От Ломоносова до Некрасова
«Вольная русская поэзия второй половины XVIII – первой половины XIX века», «Библиотека поэта». Большая серия, «Советский писатель», Л. 1970, 920 стр.
В Большой серии «Библиотеки поэта» вышла книга «Вольная русская поэзия второй половины XVIII – первой половины XIX века». Хронологически продолжающий эту работу сборник «Вольная русская поэзия второй половины XIX века» был издан еще в 1959 году. Оба тома явились плодом серьезного труда составителей, редакторов, комментаторов, и прежде всего С. Рейсера, выполнившего основную часть работы.Книга вместила 332 произведения – сатирических посланий, эпиграмм, басен, народных песен, пародий и других образцов вольной поэзии, сочиненных восьмидесятые двумя установленными и многими неизвестными авторами. Двадцать два стихотворения полностью или частично опубликованы в сборнике впервые. Разумеется, в этой книге не представлены все «вольные рифмы» 1750 – 1850-х годов: полное собрание такого рода сочинений могло бы составить не один том (к тому же этот материал частично охвачен другими изданиями серий «Библиотеки поэта», посвященными русской эпиграмме, сатире, народным историческим песням и др.). Определение особенностей вольной поэзии XVIII – XIX веков и в связи с этим вопрос о критериях отбора материалов для сборника, естественно, явились главной темой примечаний, небольших вступительных заметок к каждому разделу и двух вступительных статей – «Русское общественное движение и вольная поэзия» (С. Окуня) и «В борьбе за свободное слово» (С. Рейсера).
Свободная, преимущественно рукописная, литература была постоянным существенным элементом русского общественного движения, русской культуры XVIII – XIX столетий. Хотя среди вольных стихотворений есть и такие, которые были напечатаны при жизни авторов, чаще всего дата завершения такого стихотворения отделена десятилетиями, иногда более чем веком, от года первой публикации. Так, для радищевской оды «Вольность» этот разрыв составляет 115 лет, для пушкинской «Вольности» – около 90 лет, если же иметь в виду заграничные публикации оды – около 40 лет (к сожалению, в комментариях к сборнику не всегда указывается дата первой «легальной» публикации в русской прессе). Впрочем, быстрое превращение рукописи в печатные листы еще не определяло легкой судьбы стихотворения. Басня И. И. Хемницера «Привилегия» вышла в 1799 году с измененным концом, но в 1852 году была вообще не пропущена цензурой в собрание стихотворений Хемницера и полностью опубликована лишь в 1872 году.
Распространение «подземной литературы» в списках объясняется не только системой правительственных запретов, но и определенным уровнем читательского спроса. К сожалению, отсутствуют достоверные расчеты о числе грамотных в России конца XVIII – начала XIX века (в 1860 – 1870-х годах было приблизительно 6 процентов грамотных жителей). В те годы, когда главным «потребителем» вольной поэзии было образованное дворянство, рукописная литература, по-видимому, более или менее удовлетворяла читательский спрос; вспомним, что сочинения Пушкина выходили сначала тиражами 1200 – 2400 экземпляров, чрезвычайно популярная «История Государства Российского» Карамзина – 3000 экземпляров; примерно 7000 был тираж самого преуспевающего русского журнала 1830-х годов «Библиотека для чтения».
Новый этап освободительного движения и литературы вызывает значительный рост читателей, дворян и разночинцев. Списков уже недоставало. Вольное книгопечатание стало необходимостью. Тираж герценовского «Колокола» колебался от 500 до 3000 экземпляров. В это же время тираж отдельных номеров «Современника» достигал 6000 экземпляров.
Вольная поэзия на четвертом веку книгопечатания продолжала жить в рукописях, но не все рукописи, не допускавшиеся к печатному станку, относились к категории вольных изданий. Во вступительных статьях к сборнику приводятся примеры «большой поэзии навыворот» – стихотворной полемики с действительно Большими стихами, как, например, впервые цитируемый С. Рейсером «Голос осужденного в темнице» – покаяние приговоренного к смерти декабриста в трактовке графа Д. Хвостова. Авторы статей полемизируют с распространившейся «в последнее время… тенденцией едва ли не каждое запрещенное царской цензурой произведение считать принадлежащим к разряду «вольных»… Не всякое стихотворение, осмеивающее начальство, – уже вольная поэзия, хотя вольная поэзия, в определенном смысле, именно борьба с начальством. Достоянием вольной поэзии может быть и какая-либо емкая революционная тема, и какой-либо конкретный факт – смерть или увольнение отдельного лица. Например, смерть Потемкина или отставка Клейнмихеля были именно такого рода общественными событиями; соответствующие стихотворения представлены в сборнике».
