№8, 1968/Заметки. Реплики. Отклики

От редакции

Как видит читатель, статья Л. Баткина «Кто изящней: верблюд или лошадь?» («Вопросы литературы», 1967, N 8) вызвала возражения двух авторов монографий и рефератов докторских диссертаций, которые были подвергнуты в ней критике.

В самом факте несогласия того или иного автора с критикой в его адрес, прозвучавшей на страницах «Вопросов литературы», или вообще с каким-либо выступлением, опубликованным в журнале, нет, разумеется, ничего необычного. Когда один исследователь, посчитав неверной оценку его концепции другим исследователем, берется за перо и, по-деловому анализируя доводы оппонента, разъясняет или уточняет свою точку зрения, а подчас и развивает ее, намечая новые пути решения дискутируемого вопроса, – это нормальное явление в научной жизни. Конструктивным возражениям, высказанным в самых различных формах (от специальной «реплики» до полемического «отступления» в проблемной статье), редакция всегда охотно предоставляла – и будет предоставлять – место на страницах журнала. В равной мере это относится и к репликам, откликам, статьям и т. д., написанным не в порядке ответа на критику, а в порядке внесения обоснованных критических поправок – порой весьма существенных – к выдвинутым в журнальных публикациях утверждениям, допустим, теоретического или историко-литературного характера (см. хотя бы заметку Ю. Манна и С. Бочарова (1968, N 6) по поводу сообщения С. Рейсера (1968, N 2).

Редакция, наконец, не видит ничего зазорного и в том, чтобы предать гласности справедливое критическое указание на ее собственные ошибки и промахи, и в том, чтобы извиниться перед автором, если вследствие этих огорчительных промахов были ущемлены его интересы (см., например, письмо В. Конецкого и редакционное примечание к нему в мартовском номере текущего года).

Не секрет, однако, что публикуемые в журнале материалы, и в особенности острокритические, с конкретным адресом, подчас становятся объектом возражений совершенно иного типа, продиктованных не столько голосом справедливости и научной истины, сколько желанием отстоять «честь мундира» и «отчитать» оппонента.

Судя по ответам О. Лармина и В. Корниенко, выступление Л. Баткина постигла как раз эта участь.

Стремясь предоставить заинтересованному читателю полную информацию о полемике, что называется, из первых рук, журнал и в подобных случаях обычно находит целесообразным дать возможность критикуемым ответить на критику на его же страницах. Но при этом редакция, разумеется, считает необходимым недвусмысленно выразить и свое мнение о прошедшей дискуссии.

Что же можно сказать об ответных статьях О. Лармина и В. Корниенко?

Конечно, трудно было ожидать, что авторы целиком примут критику. Но можно было надеяться, что они хотя бы задумаются над ней, извлекут из нее какие-то уроки. К сожалению, этого не случилось.

О. Лармин с первых же строк оперирует чисто «эмоциональными»»аргументами» и даже не касается большей части критических замечаний Л. Баткина. Тем не менее он категорически заявляет, что в них нет ни единого «зерна истины» (стр. 100) 1; статья Л. Баткина, по его словам, «сверкает перлами элементарной философской безграмотности», «шедеврами эстетической глухоты» и т. Д. (стр. 100). В доказательство О. Лармин останавливается лишь «на некоторых из этих шедевров» (стр. 101).

Но возьмем на выдержку любой из них, для начала хоть самый главный, «венец всех шедевров» (стр. 104), по выражению автора.

«…Вернемся, – пишет О. Лармин, – к той»сече при Керженце», которую устроил Баткин основным чертам реалистического типа творчества… «Первый признак реалистического метода (метода, а не типа творчества – различие между этими категориями ретивый критик так и не уяснил. – О. Л.), – излагает Баткин позицию автора книги, – «стихийно-материалистическое… (!) признание первичности действительности и вторичности отражающего ее искусства» (стр. 163). Прошу обратить внимание на эти три точки, характеризующие баткинский способ цитирования. У Лармина в реферате написано: «…стихийно-материалистическое решение в самом творчестве основного вопроса эстетики, т. е. признание первичности действительности и вторичности отражающего ее искусства»… Вот это-то упоминание об основном вопросе эстетики и о том, что художникам приходится практически каждый раз «решать» его в самом творчестве, а не в теоретических построениях, критик решил вежливо, опустить. А затем патетически восклицает: «Какое отношение это имеет к художественному методу?» (стр. 163). Видите ли, авторам «Сида» или «Чайльд Гарольда» было безразлично, брали они свои образы из действительности или из головы, считая их первичными по отношению к действительности» (стр. 104).

