Пафос творчества
А. Зись, Искусство и эстетика, Введение в искусствоведение, «Искусство», М. 1067, 440 стр.
В спорах о предмете эстетики мы до сих пор встречаемся с толкованиями, в которых искусству отводится более чем скромная роль в эстетическом освоении действительности, в формировании эстетических взглядов и вкусов людей. Промышленная и бытовая эстетика ставятся нередко выше искусства, изучением закономерностей которого должна якобы заниматься не эстетика, а искусствознание, теория искусства.
Никто не станет отрицать, что эстетическое освоение мира шире искусства, что оно включает в себя не только художественное творчество, но и другие проявления эстетического отношения человека к действительности, однако, в искусстве с наибольшей силой концентрируются эстетические потребности общества, представления о прекрасном и безобразном, о добре и зле, об эстетическом идеале. Искусство всегда активно участвует в революционном преобразовании жизни, в ее строительстве «по законам красоты» (Маркс).
И поскольку закономерности художественного освоения мира наиболее полно и всесторонне проявляются в искусстве, эстетика представляет собой прежде всего науку о сущности и наиболее общих законах искусства, о природе художественного творчества. Обоснованию всего этого и посвящена новая книга А. Зися.
В основе книги лежат «Лекции по марксистско-ленинской эстетике», изданные двумя выпусками в 1960 и 1964 годах, но она мало похожа на своих «прародителей». Автор, опираясь на теоретические положения «Лекций», коренным образом изменил внутреннюю структуру книги, ввел несколько новых разделов и привлек новый конкретный материал.
Задавшись целью показать искусство главным предметом эстетики, главной сферой художественного освоения мира, А. Зись требовательно отбирает явления литературы и искусства, умело их анализирует, акцентируя внимание не только на особенностях тех или иных видов искусства, во в на общих закономерностях их развития.
Искусство в книге предстает не суммой примеров, не холодным и ко всему безразличным иллюстративным материалом, а чем-то волнующим и животрепещущим. Автор глубоко проникает в эстетическую и социальную природу искусства, философски осмысливает и обобщает его наиболее существенные и характерные явления.
Исследуя тесную связь искусства с другими формами общественного сознания – с наукой, политикой, моралью, философией, религией, А. Зись раскрывает специфику искусства, особенности художественного мышления. При этом он показывает, что многообразие форм общественного сознания порождено прежде всего многообразием и многогранностью самой реальной жизни. Одно и то же общественно значимое событие может быть отражено в различных формах сознания с разных сторон, в разных связях и отношениях. Возьмем, например, коллективизацию сельского хозяйства. Этот важный и сложный исторический процесс нашел отражение в политике, в науке, в философии, в литературе и искусстве. Но везде по-своему. Если в политике на первый план выдвигаются вопросы классовой борьбы, в праве – юридическое выражение экономических отношений, в философии – закономерности общественного развития в социалистическом обществе, то для искусства решающее значение имеют судьбы людей, формирование человеческих характеров. В произведениях литературы и искусства, вызванных к жизни коллективизацией, отразились и драматические события классовой борьбы, и экономические интересы общества, и философские раздумья художников о жизни, о прошлом, настоящем и будущем, но все это через сердца людей через мучительные поиски ими правильных жизненных путей, извечной «страны Муравии».
Следует иметь в виду еще одну характерную особенность искусства. Общественные науки изучают жизнь общества дифференцированно, отделяя одни ее стороны от других. Искусство же стремится воспроизвести целостную картину жизни людей со всеми их сложными взаимоотношениями, тревогами и радостями. В синтетическом охвате действительности, в глубоком анализе психологии людей, в соотношении их поступков и действий с эстетическими идеалами всегда кроются успехи искусства.
Эстетическая сущность искусства убедительно показана во всей книге А. Зися, но главным образом в разделах: «Художественный образ», «Типическое и индивидуальное», «Объективное и субъективное», «Эмоциональное и рациональное», «Художественная правда», «Содержание и форма в искусстве», в главе об эстетических категориях и художественном освоении мира. Для подтверждения своих мыслей, для тех или иных обобщений автор обращается к различным видам искусства, к наиболее ярким и впечатляющим художественным произведениям, в особенности в области театрального искусства.
В полемике, в страстном споре с неверными, а нередко в вульгаризаторскими взглядами на искусство, автор без излишней торопливости убеждает читателя в правоте своих позиций, в логичности своих доводов и рассуждений. Ни в коей мере он не пытается «подгонять» факты под общие рассуждения. Вот, например, он ведет свор с теми, кто в учении Б. Брехта о сценическом искусстве отвергает эмоциональность. И перед нами встает облик знаменитого революционного немецкого режиссера и драматурга как ярого и последовательного поборника не только тенденциозного, проникнутого острой социально-политической мыслью, но и страстного, эмоционального искусства.
Для Брехта не существовало искусства без эмоций, без чувств и без страстей. Чем же объяснить тогда настойчивое требование драматурга ориентироваться не на чувства, а на разум, не на переживания, а на мировоззрение? Автор книги отвечает на этот вопрос не умозрительно, а конкретно-исторически. В условиях фашизации Германии в начале 30-х годов Брехт – художник и политик великолепно понимал, как пагубно сказывается на судьбах немецкого народа спекуляция гитлеровцев на стихийных инстинктах и слепых чувствах масс. Поэтому он требовал от искусства, чтобы оно обращалось к мысли, к разуму людей. Он стремился освободить своих соотечественников от власти низменных националистических чувств.
