№1, 1974/Обзоры и рецензии

Первое собрание сочинений Н. И. Надеждина

И. И. Надеждин, Литературная критика. Эстетика, «Художественная литература», М. 1972, 575 стр.

Не одни специалисты-литературоведы, но и просто любители литературы склонны знакомиться с работами известных критиков прошлого не только по их пространным или кратким изложениям в научных статьях, но и непосредственно по самим работам. Это не всегда удается. До последнего времени трудно было познакомиться и с сочинениями Н. И. Надеждина: в собранном виде они не издавались ни до революции, ни после. Желающему почитать Надеждина нужно было отыскивать его работы по многочисленным журналам прошлого века, где они публиковались. Теперь в таком розыске необходимость отпала, Сочинения Надеждина, правда не все, но большая часть, наконец собраны и изданы отдельной книгой.

Имя Надеждина хорошо известно образованному читателю. Он был в самой гуще борьбы, которая развернулась в 20 – 30-е годы XIX века вокруг романтизма. В пору всеобщей увлеченности романтизмом Надеждин был одним из самых сильных его противников.

Надеждин издавал журнал «Телескоп», на страницах которого было напечатано знаменитое «Философическое письмо» Чаадаева. В приложении к «Телескопу», в «Молве», печатались «Литературные мечтания» Белинского. Во многих отношениях Надеждин явился предшественником Белинского и одним из первых его учителей.

Деятельность Надеждина высоко ценил Чернышевский. В «Очерках гоголевского периода русской литературы» он отвел Надеждину значительное место. Говоря о Надеждине, Чернышевский высказал уверенность, что знакомство с его трудами, когда они будут изданы, принесет пользу представителям самых различных наук.

Теперь мы сами в этом сможем убедиться. Сочинения Надеждина, как они представлены в рецензируемой книге, позволяют познакомиться с разными сторонами его научной и литературной деятельности. В сборник вошли статьи Надеждина о Пушкине, Гоголе, о «Горе от ума» и о стихотворениях Давыдова, театральная хроника и литературное обозрение, работы театроведческие и стиховедческие, критические и теоретические – среди последних и диссертация о романтизме, которая сыграла существенную роль в свое время и до сих пор не потеряла живого интереса. Собранные в книге работы Надеждина дают представление и об отдельных этапах его литературного пути, и о всем пути в целом.

Такого рода книги, естественно, вызывают не только положительные эмоции, но и разные мысли «по поводу». Одна из них связана с составом сборника. Я хорошо понимаю, что претензии, касающиеся состава книги, практически ничем не ограничены и, как правило, вступают в противоречие с издательскими возможностями. И все-таки не могу удержаться, чтобы не спросить, почему в книге нет автобиографии Надеждина, а есть только ссылки на нее в примечаниях? Явно недостает также и избранных писем Надеждина. Ведь мы имеем дело с первым, и, видимо, на ближайшие годы единственным, собранием его сочинений. Для такого издания публикация хотя бы некоторых автобиографических и эпистолярных материалов представляется весьма целесообразной и желательной.

Сборник открывается вступительной статьей, написанной Ю. Манном (он же составитель книги и автор комментариев). Она представляет собой серьезное исследование, очень цельное в своем стремлении отыскать общую идею в эстетических и литературно-критических взглядах и сочинениях Надеждина. Строгая в своей методологии и изложении, статья привлекает одновременно и своей конкретностью, и широтою взгляда. Автор не только описывает факты, но осмысляет их и объясняет читателю. Благодаря статье читатель получает представление о системе воззрений Надеждина, о внутренней их логике.

Когда хочешь объяснить творчество писателя с точки зрения его внутренней логики и системы, особенно необходимо быть предельно доказательным. Ю. Манну это вполне удается. Кроме, как мне кажется, одного случая. Я имею в виду те страницы предисловия, на которых автор пытается показать и доказать идеологическую близость Надеждина к Чаадаеву. Это у него получается неубедительно. И дело тут даже не в существе вопроса, а в приемах доказательств.

Ю. Манн приводит суждение Чаадаева, согласно которому в России человеком «не руководствует чувство непрерывного существования», «даже в нашем взгляде есть что-то неопределенное», всех поражает «немота наших лиц». В связи с этими суждениями Чаадаева автор предисловия задается вопросом: «Что это, как не близкая Надеждину критика фрагментарного, неразвитого, хаотического – всего того, что он считал несоответствующим исторической разумности мировой идеи?» (стр. 36). Мне кажется, что в этом случае Ю. Манн избрал слишком широкую и весьма аморфную почву для конкретного сопоставления воззрений. Ведь на этих основаниях без труда можно было бы доказать близость к Чаадаеву не только Надеждина, но и, скажем, любомудров, издателей журнала «Московский вестник», которые на страницах журнала последовательно выступали против всякого рода «эскизности» и «фрагментарности».

Положительной оценки заслуживают комментарии к сочинениям Надеждина. Они дельны, серьезны, точны и основаны на хорошем знании материала. Это результат большого, нелегкого труда: здесь многое приходилось начинать сначала, без опоры на предшественников.

