Западе образцам. Я считаю, что искать необходимо. Но я не за те поиски, которые рождены модой, – сегодня одна шляпка, завтра другая. Все это исчезает, как мыльные пузыри, не дав никаких положительных результатов. Я за мудрое, реалистическое новаторство, вызванное к жизни новым содержанием.

История литературы неопровержимо свидетельствует, что даже одаренные литераторы в погоне за модой теряют силы, время и талант, создавая произведения, которые затем бесследно исчезают. Даже у такого большого писателя, как Антон Страшимиров, остались лишь две его пьесы «Вампир» и «Свекровь»; все же, что он писал в подражание Ибсену, давно забыто читателями и зрителями. То же произошло и с Г. Райчевым и Т, Траяновым. И сегодня мы видим с болью в сердце, что многое из написанного ими не выдержало проверки временем, ценного едва набирается на тоненькие сборники стихов.

2. Я из тех писателей, которые сформировались до 9 сентября 1944 года. Я принадлежу к литераторам, которые могут писать лишь о том, что хорошо знают. Один из моих рассказов так и начинается: «Я не могу выдумывать, я рассказываю об истинном случае…»

Очень давно, когда только начинал писать, мне было не по душе творчество многих писателей, – считал, что они приукрашивают жизнь в своих книгах. Я же решил писать так, чтобы жизнь стала лучше. Насколько мне это удается, скажут читатели и будущее.

До сих пор я писал лишь о селе – там я родился и вырос. Хорошо зная то село, каким оно было до 9 сентября 1944 года, я стремился как можно правдивее выразить недовольство крестьян своей жизнью, их чаяния, надежды. Опыт прошлого позволил мне отчетливо увидеть те изменения, которые произошли в жизни болгарского села за два последних десятилетия, то новое, что вошло в нашу действительность. У меня есть рассказ, посвященный этой теме.

Начал писать о сельской интеллигенции. Эта тема позволила мне отказаться от бытовых подробностей, сосредоточиться на духовном перерождении человека. Я имею в виду повесть «Йов» и повесть, над которой сейчас работаю, – «Второй человек».

3. Я назвал уже книгу, которую пишу в настоящее время, – «Второй человек». Мой герой – простой человек: скромный, немногословный, но он подлинный творец новой жизни, ибо такие вот люди и создают на земле счастье.

Человек обычно богаче планами, чем делами, и легче делиться творческими планами, чем сесть за стол и писать. Поэтому скажу лишь, что после этой книги собираюсь написать еще одну – о новом человеке, о его духовном богатстве.

Габор ГАРАИ, Венгрия

1. Я убежден, что наиболее характерная и плодотворная тенденция современной венгерской литературы – широко понимаемое направление социалистического реализма. Говоря «широко понимаемое», я имею в виду не отход от идейных позиций, а то, что у социалистического реализма сегодня уже имеются классические традиции, и к этим традициям одинаково принадлежат Горький и Маяковский, принадлежат, наряду с другими, француз Элюар, чех Незвал, немец Брехт и наш Аттила Йожеф, и только принятие и дальнейшее развитие общих многогранных традиций может способствовать тому, чтобы мы выполнили великую задачу полного и широкого отображения эпохи. В этом смысле я и говорю, что в современной литературе моей родины самые значительные и самые волнующие произведения – произведения социалистического реализма. Думаю ли я о романе Йожефа Дарваша «Пьяный дождь», или о произведении Ференца Шанты «20 часов» (фильм, поставленный по этой вещи, недавно имел в Москве большой успех), или о наиболее удачных сборниках стихов современных венгерских поэтов, или о выдержавших много изданий антологиях стихов, – у всех них общая черта: страстные поиски общественных закономерностей и глубокая, искренняя приверженность народу, человечеству. Правда, есть произведения, которые придерживаются иной ars poetica, и некоторые наши очень талантливые писатели волей-неволей приходят к социалистическому реализму не через сознательное марксистское мировоззрение, а «только» путем глубокого познания действительности и ее достоверного изображения. Но факт остается фактом: в течение последних лет наиболее высокого художественного уровня и самого широкого успеха достигли те произведения, которые поднимают животрепещущие вопросы нашего социалистического общества, в которых утверждается вера в справедливость нашего строя и не скрываются ни заботы, ни ошибки.