Брехт боролся против ложных чувств и ложных мыслей, за чувства и мысли истинные, правдивые, в единстве которых он видел залог успеха в жизни и в искусстве. «Противоречие между разумом и чувством, – писал он, – существует лишь в голове неразумных людей. Наше чувство требует самой напряженной работы разума, а разум облагораживает наши чувства» (стр. 119).
В размышлениях А. Зися об искусстве, о литературе в центре внимания стоит художник, его неповторимая индивидуальность, особенности его творческого труда. В книге хорошо показано, как одни и те же жизненные факты и явления осмысливаются разными художниками по-разному, в соответствии с их жизненным опытом, талантом, мировоззрением.
Автор тонко и вдумчиво сопоставляет поэмы А. Блока «Двенадцать» и В. Маяковского «Хорошо!», романы М. Горького «Дело Артамоновых» и Т. Манна «Будденброки», постановки «Гамлета», «Трех сестер» и других пьес в разных театрах, подчеркивая индивидуальную художественную трактовку одной и той же темы, одних и тех же исторических фактов. При этом он обращает внимание, что различное мировоззрение художников обусловливает и различный тип художественного мышления, разный подход Н сходным творческим задачам. Например, в «Деле Артамоновых» и в «Будденброках» Горький и Манн исследуют одно и то же историческое явление – крушение буржуазных семейных устоев. Но если Т. Манн не видит выхода из противоречий капиталистического мира и обрекает своих героев на вырождение, то М. Горький, написавший свой роман, по совету Ленина, после социалистической революции в России, верит, что спасение лучших представителей буржуазии в их переходе на позиции революционного пролетариата.
В книге А. Зися, к сожалению, лишь мимоходом ставится вопрос о соотношении мироощущения художника с его мировоззрением. А между тем проблема эта далеко не решена в нашей научной литературе. Очень часто понятия эти отождествляются, между ними не видят принципиальной разницы не только в эстетическом, но даже и в гносеологическом плане. Но почему же тогда существуют такие понятия, как мироощущение, мировосприятие, миросозерцание, миропонимание, мировоззрение? Ведь не от праздного любомудрия возникли в философии понятия, характеризующие разные ступеньки в процессе познания мира, в развитии человеческого сознания от простого ощущения жизни до ее высокого философского осмысления. Ленинская формула: «От живого созерцания к абстрактному мышлению, а от него к практике», -утверждает сложность, а не однолинейность пути познания мира. Кстати, Горький в одной из своих ранних статей о Чехове определял, например, миросозерцание, как сугубо «личное представление человека о мире». У Чехова он видел нечто большее, чем миросозерцание, ибо писатель «овладел своим представлением жизни и таким образом стал выше ее». В скорби о людях, звучавшей в чеховских рассказах, Горький почувствовал переход писателя к миропониманию, к осмыслению сути жизни и к постижению того, что так дальше жить нельзя. («Все чаще слышится в его рассказах грустный, но тяжелый и меткий упрек людям за их неуменье жить…» 1)
Движение художника от мироощущения через миросозерцание и миропонимание к мировоззрению очень сложно. Это путь от арифметики к алгебре и от алгебры к высшей математике. Далеко не все художники преодолевают его быстро и безболезненно. Бывает и так, что талантливый художник остается в пределах мироощущения или в лучшем случае миросозерцания, не добираясь до стройного и цельного мировоззрения.
Поэтому мне кажется, что слишком расширительное толкование автором книги понятия «мироощущение» и тем более отождествление его в эстетическом плане с мировоззрением, которое предполагает осознанную систему взглядов на жизнь, едва ли правомерно. Характерно, что в дальнейшем А. Зись, говоря о многообразии творческих индивидуальностей художников, не употребляет понятия «субъективное мироощущение», а оперирует такими точными понятиями, как индивидуальный стиль, индивидуальная манера художника, особенности таланта, своеобразие дарования и т. п.
Богатство и многообразие творческих индивидуальностей в советском искусстве – одна из существеннейших закономерностей его развития, – таков важный вывод, сделанный А. Зисем.
У нас много писали о видах искусства, об их взаимовлиянии. Но автор «Искусства и эстетики» сумел сказать свое слово о художественной культуре как совокупности видов искусства, об особенностях и неповторимых чертах художественной литературы, изобразительных, выразительных и синтетических искусств. Здесь мы находим немало метких и тонких наблюдений, интересных, хотя и не всегда бесспорных, раздумий автора о разных видах искусства, о перспективах их развития.
В книге А. Зися искусство воспринимается, говоря словами А. Толстого, как праздник идей, передовых идей, окрыляющих и вдохновляющих советских писателей и художников. Разговор о советской литературе в искусстве ведется в ней страстный, темпераментный, глубоко заинтересованный.
- М. Горький, Собр. соч. в 30-ти томах, т. 23, Гослитиздат, М. 1953, стр. 316.[↩]