Но вот что говорится в статье Л. Баткина:

«Одна из основных задач О. Лармина – обоснование специфики реализма. Это «многосоставное» понятие зиждется, по О. Лармину, на пяти признаках (стр. 25-26 реф.). Первый признак реалистического метода: «стихийно-материалистическое… признание первичности действительности и вторичности отражающего ее искусства». (Какое отношение это имеет к художественному методу?

Как это «признание» обнаруживается, скажем, в любовной лирике? А в «Сиде» или «Чайльд Гарольде» – стихийный идеализм, что ли?)» (стр. 163).

Очевидно, что О. Лармин критикуется тут вовсе не за выведение «признаков» реализма из «теоретических построений» художников. Сам вопрос: «А в «Сиде» или «Чайльд Гарольде» – стихийный идеализм, что ли?» – подразумевает, ято у автора реферата речь идет о произведениях искусства, а не о манифестах и декларациях. Из дальнейших замечаний Л. Баткина (то есть из его критики «2-го», «3-го», «4-го» и «5-го» ларминских «признаков», – критики, некоторую О. Лармин не ответил) также совершенно ясно, что цитируемый им автор судит о реализме, исходя из своих представлений о реалистическом творчестве (см. стр. 163-164).

Так что беда не в «баткинском способе цитирования» – купюра в цитате ничуть не исказила мысль О. Лармина, – а в ларминском способе выявления «признаков» реализма путем извлечения «стихийного» гносеологического корня именно из «самого творчества«. Этот последний «способ» может только вызвать на память некоторые давно отброшенные наукой схемы, вроде «реализм – материализм», «романтизм – идеализм», в остальном же он вполне бесперспективен. Даже если учесть дополнительное указание на то, что «авторам «Сида» или «Чайльд Гарольда» было не «безразлично», откуда «брать образы»: «из головы»или«из действительности» (минуя голову)… Между прочим, какой из этих двух источников образности предпочитали упомянутые авторы, остается неизвестным: к примеру, ни из статьи О. Лармина, ни из раздела «Классицизм» в его реферате (стр. 17-18) так и невозможно установить, «считал» ли Корнель своего Сида «первичней» его реально-исторического прототипа…

Два слова о «ретивом критике», «впопыхах» перепутавшем «тип творчества» с «методом» (стр. 104). Перечислив свои пять «общих черт» («признаков») «реалистического типа творчества«, О. Лармин сам же написал: «В реалистических методах всегда присутствуют все эти черты…» (стр. 26 реф.). То есть: все «признаки»»реалистического типа творчества» – одновременно «признаки»любого реалистического метода.

Почему же первый ларминский «признак» реализма нельзя было назвать признаком метода?.. Объективности ради отметим, что О. Лармин специально характеризует «совокупность принципов любого метода» еще и на стр. 18-14 реферата, и здесь среди пунктов «а», «б», «в», «г» пункт о «признании» или «непризнанию, «в самом творчестве»»первичности действительности и вторичности отражающего ее искусства»отсутствует. То есть «принципы любого метода» расходятся с «признаками» любого реалистического метода как раз на величину «основного вопроса эстетики»…

А вот еще одно опровержение:

«Шедевром N 2, – заявляет исследователь (стр. 101-102), – можно назвать благородное возмущение критика положением Лармина о том, что эстетический идеал есть сложное диалектически-противоречивое образование. С одной стороны… он обладает чертами наглядности и конкретной чувственности, а с другой – является глубочайшим проникновением в эстетическую сущность явлений действительности». Проблема эта, продолжает О. Лармин, «действительно сложная». «Но Л. Баткин расправляется с ней простым милицейским свистком… Приведя изуродованные отрывки из высказываний Лармина по атому вопросу, он провозглашает: «Стоп!» Как это, эстетический идеал одновременно и нагляден и глубочайшее проникновение в сущность?.. Нет уж, пожалуйста, что-нибудь одно! Либо прекрасный человек нашего общества – это блондин, с загнутыми ресницами и определенным объемом груди и бедер, либо это набор абстрактно-перечисленных нравственных добродетелей. Либо то, либо другое, а третьего не дано (см. стр. 161-162)».

Но в статье Л. Баткина «не дано»буквально ни одного слова, хоть отдаленно напоминающего упрек в том, что ларминский эстетический идеал «одновременно» и «нагляден» и «проникновенен».

  1. В ссылках на статьи О. Лармина и В. Корниенко в настоящем номере и на статью Л. Баткина в N 8 за 1967 год в тексте даны только номера страниц; в ссылках на монографии и рефераты первых двух авторов дополнительно указывается «мон.» или «реф.».[]

Цитировать

От редакции От редакции / От редакции // Вопросы литературы. - 1968 - №8. - C. 120-130
Копировать