Поэтому я верю в будущее венгерской литературы и ее постоянное обогащение.

2. Среди проблем нынешней социалистической действительности в течение многих лет меня больше всего занимает поведение человека в обществе и формирование человека общественно активного. Меня радует, когда я встречаюсь здесь с успехами, и прихожу в гнев, когда сталкиваюсь с воинствующим индивидуализмом, паразитизмом, равнодушием и откровенным эгоизмом. Мне кажется, что к этим явлениям нельзя быть терпимым. Важнейшая гарантия нашего дальнейшего существования и развития, – если мы и не будем надеяться на чудеса, – чтобы изо дня в день увеличивалось число таких людей, которые, добиваясь личного счастья, уважают интересы остальных членов общества, борются за счастье для всех. Надо признать анахронизмом, что сегодня еще многие в нашем обществе не таковы. Но – нравится это или нет – это правда. В одном из своих стихотворений, изображая артистов, выполняющих акробатические упражнения высоко на трапеции и обязательно помогающих друг другу, я попытался символически изобразить необходимость и красоту общественного единения, которые являются базисом нашего строя. «Мы полетим только вместе, и если один из нас ошибется, мы оба упадем», – писал я об артистах. И в других местах, в других своих произведениях – по-разному – хотел показать миру этот символический образ, потому что, хотя никоим образом не желаю проповедовать ни аскетизм, ни суровую строгость, знаю: только с расцветом естественного, ставшего подлинно органическим, чувства коллективизма завтрашний человек может стать лучше сегодняшнего и вчерашнего.

Что касается художественных выразительных средств, я считаю, что поэту следует учиться всему, чему можно научиться. (Нельзя научиться в этом ремесле лишь тому, что получаешь от природы в готовом виде, – и здесь ничего изменить невозможно.) С тех пор как я пишу стихи, – скоро уже восемнадцать лет, – перепробовал почти все формы от классического греческого размера, сонетов, терцин до «самых дичайших» вольных стихов, писал стихи разных форм и сейчас их пишу. Я считаю: форма служит поэту, а не поэт форме. Но это ни в коей мере не означает недооценку формы; напротив, пусть поэт приобретает сноровку мастера в различных формах поэтического искусства, для того чтобы чувствовать «материал» чуть ли не кончиками пальцев и в нужный момент так же автоматически выразить соответствующее событие в подходящей форме, как кибернетическая машина находит мастерское решение «заложенной» задачи.

3. До сих пор у меня вышло шесть стихотворных сборников, шестой, книга избранных стихов, – весной этого года. Будущей весной можно ожидать второе издание этого тома, следовательно, с этим у автора более или менее благополучно. Однако постепенно собираются стихи для нового маленького сборника, его хочу передать издательству через несколько месяцев. Прозаические произведения – сборник статей и рецензий о венгерских и зарубежных поэтах и различных вопросах поэзии выйдет в конце года. Наполовину готова у меня сатирическая пьеса на современную тему, быть может, ее удастся закончить еще этой осенью, если будут желание и силы. Ожидают меня и переводческие задачи: сейчас занимаюсь переводами современных советских, немецких и румынских поэтов. Хочу также постепенно подготовить сборник переводов из произведений (многие уже переведены)- классических и современных поэтов. Материала уже так много, что он может не поместиться в одной книге. Однако прежде всего хочу писать стихи. Но для этого нужны не только план и решение, но и счастье: тот неповторимый момент творческого вдохновения, в который рождается стихотворение.

Войцех ЖУКРОВСКИЙ, Польша

1. Современная польская литература ничем не уступает французской или английской, характерная ее черта-разнообразие, новаторство формы. Порой это новаторство делает восприятие книги весьма затруднительным для рядового читателя. Чтение превращается в разгадывание хитроумных головоломок, и частенько, со вздохом облегчения постигнув наконец, что именно хотел оказать автор, обнаруживаешь, что игра не стоила свеч.

