От Радищева до Чехова

Geschichte der klassischen russischen Literatur. Herausgegeben von W. Düwel (Leitung und Redaktion), E. Dieckmann, G. Dudek, H. Graβhoff. H. Raab, M. Wegner, G. Ziegengeist, Aufbau-Verlag, Berlin und Weimar. 1965, 1012 SS.
В Германской Демократической Республике вышел в свет фундаментальный курс истории русской классической литературы на немецком языке, охватывающий период от Радищева до Чехова. Книга проникнута любовью к предмету, изящно издана, живо написана, снабжена большим количеством иллюстраций и сопровождена богатым аппаратом: указателем имен, научной библиографией, перечнем упоминаемых произведений в подлиннике и в немецком переводе.
В подготовке этого курса принимали участие сотрудники Института славистики Германской Академии наук в Берлине и Института славистики Берлинского университета имени А. Гумбольдта, а также слависты университетов в Грайфсвальде, Халле, Иене, Лейпциге, Ростоке и Высшего педагогического училища в Потсдаме. Основной авторский коллектив во главе с ответственным редактором В. Дювелем приезжал в 1960 и 1962 годах в Москву и Ленинград, чтобы поделиться с советскими учеными соображениями о проспекте задуманного курса русской литературы. Это были обоюдно полезные творческие встречи.
Создан первый марксистский, оригинальный курс истории русской классической литературы на немецком языке. Концепция этого курса опирается на учение основоположников марксизма-ленинизма об историческом процессе и художественной культуре. В нем использованы статьи и высказывания о русских классиках Р. Люксембург, К. Цеткин, А. Бебеля, Ф. Меринга, Т. Манна, А. Зегерс, И. Бехера и многочисленных немецких критиков и литературоведов. По фактическому материалу, богатству наблюдений и обобщений, не говоря уже о принципиальном различии в методологии и концепции, эта работа далеко превосходит известную на Западе двухтомную историю русской литературы покойного датского ученого А. Стендера-Петерсена, переизданную в Мюнхене на немецком языке в 1957 году.
В рецензируемой книге широко освещаются социально-исторические условия, в которых развивалась русская классическая литература. Таковы, например, страницы, посвященные историческому пути России в последние десятилетия XVIII и в начале XIX столетия. Подробно рассказывается о движении и восстании декабристов. На большом фактическом материале рисуется картина социально-экономического развития страны, ее общественно-политической жизни во второй половине XIX века. Исторический фундамент заложен в книге широко и прочно. Столь же обстоятельно авторы излагают историю идейных исканий, идейной борьбы на протяжении более чем ста лет, начиная от первых русских просветителей (конец XVIII века). В книге воссоздается яркая картина литературной жизни в различные ее периоды: журналы, альманахи, литературно-эстетические манифесты и литературные общества, объединения, группировки. Авторы не забыли, кажется, ничего мало-мальски значительного, без чего представление о литературных интересах, литературной борьбе эпохи было бы неполным. Внимательно относятся они и к литературной критике того времени, прибегая к ее помощи для исторического объяснения литературных явлений.
Но основным предметом рассмотрения в «Истории классической русской литературы» является, конечно, сама литература, само искусство слова. Как же трактуется это богатейшее культурное наследие в рецензируемом курсе?
Перед авторами встала сложная и окончательно еще не решенная наукой проблема периодизации русского литературного процесса. Правда, есть незыблемое социально-историческое основание для деления русской литературы XIX века на главные периоды. Это ленинская периодизация освободительного движения в России. Развитие литературы не есть имманентный процесс, его этапы находятся в зависимости от процесса общественно-исторического развития страны. Однако литературная периодизация, как это признают и авторы книги, не является простым приложением к художественной литературе периодизации общеисторической. Деление литературного процесса на периоды проведено авторами, исходя из самого этого процесса, из объективно присущих ему специфических закономерностей. Возникновение, развитие, борьба, смена литературных течений и направлений – вот где, по справедливому суждению авторов, следует искать основания для периодизации художественной литературы.
Считая целесообразным разграничить понятия течение и направление (в немецкой терминологии – Stromung и Richtung), авторы литературным течением называют общность эстетической концепции и художественного отображения действительности, наблюдающуюся в произведениях группы писателей определенного периода и выступающую преимущественно в идеях и идеалах, в темах и образах, в жанрах и стиле. Понятие литературного направления в рецензируемой книге связывается с теми разновидностями течения, которые складываются в процессе его развития, изменения, дифференциации, что объясняется более или менее значительными идеологическими расхождениями. Авторы раскрывают соотношение этих понятий на примере романтизма, принимая разработанную советскими литературоведами концепцию двух основных разновидностей этого сложного и противоречивого литературного течения: направление активного, революционного романтизма и направление романтизма пассивного, консервативного. Но в разграничении литературных направлений авторы не всегда последовательны. Так, романтизм после 1825 года представляет собою более сложную картину, чем это изображается в разделе «Романтические течения 1826 – 1842 годов». Не упоминаются поэты кружка Станкевича. Автор поэмы «Чернец» И. Козлов, положительно оценивавшейся Белинским и Герценом, объединяется с такими консервативными романтиками, как Бенедиктов и Кукольник. Да и между последними полезно было бы провести границу.
