Писатель героического Забайкалья (Константин Седых)

Сибири, земле сибирской, полынной горечи ее степных далей, суровой и строгой красоте забайкальских хребтов, трудной жизни народа, его поискам счастья, новому, социалистическому Забайкалью посвящены тридцать лет писательской и общественной деятельности Константина Федоровича Седых – поэта и публициста, военного журналиста и прозаика, автора романов «Даурия» и «Отчий край».

В литературной судьбе К. Седых, в его жизненном и творческом пути воплощены черты писательского поколения, рожденного Великим Октябрем. Тяжелое, безрадостное детство, стремительная юность, крылатые мечты о будущем – и революция, в которой была правда и поэзия, пронизывающая свинцовую жизнь самых далеких уголков России.

«Наши силы – от революции, равно как и опыт наш от революции. Мы, молодые, литературно родились после семнадцатого года», – так характеризовал это поколение Л. Леонов.

Свиваются в сверкающие кольца

Над Зерентуем горным облака.

Здесь гибли в рудниках народовольцы,

Здесь жгла чахотка грудь большевика.

Каторжный Зерентуй, острожный Нерчинск, тревожные слухи о «политических», просачивавшиеся в крепкий, на первый взгляд, уклад родной Зерентуйской станицы. А где-то рядом – в рудниках, в шахтах, в тюремных камерах – мучились и умирали люди за свободу, за счастье народное. Это были первые впечатления детства Константина Седых. «За это мало ненависти жгучей к тупой и беспощадной старине!» – гневно писал он в стихотворении «Детство».

Тревожными слухами, новыми невиданными делами врывалась революция в застойный быт зерентуйского казачества. Бесстрашными всадниками с красными ленточками проносилась революционная буря через детство писателя: «На партизан в долину Зерентуя со всех сторон шли белые полки. Но прорвались повстанческие лавы, без выстрела, конями и клинком, и зашумела огненная слава про красный Забайкальский бурелом». И было столько необычного в безудержной жизни революционной Даурии, что хотелось найти какие-то особенные, праздничные слова, чтобы передать свое восхищение социалистической новью. Бурная смена ощущений, впечатлений, порой неясных, смутных, но всегда полных восторженного удивления, лучше всего выражалась средствами поэтическими.

В автобиографии К- Седых рассказывает, как по вечерам у них в доме сходились родственники и друзья и пели «старинные песни яицких казаков, от которых веяло разудалой казачьей вольницей и очарованием подлинной поэзии». Богатырский размах и нарядный склад старинных песен и сказов, яркие образы народной фантазии сливались в восприятии Седых с героической явью советской Сибири. Поэзия народная, с ее страстной мечтой о счастье, с ее чаяниями и надеждами, с жизнерадостной верой в светлое будущее, – эта поэзия становилась правдой жизни. В живой жизни, в которой и романтический порыв, и жгучая жажда подвига обретали реальные свои очертания, лежат истоки поэзии К. Седых.

Летом 1924 года в журнале «Забайкальская деревня» были напечатаны первые стихи К. Седых. Его поэтический талант формировался в те годы, когда еще кипели и бурлили строки тихоновской «Браги», когда «Юго-Запад» Э. Багрицкого будил множество поэтических отзвуков в молодой советской литературе. В 20-е годы создаются «сибирские» стихи И. Уткина, начинается творчество поэта-сибиряка Л. Мартынова, в Сибирских огнях» печатаются стихи П. Васильева. В непосредственной связи с этой романтической струей советской поэзии идут творческие искания К. Седых.

Перу К. Седых принадлежит около десяти поэтических книг: «Забайкалье», «Родная степь», «Праздник весеннего сева», «Первая любовь», «Над степью солнце», «Солнечный край» и др. Тематический диапазон его стихотворений довольно широк: прошлое родного края, сибирская каторга, гражданская война, коллективизация в деревне, социалистическое строительство, Отечественная война, мирный труд советского народа. Но определяющей, ведущей темой поэзии К. Седых, темой, органически присущей его поэтическому таланту, по праву можно считать тему исторического прошлого родного края. В его поэзии это прошлое и настоящее стоят рядом, вместе, как они стоят в самой истории.

Уже в стихах своего первого сборника «Забайкалье» (1933) К. Седых стремится осмыслить и события гражданской войны, и трудовые подвиги сибиряков, и социалистические будни родного края во взаимодействии с общим историческим процессом, которым охвачена вся страна. Поэтому бытовой, этнографический, локальный колорит сборника не превращается в экзотический орнамент, а усиливает поэтическую убедительность и достоверность этих стихотворений. Романтическая приподнятость, взволнованность соединяются с реальными приметами настоящего и прошлого, и благодаря этому преодолевается некоторая риторичность, декламационность стихов К. Седых.

«Стихи этого сборника, – вспоминает в автобиографии К. Седых о «Забайкалье», – были посвящены подвигам героев гражданской войны и строительству новой жизни в деревне». Молодого поэта увлекают живописные характеры прошлого и современности, их сила, трудовая удаль, внутренняя одаренность, народная стихия бунтарей и протестантов против насилия и гнета. Поэта увлекает романтический вихрь истории, красные всадники на лихих конях, преображение старой даурской степи. Сквозь романтическую дымку в «Забайкалье» уже проступают смутные контуры героической темы «Даурии», за расплывчатыми звучными строчками угадывается твердый и крупный почерк эпического повествователя.