Есть, однако, немало интересных произведений иного рода, пусть не все из них и отмечены литературными премиями. Например, историко-психологические романы Теодора Парницкого, недавно вернувшегося в Польшу из Мексики, где он находился в эмиграции. Очень нравится мне поэт Тадеуш Новак, который выпустил уже вторую книгу – «В пуху, аллилуйя». Это книга, написанная отточенным языком, где каждая метафора найдена им самим, свежа, как только что сорванная с ветки слива, подернутая тончайшим голубоватым инеем, к которому не прикасались еще ничьи пальцы. Это прекрасная книга, уходящая корнями в землю; пытаясь дать вам о ней представление, приблизить ее к вам, я вынужден был бы прибегнуть к неточным, как всякое сравнение, аналогиям с Пришвиным или Паустовским.

Хороши также повести Эрнеста Брылля – он пишет своеобразные «семейные портреты»: «Тетка», «Отец», «Этюд», а недавно он выпустил сборник рассказов «Горько, горько!». Хотелось бы упомянуть и роман «К северу от Альп» Эдислава Уминьского – это история эсэсовца, скрывающегося в наши дни от правосудия; и «Косточку» – прозаический дебют молодой поэтессы Анки Ковальской, очень хорошо принятый критикой.

О том, каково значение польской литературы, говорит и количество переведенных польских книг на мировом рынке. А ведь, надо помнить, что для капиталистического издателя в условиях жестокой конкуренции все решает рыночная цена книги, а значит, книга должна быть написана остро, занимательно, в ней должно быть что-то новое, короче – она должна читаться.

В ноябре в Варшаве происходил съезд переводчиков. У нас собралось около восьмидесяти гостей со всего света. Устроена большая выставка польских книг, переведенных на другие языки, – целых сто метров полок! Не сочтите за хвастовство – ведь это наши достижения всего лишь за несколько последних лет, так что есть чем гордиться. Видное место занимают здесь переводы на русский и украинский языки.

2. Как известно, изменения, произошедшие у нас, до глубины всколыхнули весь наш народ, дали ему доступ к просвещению, приобщили к культуре огромные массы крестьянской молодежи. То, как человек воспользуется этими возможностями, зависит теперь главным образом от его характера, воли, трудолюбия. Дома творчества, стипендии – все это облегчает «старт» молодежи.

В последнее время в деревнях организуется множество так называемых «кафе-клубов» – своеобразная мера борьбы с пьянством. В кафе-клубе есть телевизор, киоск с газетами, журналами и новейшими книгами. Начинание оказалось очень удачным. Крестьяне читают книги, больше того – охотно покупают их. Пить кофе, правда, они еще не научились: один другого угощает, выпьют по три-четыре чашки, а потом не могут заснуть, женщины жалуются, мол, водка и то лучше была – нахлебается мужик и спит, а теперь всю ночь разговоры разговаривает… Но это, конечно, шутка, а польза налицо – культура стала проникать в широкие массы, лишний раз доказано, что книг все еще не хватает, книжный рынок не насыщен.

Очень оживилась деятельность провинциальных, или лучше, чтоб они не обижались, периферийных, центров культуры. И прежде всего в западных и северных районах страны – в Щецине, Вроцлаве, Зеленой Гуре, Ольштыне и Кошалине. Там возникли отделения Союза писателей, у многих есть собственные журналы и даже издательства. Выросли и заявили о себе интересными книгами многие молодые писатели. Например, во Вроцлаве – Збигнев Кубиковский, критик и прозаик, автор телепередач и киносценария, по которому снимается фильм. Там же работает Уршула Козел, очень интересная поэтесса, автор большого автобиографического романа «Бивуаки памяти». В Щецине есть моряк Ян Папуга, обладатель острого, безжалостного пера, и еще один молодой писатель, Ежи Пахловский, – он окончил Литературный институт в Москве, а теперь плавает, ловит рыбу у берегов Африки и три месяца в году пишет.

В Кошалине живет хороший поэт Куриата, на Поморье – прозаик Кивка, он уже получил премию, по его книжке сделан фильм… И так можно без конца. Заметьте, что не в столице, а именно там, в Гданьске, происходит торжественное присуждение «Красной розы» за лучший поэтический дебют; а еще есть «Клодзская весна», турниры поэтов, недели встреч с шахтерами и конкурс, где премией служит маленькая шахтерская лампа… Мы радуемся появлению молодых писателей, которые еще учатся и в то же время пишут, издаются, начинают играть важную роль в жизни Союза. Их учит жизнь самого народа. На этих молодых, талантливых людей можно положиться – перерыв в культуре нам не грозит, у молодых есть острота взгляда и зрелость мысли. А как они пишут, с этим вы легко можете познакомиться.