В истории классической русской литературы авторы различают четыре периода.
Первый охватывает 1790 – 1816 годы и начинается Карамзиным и Радищевым, творчество которых знаменовало закат классицизма и переход литературы на новые идейно-художественные пути: сентиментализм и просветительский реализм. Автор обзорной главы Х. Грассхоф обстоятельно характеризует русское Просвещение последней трети XVIII века, а затем в двух последующих главах раскрывает новаторство Радищева и Карамзина. Против исходной даты периода (1790) можно спорить. Сентиментализм и ранний, как подчеркивают сами авторы, реализм Просвещения при всей своей значительности остаются: все же явлениями XVIII века. Но допустим и такой вариант периодизации, особенно в книге, рассчитанной на немецкого читателя, привыкшего события новейшей истории отсчитывать от Великой французской революции.
Начало второго периода, датируемого 1816 – 1842 годами, связано с формированием революционного романтизма, а затем, к 1825 году, – критического реализма (Пушкин, Грибоедов, позднее – Лермонтов и Гоголь). Авторы общего обзора и глав о Пушкине и декабристах Г. Рааб и Х. Шмидт хорошо мотивировали этот важнейший переход от романтизма к реализму. Он продемонстрирован и на творческой эволюции Лермонтова (В. Фейерхерд) и Гоголя (У. Кирстен). При этом подчеркнуто, что сформировавшийся в творчестве Грибоедова, Пушкина и Гоголя метод критического реализма несет на себе печать индивидуальности великих писателей.
Авторы книги справедливо придают огромное значение реализму, ставшему господствующим литературным течением в творчестве Пушкина, Лермонтова и Гоголя. Однако второй период русской литературы они, как мы видим, начинают не с реализма, а с революционного романтизма. Не лучше ли было бы оба направления романтизма отнести к одному периоду, расширив его границы, а такими произведениями, как «Евгений Онегин» и «Горе от ума», начать новый период, в который естественно вошли бы и Лермонтов и Гоголь? Следовало бы также более обстоятельно обосновать значение даты (1842 год), замыкающей период. Ведь эта дата определяется не только выходом в свет первого тома «Мертвых душ». Здесь нужно было бы вспомнить о решительном переходе Белинского на позиции революционной демократии, что, кстати, ярко выявилось в его полемике по поводу «Мертвых душ».
Третий период, границами которого являются 1842 – 1868 годы, начинается образованием «натуральной школы» как значительного этапа развития критического реализма. Обзор написан М. Вегнером, ему же принадлежат главы о прозаиках «натуральной школы». Но не слишком ли широко взят этот период? Пропадает значение 1855 – 1856 годов. А между тем они носят переломный характер, что связано с рядом важнейших явлений революционно-демократической критики и литературы: диссертация Чернышевского, его же «Очерки гоголевского периода русской литературы», начало деятельности Добролюбова, выход в свет «Стихотворений» Некрасова, «Губернских очерков» Щедрина. Это отчасти признают и авторы книги, различающие в данном периоде две фазы: 1842 – 1855 и 1856 – 1868.
Четвёртый и последний период датируется 1868 – 1905 годами (обзор написан В. Дювелем и Г. Дудеком). Критический реализм остается в этот период сильнейшим течением литературы и достигает в творчестве Салтыкова-Щедрина (Э. Дикман), Л. Толстого (Н. Людвиг), Достоевского и Чехова (В. Дювель) новых вершин. К середине периода возникает символизм. В то же время на основе пролетарского революционного движения появляются первые симптомы реализма социалистического – «Мещане», «Мать» М. Горького. Однако следовало бы, на наш взгляд, перенести границу этого периода к 1917 году, когда началась новая эпоха в жизни России и всего человечества и возникла советская литература.
Характеризуя реализм русской литературы, авторы отмечают главные его признаки: интерес к важнейшим социальным явлениям, подлинный историзм, народность (в смысле близости к народным интересам), воплощение наиболее типических явлений действительности, выбор простого человека в качестве героя, всесторонняя обрисовка характеров, психологическая углубленность, верность деталей, объективный способ изложения. Авторы объясняют эти особенности литературного течения новыми идейными и общественными задачами, вставшими перед литературой после неудачи восстания декабристов. В разрешении этих задач революционный романтизм был бессилен. Нужно было глубже, чем до того, понять общественные отношения и сущность политической системы, которая выдержала натиск дворянских революционеров. В центре интересов встал вопрос о созидательной роли народа в историческом процессе. Понятие народности в эстетическом мышлении прогрессивного лагеря получило конкретный социальный смысл. Все это способствовало образованию нового художественного метода – критического реализма.
