Исповедь Хлобуева (Неизвестное письмо П. В. Нащокина к Гоголю)

В одной из глав второго тома «Мертвых душ» описывается посещение Чичиковым разорившегося помещика Семена Семеновича Хлобуева, К которому предприимчивый Павел Иванович заехал, чтобы приобрести за бесценок его запущенное имение.

Характер Хлобуева и его домашний быт изумили даже видавшего виды Чичикова. Помещик вышел к гостям в старом сюртуке и в рваных сапогах; он уныло жаловался на «безденежье, бесхлебье, бессапожье». К столу, однако же, была подана бутылка шампанского. В разговоре Хлобуев проявил поразительное знание людей и света, он оригинально и смешно описывал своих соседей, характеризовал их недостатки, объяснял, отчего и как они разорились. Когда же зашла речь о его собственных делах, он выложил перед своими оторопевшими собеседниками кучу нелепейших прожектов; все они основывались на внезапном получении откуда-нибудь ста или двухсот тысяч рублей.

Прототипом Хлобуева Гоголю, как известно, послужил его московский приятель Павел Воинович Нащокин (1800 – 1854). Это был «человек необыкновенно добрый. При этом он отличался свежим, своеобразным умом и живым художественным чувством, – писал лично знакомый с Нащокиным издатель «Русского архива» П. И. Бартенев. – Пушкин считал его одним из лучших друзей своих. Баратынский, граф М. Ю. Вельегорский,

К. П. Брюллов, князь П. А. Вяземский заслушивались его оригинальных рассказов»¹.

Пушкин не раз побуждал своего друга приняться за мемуары и даже выражал готовность записывать их под его диктовку. Но Нащокин не в состоянии был преодолеть свою инертность; его отвлекали от серьезного дела светская жизнь, карты, кутежи, до предела запутанные семейные и денежные обстоятельства.

Несмотря на репутацию мота и повесы, Нащокин пользовался в Москве уважением и авторитетом. «Многие лица из московского общества, – писал один из мемуаристов: – мужья и жены, родители и дети или братья, споря об имениях, деля наследства, утомленные семейными раздорами, не доводя дело до процессов, но зная и уважая Павла Воиновича, обращались по взаимному согласию к его третейскому суду… и он, выслушав внимательно обе спорящие стороны, так умно и справедливо решал дело, что они, охотно следуя его приговору, мирились»².

Гоголь охотно посещал гостеприимный дом Нащокина каждый раз, когда оказывался в Москве, и считался там своим человеком. Встречались они и у общих знакомых. «Когда Гоголь бывал в ударе, а это случалось часто до его отъезда за границу, – вспоминала в старости жена Нащокина, – он нас много смешил»³.

Особенно часто Гоголь виделся с Нащокиным во время своего продолжительного пребывания в Москве – с конца 1841 по май 1842 года, когда готовился к печати и печатался первый том «Мертвых душ». Нащокин находился тогда в самом критическом положении и с минуты на минуту мог угодить в долговую «яму».

Гоголь видел, что силы Нащокина истощаются в повседневных неурядицах, и ломал себе голову над тем, как помочь этому симпатичному человеку и какое практическое применение дать его незаурядным дарованиям.

Приехав в конце мая 1842 года на несколько дней в Петербург – по пути за границу, – Гоголь, несмотря на свои собственные хлопотливые дела, не оставлявшие ему и минуты свободной, сумел найти время для устройства дел своего московского приятеля. Из всех знакомых петербуржцев тjлько один человек мог без особого ущерба для своего тугого кошелька оказать действенную помощь Нащокину. Это был тот «добродетельный откупщик» – миллионер Дмитрий Егорович Бенардаки, который впоследствии послужил Гоголю прототипом для двух персонажей второго тома «Мертвых душ» – Костанжогло и Муразова.

1. »Русский архив», 1878, N 1, стр. 78. [↩]
2. В. И. Куликов, А. С. Пушкин и П. В. Нащокин. Очерки и воспоминания, «Русская старина», 1881, N 8, стр. 600.[↩]
3. «Иллюстрированное приложение к «Новому времени», 14(26) октября 1898 года, стр. 6.[↩]