Сейчас мы готовимся к съезду Союза писателей. Смерть унесла многих наших замечательных товарищей – Леона Кручковского, Галчинского, Домбровскую, нет больше всеми любимого Вильгельма Маха. Но я верю, что мы сумеем достойно продолжить их дело, а их творчество будет служить нам примером. В массе своей писатели стоят на единой платформе, понимают свой долг и выполняют его в меру своих сил и способностей. Культурный итог последнего двадцатилетия выглядит солидно, не только с точки зрения качества, но и прежде всего количества – в распоряжение (масс отданы десятки тысяч библиотек, книги издаются огромными тиражами. Чтобы не быть голословным: только мои книжки, например, изданы более чем полуторамиллионным тиражом, не считая переводов.

Средства для создания великой социалистической культуры есть, они у нас под рукой, нужно только разумно и умело использовать их, чтобы они давали полную отдачу.

3. Весной этого года я сдал в редакцию окончательный вариант романа «Каменные таблицы». Этот роман – результат трехлетнего напряженного труда, которому предшествовала почти десятилетняя подготовка: я рылся в книгах и документах, разговаривал с людьми, обдумывал, прикидывал; пригодился мне и мой личный опыт дипломатической работы в Дели.

В романе «Каменные таблицы» я попытался дать развернутую картину человеческих судеб в их неразрывной, порой глубоко скрытой связи с международными событиями. Герои романа – работники венгерского посольства. Прослеживая их личные судьбы, показывая дороги, которые они выбирают, я стремился изобразить драматические события памятного 1955 года – франко—английскую агрессию в Египте, попытки захватить Суэцкий канал. Параллельно на примере нейтралистской Индии я знакомлю читателя с так называемой «третьей силой».

Было бы упрощением назвать «Каменные таблицы» политическим романом. Это рассказ о большой любви, в которую врываются события, теперь уже ставшие историей. Роман можно назвать политическим в том смысле, в каком мы называем политическим романом «Красное и черное» Стендаля, который переносит действие в наполеоновские времена и бросает своих героев в гущу сражения под Ватерлоо. Все, что я до сих пор написал, кажется мне теперь лишь наметками, ученическими упражнениями, подготовкой к созданию этой обширной панорамы.

В заключение я хотел бы горячо поздравить Михаила Шолохова с присуждением ему Нобелевской премии. Это праздник не только для него, но и для всех нас, его читателей и почитателей. Мне хочется горячо поблагодарить его за силу и мужественность его эпопеи, за его слова о служении правде, которая победит.

Ярослав ИВАШКЕВИЧ, Польша

1. Очень нелегко охарактеризовать все тенденции, проявляющиеся в современной польской литературе. Эта литература столь разнообразна, что трудно даже разобраться в ее основных направлениях. Перед нами и примеры далеко идущего антиреализма, и образцы чисто реалистического жанра.

Конечно, мне, писателю старшего поколения, больше по душе реалистические направления. Впрочем, подчас довольно трудно «привязать» творчество писателей к одному определенному направлению. Назову к примеру Вильгельма Маха, в творчестве которого мы видим, с одной стороны, попытку создания «нового романа» по образцу французского антиромана («Горы над Черным морем»), а с другой – проявление здорового, нормального реализма с прекрасным образом положительного героя (роман «Агнешка, дочь Колумба»).

Мне кажется, что именно это реалистическое направление наиболее плодотворно и сулит в будущем нашей литературе серьезные достижения.

Многие молодые писатели, главным образом крестьянского происхождения, уже создали немало весьма интересных прозаических произведений такого рода. Я имею в виду здесь прежде всего молодого писателя Эрнеста Брылля, автора ряда превосходных произведений о жизни современной польской деревни («Тетка», «Горько, горько!»), а также Юлиана Кавальца, которого интересует главным образом новое в современной деревне, проблемы ее преобразования. Это, бесспорно, очень одаренные писатели, а можно надеяться, что с развитием их таланта в нашей литературе появится немало действительно значительных произведений.

