Парад нетрадиционного стихотворства

Сергей Бирюков, Зевгма. Русская поэзия от маньеризма до постмодернизма, М., «Наука», 1994, 288 с.

Хрестоматии и антологии по определению содержат особо почитаемые произведения, отобранные прежде всего самим временем, а потом уж составителем. Стиховеды внесли в это положение свои коррективы: стали собирать и печатать также всякие стихотворные диковинки, образчики экспериментальных поисков – наряду с привычными формами (В. Холшевников) или без таковых (М. Гаспаров, Ю. Орлицкий) ¹. Однако делалось это в рамках традиционных стиховедческих рубрик: стих и проза, метрика, ритмика, строфика, рифма (иногда с обращением к фонике в разных ее проявлениях).

Тамбовский поэт, исследователь и пропагандист нетрадиционных поэтических форм С. Бирюков создал книгу, ни на какие прежние не похожую. Здесь нет ни «чистого» верлибра, ни метризованной прозы, ни «стихотворений в прозе», ни полиметрии как специального предмета рассмотрения, ничего, что очевидным образом относится к метрике или бесспорно пограничным случаям между стихом и прозой. Антология далеко выходит за рамки стиховедения. При этом четких теоретических критериев отбора материала не заявлено, автор-составитель, по сути, отбирает то, что ему наиболее интересно. Разделение на две части – «Поэзия для глаза» и «Поэзия для слуха», – как он подчеркивает, «весьма условно» (с. 10). Например, во второй части глава с подзаголовком «О центонических формах» трактует вообще о генезисе тех или иных поэтических строк, как-либо ориентированных на строки других поэтов: собственно центрнные формы – это прямые заимствования. Последняя же глава – «Хо бо ро! (о заумной поэзии)» – и подавно не столько о форме, сколько о содержании. Одна из глав, с подзаголовком «о тавтограмме, брахиколоне и вообще об игровых формах», включает лишь примеры брахиколонов – строк из одного слога – и тавтограмм, то есть стихов, в которых каждое слово начинается с одной и той же буквы, хотя трудно увидеть в этом основание для объединения, а какие-либо «вообще игровые формы» кроме них отсутствуют.

Пожалуй, и не нужно было бы ожидать от человека, основавшего в своем городе Академию Зауми, строгой систематизаторе -кой логики во всем. Он – идеологмногообразнейших связей формальных и содержательных элементов, пусть и нелогичных связей, даже в первую очередь – наиболее «внешних» элементов («…фонетика и графика изначально содержательны» – с. 75). Слово «зевгма» (по-гречески «связка», «спряжка», «мост» – по отношению к словоразделам, которые не принято допускать между определенными слогами) он трактует «расширительно, как «запрет» на резкое разграничение формосодержательных устремлений разных ветвей русской поэзии за четыре века…» (с. 10).

При этом отнюдь не делается акцент на эксперйментальности рассматриваемых явлений, хотя этот факт, конечно, и не оспаривается и «книга предстает одновременно в трех ипостасях: как пособие по формам русской поэзии, считавшимся «нетрадиционными» или «нестандартными», как хрестоматия и как своего рода введение в авангардную поэтику» (с. 11). Для С. Бирюкова такого рода поэзия – именно магистральный путь поэзии в XX веке, с которого Россия была насильственно уведена в советское время. Взаимопроникновение видов искусства в начале столетия действительно активизировало поиск новых синтезов в поэзии; бесспорно и то, что масса читателей почти не осведомлена об этом, равно как и об опытах последних десятилетий, остающихся в большинстве своем до сих пор не опубликованными. Но, разумеется, поэт-исследователь не без некоторого элемента эпатажа отказался от слова «экспериментальная» или аналогичного ему в зарифмованном подзаголовке книги, словно перед нами образчики всей или всякой поэзии за четыре века.