Раскрывая природу русского реализма, авторы книги вносят важный вклад в современную, остро развернувшуюся борьбу вокруг проблем реализма. Их книга оказывает неоценимую услугу передовой марксистской науке в борьбе с буржуазными концепциями, принижающими или вовсе отрицающими значение реализма в мировой литературе. Перед немецким читателем раскрывается вся сложность, дифференцированность русского реализма, его многостильность. Так, в реализме 70 – 80-х годов авторы книги различают несколько идеологических направлений. Наиболее зрелые идейные позиции занимали те писатели, которые последовательно развивали идеи Чернышевского и Добролюбова. На первом плане здесь стояли Некрасов и Салтыков-Щедрин. Рядом с ними возникла группа писателей, ставших выразителями народнического движения: Глеб Успенский, Наумов, Златовратский, Каронин и др. Дальше народнических писателей в своем реализме, в своем социальном анализе шли такие писатели, как Гаршин, Короленко, Мамин-Сибиряк. На противоречивых мировоззренческих позициях среди критических реалистов находились Достоевский и Л. Толстой.
Проблема Достоевского на Западе до сих пор спорна: писателя объявляют то пессимистом, то своеобразным выразителем «русского духа», особенности которого усматривают в «покорности», «религиозности» или анархистском бунтарстве. В книге раскрывается гуманизм Достоевского, его боль за человека. Он и в 70-х годах оставался заступником униженных и оскорбленных в феодально-буржуазном обществе, хотя в его мировоззрении усилились и реакционные черты. К сожалению, недостаточно глубокой получилась глава о Л. Толстом. Слишком бегло проанализировано важнейшее произведение писателя – роман «Война и мир». Следовало бы раскрыть смысл нравственных исканий Андрея Болконского, Пьера Безухова, новаторскую композицию романа-эпопеи.
Главы книги, которые для русского, советского читателя покажутся не содержащими ничего нового, – надо не забывать, – являются новыми для массового немецкого читателя ГДР, еще недостаточно знакомого со всеми явлениями русской классической литературы. Теперь этот читатель имеет возможность, преодолев традиционные представления, полученные из тенденциозных буржуазных источников, познакомиться со всеми крупными явлениями русской литературы.
В этом отношении характерна глава о Гоголе. Вопреки обычному на Западе истолкованию гоголевского творчества как далекого от реализма, создающего мир условных, карикатурных, гротескных образов, авторы книги признают создателя «Мертвых душ» последовательным реалистом. В книге убедительно показывается борьба Гоголя за реалистический метод. Под этим углом зрения рассматриваются и новые стилистические возможности, открытые Гоголем.
Особым достоинством книги является разработка темы немецко-русских литературных связей. В введении дана общая картина восприятия русской литературы в Германии. Затем она детализируется в заключительных разделах глав о Пушкине, Гоголе, Тургеневе, Чернышевском, Щедрине, Достоевском, Л. Толстом, Чехове. Мы узнаем о подвижнической деятельности популяризаторов и переводчиков русской литературы: Варнгагена фон Энзе, А. Видерта, В. Вольфзона, Ф. Фидлера, Ф. Хенкеля, Р. Левенфельда, А. Шольца, А. Хесса, Е. Цебеля, Л. Элиасберга, А. Лютера. Огромную роль в возрождении интереса к русской литературе после фашистского режима сыграли вернувшиеся из эмиграции И. Бехер, Э. Вайнерт, В. Бредель, А. Курелла. В книге справедливо подчеркивается, что «история восприятия русской литературы в Германии не является только историей политико-идеологической и художественно-эстетической борьбы». Большую роль в пробуждении интереса к русской литературе сыграли Маркс и Энгельс, читавшие в подлиннике Пушкина, Гоголя, Герцена, Чернышевского, Добролюбова, Щедрина. К- Цеткин защищала роман Чернышевского «Что делать?» от наскоков критиков-реакционеров. Р. Люксембург написала предисловие к «Истории моего современника» Короленко, разоблачала мистическое истолкование творчества Достоевского в работах К. Нотцеля. Немецкая социал-демократическая газета «Форвертс» поднялась на защиту М. Горького, когда царская охранка в 1905 году бросила его в Петропавловскую крепость.
В заключение хочется поздравить наших коллег в Германской Демократической Республике с большим творческим успехом.