Об одной старой публикации

Сорок пять лет назад, в 1923 году, был опубликован впервые и больше не переиздавался интереснейший историко-литературный документ: дневник А. С. Суворина, реакционного публициста, издателя газеты «Новое время». Этот документ сразу же вошел в научный обиход. Суворин встречался с необычайно широким кругом людей, он дружил с Чеховым, бывал в Ясной Поляне у Толстого, в Париже – у Золя и Доде, беседовал с Достоевским, близко общался с Лесковым, путешествовал с Григоровичем.

Нас и заинтересовала та часть дневника Суворина, которая посвящена встречам с писателями. Следовало убедиться в полноте и верности единственной публикации: «Дневник А. С. Суворина. Редакция, предисловие и примечания М. Кричевского», Изд. Л. Д. Френкель, М. -Пг. 1923. Ниже излагаются результаты этой работы.

Первый публикатор «Дневника» приложил к изданию две археографические справки: «Несколько сведений о самом «Дневнике» (стр. 11 – 12) и «Как уцелел «Дневник» А. С. Суворина?» (стр. 378). По сообщению Мих. Кричевского, рукопись «Дневника»»попала к скончавшемуся в 1919 г. сотруднику «Нового времени», довольно известному в старые годы шахматисту, Ю. О. Сосницкому», Разбирая небольшую библиотеку Сосницкого, автор и нашел публикуемые тетради, к которым уже был составлен «ключ» – опись, заключающая в себе перечень суворинской записи по годам, месяцам и числам. Перечень сходился с тем, что попало в руки Кричевского, из чего он сделал вывод, будто это и есть полный дневник Суворина. Он пишет: «…Пробелы следует отнести не к исчезновению или сокрытию некоторых мест «Дневника», а скорее всего к авторскому пропуску». Вывод этот, однако, далеко не бесспорен. Большие лакуны в рукописи могут объясняться и иначе, например полное отсутствие тетради 1905 года. Суворин мог хранить ее отдельно от других, а мог и уничтожить; мог уничтожить ее я кто-нибудь после смерти Суворина. Из этих же археографических справок можно заключить, что в момент публикации тетради находились у самого Кричевского, который, казалось бы, оценил их по достоинству. Но судьба рукописи и в дальнейшем была неблагополучной, и тетради дневника оказались разрозненными. Десять тетрадей хранятся теперь в Москве, в Центральном государственном архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ); следует отметить, что архивная нумерация тетрадей и листов совершенно не соответствует их хронологической последовательности.

Странно, что среди них имеется тетрадь 1887 – 1888 годов, которую Кричевский не только не опубликовал (это записи частного характера), но и не упомянул («А. С. Суворин начал вести свой «Дневник» в 1893 году…» – пишет он на стр. 11).

В Гос. Публичную библиотеку в Ленинграде попала одна тетрадь 1897 и первой половины 1898 года. Она была приобретена во время блокады, в 1943 году, у кого – установить не удалось. Наконец, не удалось установить также место хранения опубликованной части «Дневника», по крайней мере одной тетради с записями 1901 – 1902 годов.

Ясно, что и до публикации и после рукопись»Дневника» Суворина претерпевала различные мытарства.

Теперь о самой публикации, или, как говорят текстологи, о качестве текста.

Автор предисловия пишет о «мучительно неразборчивом почерке Суворина». Об этом же писали часто и адресаты Суворина, как, например, Чехов. В типографии Суворина был специальный корректор, которому поручалась работа с рукописями хозяина. Он получал жалованье даже тогда, когда Суворин подолгу ничего не писал. Этот человек обладал талантом замечательно разбирать «мучительно неразборчивый почерк» (кстати, впоследствии он стал директором Ленинградского отделения Госиздата – Павел Федорович Герасимов). Особенно неразборчиво делал Суворин записи, не предназначенные для другого глаза. Поэтому прежде всего надо отдать должное Мих. Кричевскому, который не был ни текстологом, ни литературоведом, ни историком. Ему удалось прочесть некоторые чрезвычайно трудные для прочтения места, Но в целом публикация «Дневника» совершенно неудовлетворительна.

Публикатор предварил книгу словами: «Большое место в «Дневнике» отведено чисто семейным делам (…). Эти записи мы, по мере возможности, выпускали совершенно (…). Тексты и стиль «Дневника» сохранены нами в полной мере подлинные, и лишь отдельные выражения, слишком «вольные», заменены либо другими, либо точками» (стр. 12). Уже из такого вступления ясно, сколь свободно чувствовал себя издатель «Дневника». Однако сравнение печатного текста с автографом дает результаты, которые превосходят все ожидания. Прежде всего Кричевский оставил «за бортом» далеко не только «чисто семейные» записи. Напротив. Он сделал огромные купюры (записи сразу за несколько дней, страницы, абзацы или отдельные фразы) самого разнообразного характера. Иногда запись казалась ему малоинтересной. Иногда он не мог ее прочитать. Иногда она была связана с уже пропущенной или неразобранной записью, и он пропускал ее «заодно».