Поэтическая картина истории и современности, начатая в «Забайкалье», была развернута К. Седых в книге «Над степью солнце», многие стихотворения которой создавались в 30-х годах¹, одновременно с работой над первой частью романа «Даурия».

Медлительно, как желтые тымэны,

Бредут над степью грузные века…

В рыжем косматом солнце проносились по даурской земле наездники Батыя; томительно тянулись бесконечные юрты кочевников. В чуткую тишину забайкальской степи вонзался заржавленный кандальный звон Нерчинска и Горного Зерентуя. Медлительно брели над степью грузные века. А теперь… Вступают в колхоз столетиями кочевавшие буряты («Над степью солнце»); в древней степи на месте заброшенной разрушенной часовенки строится клуб и силосная башня («На ключе»); там, где когда-то стоял мрачный этапный острог, «где за крепкими, в скобах, засовами каторжане звенели оковами, словно улей, шумит интернат» («В царском остроге»).

Так, в поэзии К. Седых возникает и развивается тема столкновения старой и новой жизни. Грузовик вместо скрипучей арбы, золотистый колос пшеницы на поле, обагренном кровью забайкальских партизан, – вот живое движение истории. «Век нынешний и век минувший» сталкиваются не только за лазоревыми сопками Даурии или на зеленом льду Аргуни, сшибаясь жесткими холодными клинками, но и внутри человека, в его сознании.

Тема прошлого и настоящего родного края не умещается в лирической плоскости. В стихах сборника «Над степью солнце» эмоциональная реакция, лирическое восприятие мира подчиняются конкретному изображению реальной действительности, будь то стихи о необычайном свадебном поезде, где дружки и шафера – переодетые партизаны («Свадьба»), будь то строчки о Марье-скотнице, поселившейся в новом доме («Наша улица»). На смену лирическому герою, видящему мир при ослепительных вспышках романтических событий, в поэзию К. Седых приходят события и герои в их ежедневной, будничной правде. Появление новых героев требует использования каких-то иных поэтических средств. Центр тяжести стихотворения с лирического монолога, поэтической декларации перемещается на стихотворный рассказ, раскрывающий социальную и психологическую сущность изображаемых людей и событий. Методы поэтического изображения становятся полнее, шире, объективнее.

Таким образом, в стихах сборника «Над степью солнце» преобладающее значение приобретают элементы эпического характера (см., например, стихотворение «Забайкалье»). Поэтический материал этого сборника позволяет проследить, как оформляются принципы отображения исторических событий в поэзии К. Седых, как складывается органическое единство лирических и эпических элементов, как сливаются романтический пафос и бытовой фон – одним словом, как протекает процесс того сложного творческого синтеза, о котором писал поэт в своем стихотворении «Мечта»:

Нужны слова высокого накала,

Неимоверно трудной простоты,

Чтобы, как в камне, песня высекала

Эпохи величавые черты.

Именно эти «слова высокого накала», слова «неимоверно трудной простоты», именно это естественное сочетание возвышенного, героического и обыкновенного, будничного были найдены К. Седых в романе «Даурия», воплотившем величавые черты эпохи революции и гражданской войны в Забайкалье.

«В 1934 году у меня возникла мысль написать роман, посвященный событиям гражданской войны в Забайкалье. Два года я собирал материал для этого романа…

Писать роман я начал в 1936 году. В 1939 году в альманахе «Новая Сибирь» были опубликованы первые главы «Даурии», тепло встреченные читателями и критиками. К началу Великой Отечественной войны первая часть романа была закончена», – сообщает К- Седых в автобиографии. За первой частью «Даурии» легли трудные и суровые годы войны. «Над второй частью «Даурии», – продолжает писатель, – я начал работать в 1946 году. Работал с большим увлечением. Пережитое за годы войны заставило меня увидеть все в более ясном свете, на многое взглянуть по-новому».

В 1948 году роман «Даурия» был закончен. Этой книге было отдано пятнадцать лет писательских раздумий, сомнений, исканий.

Организующая сила романа К. Седых – патриотический пафос, любовь к отчизне, чувство родной земли. Чувство родной земли – это та благодатная почва, из которой вырастает высокая гражданственность, очищенная от всего стихийного и дремучего общественным сознанием, – патриотизм. Чувство родной земли в романе «Даурия» чрезвычайно сложно. Оно многогранно преломляется, многократно отражается в эпизодах, сценах, образах романа. Родная земля предстает на страницах «Даурии» в красочных картинах даурской природы, в щемящей тоске пахаря по засеянному полю, в народной памяти о казацкой вольнице Емелья – на Пугачева.

«Зеленая падь широко и прямо уходит на юг, где сливаются с ясным небом величавые гряды горных хребтов. В пади под тенистой навесью кустов черемухи и гладкоствольных верб, – голубой поясок неширокой, извилистой Драгоценки. В кипрейнике и бурьянах правого берега – черные срубы бань, замшелые плетни огородов, тусклая позолоть крытых тесом шатровых крыш».

Это поселок Мунгаловский. Мунгаловцы ведут свою родословную от яицких казаков, сосланных на каторжные работы в Нерчинск за участие в пугачевском восстании. Отбыв каторгу, пугачевцы осели на даурской земле, и живой крепью навсегда привязала их к себе земля. И нет прочнее крепи, чем та, которая кормит и держит и российского мужика, и забайкальского казака.

1. Окончательную редакцию эти стихотворения получили в 1948 году. См. Конст. Седых, Над степью солнце, Новосибирск, 1948.[↩]