Необычна и композиция «Зевгмы». Каждую главу составляют теоретический очерк с краткой историей данного литературного явления и соответствующие примеры, иногда исчерпывающие материал полностью, как в случае с односложными стихами. Некоторые главы содержат дополнительные теоретические вставки: глава о палиндроме – беседу с хлебниковедом В. П. Григорьевым, глава о визуальной поэзии – статьи Н. Бурлюка и Е. Штейнера, беседы с Ры Никоновой (Анной Таршис) и М. Рыклиным, а о зауми автор составитель беседует с американским профессором Дж. Янечеком. С. Бирюков при всей своей приверженности к данным видам творчества не только излагает то, что ему представляется бесспорным, но и размышляет вместе с другими заинтересованными и что-то уже сделавшими в этом направлении людьми.

В конце издания даются сведения об авторах и указываются источники текстов. Немало их напечатано впервые, по авторским рукописям, добытым С. Бирюковым благодаря личным контактам. Так в хрестоматию попали тексты самых разных современных литераторов, среди которых есть и известные, но в основном – только здесь и заявляющие о себе как поэты. Использованы рукописи Д. Авалиани, Л. Аронзона, В. Барского, А. Горнона, Е. Даенина, Б. Двинянинова (умершего в 1987 году литературоведа и автора заумных стихотворений), Е. Кацюбы, К. Кедрова, Б. Констриктора, М. Крепса, М. Кудимовой, Н. Ладыгина, И. Лощилова, Г. Лукомникова (Бонифация), Т. Михайловской, А. Неледина, Ры Никоновой, В. Перельмутера, В. Руделева, С. Сигея, Е. Харланова, И. Холина, Глеба Цвеля, Б. Эндера, В. Эрля. Лишь отдельные произведения некоторых из этих авторов печатаются по другим изданиям, а написанные И. Ахметьевым и самим С. Бирюковым, хотя они печатались раньше, – все равно, согласно даваемым пояснениям, по рукописи. Кстати, рецензент вынужден ответить составителю «Зевгмы» упреком на благодарность: «С. И. Кормилов ознакомил меня со своей неопубликованной работой, посвященной лапидарным формам, за что приношу ему благодарность» (с. 59). Имеется в виду статья, напечатанная еще в 1991 году².

Больше всего в хрестоматии первых публикаций современных моностихов. Но для массового читателя, к которому апеллирует составитель, не менее новыми явятся и, например, акростихи либо фигурные формы XVII-XVIII столетий, так же как и различные произведения современных авторов, печатавшиеся за рубежом.Некоторые примеры могли бы быть использованы в разных главах. «Как вертикальный моностих можно рассматривать акро-стишную строку» (с. 58), – пишет С. Бирюков, не уточняя, всякую ди строку; в хрестоматии вертикальных строк, звучащих моностихами, две – в примерах из И. Анненского и Н. Захарова- Мэнско-го: начальные буквы стихов их сонетов составляют строки «Петру Потемкину на память книга эта» и «А. Я. Таирову хвала» (с. 29, 44), ямбическая природа которых сомнений не вызывает. Но прочие акростишные строки прозаичны. Акростишный «Сонет с цитатами» В. Перельмутера мог бы оказаться и в главе о центонах при той расширительной трактовке, которую дает им С.

1. См.: «Мысль, вооруженная рифмами. Поэтическая антология по истории русского стиха». Составитель, автор статей и примечаний В. Е. Холшевников, изд. 2-е, испр. и доп., Л., 1987; М. Д. Гаспаров, Русские стихи 1890-х-1925-го годов в комментариях, М., 1993; Ю. Б. Орлицкий, Стих и проза в русской литературе. Очерки истории и теории, Воронеж, 1991, с. 138 – 199 (приложение).[↩]
2. С. И. Кормилов, Русский лапидарный «удетерон» и моностих. – «Известия АН СССР. Серия литературы и языка», 1991, т. 50, N 2.[↩]