Пародии

ЭЛИЗАБЕТ И ЛЮБОВЬ

БРИГИТТА РЕЙМАН

Когда я наконец села за блестящую, чистую стойку бара, все во мне перевернулось. Голосом, заставившим меня снова вспомнить о его сухой и холодной коже, Улли проговорил:

– Скажи-ка, Бетси, как там у тебя с любовью?

Он сидел совсем рядом со мной. Я видела его лицо а ля Боттичелли с красивым, сильным, волевым подбородком, широкими, длинными черными бровями и маленьким узким ртом. Его светло-карие, с красными крапинками глаза, цвет которых невозможно передать на холсте, смотрели прямо на меня. Когда я рассказываю о нем посторонним, я с ласковой улыбкой говорю: «Это самый красивый парень из всех, кого я знаю. Умный. Сильный. Часто бывает на концертах. Мы очень любим друг друга».

Он погладил мою тонкую темную руку. У него длинные, худые, загорелые пальцы. (…Я всегда любила его крепкие, надежные руки, часто я целовала их, чувствуя, как сердце мое дрожит и сжимается от непонятной боли, и даже сейчас, в эти короткие и решительные мгновения, я не могу смотреть на них без этого сладкого и таинственного чувства.)

Я не сразу ответила ему, отпила глоток пахнущего сосновым лесом джина, слушая «Сентиментал-стрит блюз».

Я прижалась своим горячим, пылающим лбом к его широкому, надежному плечу, почувствовала, как под серым, грубошерстным пиджаком перекатываются сильные, упругие мышцы. Его большая, сильная рука мягко, как осенний листок, опустилась вниз, я подхватила ее, прижала к своей груди.

Лбом, по которому тянулись бесчисленные тонкие морщинки, он коснулся моей шеи. Я поцеловала его волосы, золотистые тициановские волосы.

(…Я, как видите, художница и каждое воскресенье езжу в Дрезден, чтобы несколько часов после полудня посидеть в картинной галерее.) Он погладил мое узкое оголенное плечо и прошептал: «…Ты хорошо пахнешь…» – и глаза его стали глубокими и темными – от нежности. Чуть приоткрытый рот придавал его открытому, энергичному лицу выражение спокойствия и умиротворенности, и сейчас он напоминал пастушка с картинки Майоля.

– Ты говоришь о любви к нашему государству, мой принц? – спросила я дрожащим от нежности и нетерпения голосом.

И когда он спокойно и серьезно кивнул, я, обуреваемая новой волной чувств, бросилась к нему на грудь. Он страстно прижал меня к себе, и я вдыхала любимый запах, нежный, чистый и свежий, как запах умытых ночным дождем крупных, ярко-красных вишен… Незабываемое мгновение! В нем возродились заблудшие в лесу дети; Гретель снова положила свою голову на колени Гензеля, они снова странствовали вместе, рука в руке…

И тут наш парторг Ом Гейнерс грубо, по-мальчишески сказал:

– Ну, довольно! И это здесь, на виду у всех!

Сердце мое вдруг остановилось. За кого он нас принимает. Не могу описать, что было у меня на душе;