Познавательная ценность комментариев в значительной мере обусловлена тем методологическим принципом, который положен в их основу и который оказывается весьма плодотворным по своим результатам. Комментирует Ю. Манн – разумеется, там, где это возможно и где необходимо, – не столько текст, сколько контекст. У него именно комментарий, а не примечания к статьям. Он расширяет кругозор читателя, вводит его в эпоху, в литературную жизнь эпохи. Приведу пример. Комментируя статью Надеждина, посвященную «Истории поэзии» Шевырева, Ю. Манн пишет: «Книга Шевырева «История поэзии» – своеобразный оселок, на котором проявились различные тенденции русской эстетики и критики 30-х годов». Далее читателя знакомят с сущностью спора, развернувшегося вокруг книги Шевырева, и с его участниками. В результате читатель получает представление не только о самой статье Надеждина, о ее идеях, но и о месте статьи в литературной жизни своего времени, о важных и существенных фактах истории русской литературы и русской эстетики.

В другом случае, объясняя критическое отношение Надеждина к стиховедческим идеям и реформам Ломоносова, автор комментария подробно останавливается на взглядах самого Надеждина, касающихся проблем русского стиха. Это не только помогает лучше понять Надеждина и соответствующие места в его произведениях, но и вводит читателя в широкий круг теоретических вопросов, не потерявших своей актуальности и по сие время.

Это примеры, характерные в целом для комментариев Ю. Манна. Есть, однако, в комментариях частности, которые вызывают возражения.

Иногда автор, изменяя своему правилу, поясняет текст, забывая о контексте. В рецензии на сборник «Новоселье» Надеждин, критикуя «Домик в Коломне» Пушкина, говорит и о его октавах, противопоставляя Пушкину Шевырева, «который октавами перевел из «Освобожденного Иерусалима» целую песнь и написал об них прекрасное рассуждение» (стр. 341 – 342). К этому месту дается комментарий, в котором сообщается, что перевод Шевырева и его рассуждение были напечатаны в «Телескопе» в 1831 году. Тут фактически все верно. Но такой комментарий не объясняет читателю, мало знакомому с опытами Шевырева, как глубоко неправ был Надеждин: ведь перевод Шевырева, его опыт по созданию русской октавы был крайне неудачным, опыт Шевырева мог способствовать дискредитации октавы, а не ее утверждению. Очевидно, комментатору достаточно было указать на неудачу Шевырева в его опыте с октавами, чтобы читатель почувствовал за упреками Надеждина Пушкину и за его похвалами Шевыреву сложные перипетии литературных отношений и литературной борьбы той эпохи.

В «Театральной хронике» Надеждин разбирает постановку «Ревизора» в Малом театре. Говоря об исполнении роли Хлестакова Ленским, Надеждин упрекает последнего в том, что тот «позволяет себе переменять слова роли». К этому месту дается комментарий: «Надеждин не знал, что сценический текст «Ревизора» существенно отличался от печатного издания пьесы, чем, видимо, объяснялись многие перемены в репликах Хлестакова» (стр. 549). Примечание само по себе существенное, но упреков Надеждина в адрес Ленского оно не объясняет. Ведь отличался сценический вариант от печатного не только в тексте, который относится к Хлестакову. Между тем «переменял слова роли», по Надеждину, только Хлестаков-Ленский. Здесь мы имеем дело со случаем, когда пространный историко-литературный комментарий оказался не совсем уместным. Видимо, без комментария статья Надеждина в соответствующем месте была бы понята вернее.

И еще один случай, когда комментарий Ю. Манна вызывает прямое несогласие. В статье «Европеизм и народность, в отношении к русской словесности» Надеждин между прочим иронизирует над Смотрицким, который в своей грамматике, под влиянием греческого языка, пытался учредить на русской почве «метрическое стихосложение». Иронизирует Надеждин и над образцом метрической поэзии, созданным самим Смотрицким: «Сарматски новорастныя мусы стопу перву//Тщащуся Парнас в обитель вечну заяти…» Комментатор вступается за Смотрицкого. Он пишет: «Смотрицкий противопоставил господствовавшему в то время у нас силлабическому стихосложению стихосложение метрическое, введя не только ямб и трохей, но и дактиль, анапест и др. размеры. Неодобрительное отношение Надеждина к этой реформе объясняется его общей концепцией русского стихосложения» (стр. 538).

Это пояснение не разъясняет, а запутывает вопрос. Особенная концепция русского стиха, которой придерживался Надеждин, помогает нам понять его несогласие с реформой Ломоносова, но о ней нет необходимости вспоминать, когда речь идет о нововведениях Смотрицкого. Неодобрительное отношение Надеждина к «реформе» Смотрицкого объясняется лучше всего ее собственной несостоятельностью. Метрическая система, которую предложил Смотрицкий, – это подобие античной системы стихосложения. Ее-то и хотел он перенести на русскую почву, несмотря на то, что ее языковая основа – различение долгих и кратких слогов – находилась в противоречии с особенностями и законами русского языка. «…Подобная система противоречила системе русского языка», – писал о стиховедческих идеях Смотрицкого Б. Томашевский (см. Б. Томашевский, Стилистика и стихосложение, стр. 305), Ирония Надеждина, как видим, имела под собой веские основания, независимые от его особенных взглядов на русский стих.

Сделанные критические замечания – повторяю это еще раз – касаются не главного, а частностей в рецензируемой книге. Эти частности не могут повлиять на общую, весьма положительную оценку издания. Они не могут также помешать той радости познания, с какой любитель литературы будет читать сочинения Надеждина.

г. Псков

Цитировать

Маймин, Е. Первое собрание сочинений Н. И. Надеждина / Е. Маймин // Вопросы литературы. - 1974 - №1. - C. 274-278
Копировать