Нельзя назвать последовательным реалистом и Тадеуша Конвицкого. Неясный символизм, но вместе с тем и глубокое знание моральных и общественных проблем нашей страны сплетаются в его книгах в поразительные и захватывающие картины, создавая как бы синтез всего того, чем живет сегодняшняя Польша, обремененная тяжкими годами испытаний первой половины XX века. Я думаю, что и такого рода литературное восприятие проблем Народной Польши может дать обильные плоды в литературе.

Что касается моего собственного творчества, то в послевоенные годы я продолжаю все то, что начато еще до войны. Думаю, что заблуждаются те историки литературы, которые считают военные годы переломными в моем творчестве. Если взять сотню написанных мною коротких или длинных рассказов, то нелегко отличить довоенные рассказы от новейших (сравните, например, «Березовую рощу» и «Аир»).

В нашей сегодняшней жизни меня интересуют больше всего проблемы молодежи. Я затронул эти вопросы в некоторых последних рассказах, таких, как «Любовники из Мароны» или «Мефисто-вальс». Правильно ли я вижу эти проблемы, показал ли я молодежь такой, какова она есть, – можно спорить. Но не мне об этом судить, это задача критиков.

2. Если говорить о средствах художественного выражения в моем творчестве, то более всего мне по душе максимальная простота. Простота фразы, простота описания. Я стремлюсь к тому, чтобы сквозь эту обыденность и простоту просвечивала глубина, подобно далекому пейзажу, виднеющемуся сквозь решетку балкона. И разумеется, не могу судить, удается ли мне это. Моим учителем здесь является Чехов, который именно с такой кажущейся легкостью достигает той прозрачности и глубины, о которых я и веду речь. Конечно, такая простота труднодостижима, ведь при помощи ее нужно передать все те сложные проблемы, которыми живет современный мир. Но вместе с тем мне кажется, что попытки передать нашу сложную действительность при помощи нарочито усложненной формы несостоятельны. Таким путем нельзя добиться ни правильного отображения нашей действительности, ни создания подлинных ценностей в литературе.
3. В настоящее время у меня нет никаких творческих планов. Начинать работу над большим произведением мне уже, пожалуй, поздно, а для создания маленьких рассказов не хватает замыслов. Впрочем, в последнее время я написал несколько рассказов, которые вскоре выйдут отдельной книжкой.

Антон ИНГОЛИЧ, Югославия

1. Наша словенская литература в последние годы стремится к все более углубленному и художественно полноценному изображению современного человека, во всей его сложности. Писатели старшего поколения, а также отдельные писатели младшего поколения пишут в реалистической манере, другие – под меньшим или большим влиянием различных западноевропейских и американских литературных течений, некоторые из них окончательно теряют себя в узком индивидуализме и герметизме. Я считаю, что писатели-реалисты намного правдивее и художественно убедительнее изображают нашу действительность, сложную и противоречивую. Их произведения пользуются большим успехом у нашей публики, они известны и за границей.
2. Социально направленный реализм позволяет мне осветить человека в его отношении к труду, который – я в этом убежден – составляет содержание его жизни, осветить его отношение к коллективу, в котором он живет; он позволяет мне также проникнуть в глубь чувств и мыслей человека.
3. Я пишу путевые заметки о своей поездке по Сибири, из которой вернулся недавно, полный впечатлений от того, что может сделать советский человек с помощью техники XX века. Я работаю также над романом о нашей молодежи, о школьниках старших классов.

Младен ИСАЕВ, Болгария

1. Говоря о культурной жизни Болгарии, нельзя не вспомнить о дружбе наших народов, дружбе наших литератур. Надо прямо сказать, что болгарская литература была бы намного беднее без благотворного влияния русской литературы, ибо великие писатели – Х. Вотев, Л. Каравелов, И. Вазов – учились у русских классиков не только художественному мастерству, но и высокому гуманизму, гражданственности. Так было в прошлом, так происходит и сейчас, когда, после освобождения от фашистского ига, рухнули все преграды нашего свободного развития. Болгарская литература могла в полной мере воспринять все богатство идей советской литературы; особенно ощутимо влияние Горького, Фадеева, А. Толстого, Маяковского, Блока, Багрицкого, Есенина, Леонова…

Конечно, речь идет не о слепом подражании, а о творческом влиянии, которое не обезличивает нашу литературу, в основе своей национально-самобытную, а идейно и художественно обогащает ее.

У болгарской литературы давние реалистические традиции.