Как видно из приведенной цитаты, строгое определение – что такое вольная поэзия – вряд ли возможно: это понятие меняется со временем; не только стихотворения – темы, жанры, мотивы, актуальные в один период, могут исчезнуть, перемениться или вдруг снова возродиться через несколько десятилетий. Крайне неопределенным для мира вольной поэзии является и «авторское право». Нередко бывало, что чья-то остроумная эпиграмма приписывалась Пушкину, хотя Пушкин автором ее не был. Делалось это для того, чтобы повысить авторитет стихотворения, а также замаскировать имя подлинного сочинителя. Известны случаи приписывания разных политических стихотворений сосланным или погибшим поэтам – Рылееву, Одоевскому, Кюхельбекеру.
Одним из важнейших и любопытных явлений в истории вольного русского стиха (не раз учтенным при составлении и комментировании нового сборника) было частое переосмысление рукописных или печатных стихотворений, придание им смысла, несколько, а иногда и сильно отличающегося от авторского намерения.
Разумеется, всегда остается важнейшим вопрос: что действительно думал поэт, создавая стихотворение; мысль его всегда будет влиять на взгляды и мнения читателей, потомков; но многоплановость каждого настоящего художественного произведения дает возможность для различных исторически объяснимых переосмыслений. Для вольной поэзии все это особенно характерно. Здесь новые события чрезвычайно легко придают новое, острое звучание вчерашним стихам. Здесь к старому тексту легко дописываются новые строки или вычеркивается часть прежних, и стихи порою переживают удивительные превращения.
В сборнике обращено внимание на классический пример – элегию Пушкина «Андрей Шенье», отрывок из которой под произвольным заголовком «На 14 декабря» стал ходить по рукам как прямой отклик на события 1825 года. На этом основании – и справедливо! – отрывок отнесен к вольным стихам Пушкина. Однако пример этот, быть может, заслуживал более подробного рассмотрения. Написанная в Михайловском за полгода до восстания 14 декабря, элегия содержала глубочайшие размышления Пушкина о месте поэта во время революционной бури. Полемически звучало начало элегии, где Пушкин объявлял, что будет писать не о недавней гибели Байрона (как ожидали его друзья), а о «другой тени» – Шенье. Портрет поэта, выступившего в защиту свободы и вместе с народом идущего «разметать позорную твердыню», был, конечно, вызовом российской «власти роковой» и прямым объяснением в ненависти правительству Александра I. Но Шенье, у Пушкина, продолжает бороться и с тиранией «ареопага остервенелого», пришедшего на смену Людовику XVI и приговорившего поэта к смерти. Здесь, очевидно, отразились сложные размышления Пушкина в связи с ожидаемым им коренным переворотом (о плане его поэт незадолго перед тем, очевидно, узнал от навестившего его Пущина). Ожидание этого события, которое должно освободить его, смешано у Пушкина со сложными, противоречивыми предчувствиями и сомнениями.
При публикации этого стихотворения в начале 1826 года цензура, однако, сняла даже строки, направленные против Робеспьера и Конвента, видимо, испугавшись их свободолюбивого пафоса. После этого ненапечатанный отрывок элегии сделался достоянием вольной литературы, где он был переосмыслен как отклик на 14 декабря, что формально абсолютно не соответствовало действительности и Пушкин на этом построил свою защиту против обвинений власти. Но общий дух стихотворения, гимн свободе, в нем заключенный, конечно, объективно способствовал такому восприятию элегии продекабристски настроенными читателями-переписчиками.
Сохранились, однако, примеры и более резкого различия между субъективными намерениями авторов и объективным звучанием их стихов. Известное стихотворение А. Хомякова «Россия», задуманное славянофильских позиций, едва не привело к ссылке автора. Несколько примеров (относящихся к концу XVIII – началу XIX века) более острой реакции читателей, «чем это было задумано автором», рассмотрено во вступительной статье С. Окуня (в частности, стихи Вяземского, Крылова, Давыдова). Правда, эти примеры вступают в известное противоречив с некоторыми другими мыслями той же статьи насчет идейной борьбы в конце XVIII века. Рассматривая «сановную фронду» конца XVIII века как аристократическую оппозицию самодержавию, ведущую свое происхождение еще от заговора Верховников в конце 1720-х годов, С. Окунь указывает на такие сочинения «фрондеров», как «Рассуждение о непременных государственных законах» Д. Фонвизина, некоторые стихи Державина. Однако в этой части статьи не затрагивается вопрос об объективно-историческом значении подобных сочинений: ведь во многом, независимо от намерений Фонвизина и Державина, их обличения правящих лиц и учреждений позже влились в иной поток освободительной мысли («Рассуждение» Фонвизина, например, было высоко оценено и использовано декабристами, а позже перепечатано в «Историческом сборнике» Герцена и Огарева).
Богатство резких переходов, переосмыслений в истории вольной поэзии, неопределенность границ, отделяющих вольные стихи от других поэтических областей, – из-за всего этого в некоторых случаях (несмотря на многократные разъяснения во вступительных статьях и примечаниях) нелегко уяснить принципы отбора материала в сборнике. В первую очередь это относится к народным песням и стихам. Среди вольных стихотворений помещены и двустишия (об Александре I, Павле I и другие; кстати, к последним можно было бы прибавить еще одно, сохранившееся в рукописном сборнике М. Семевского:
– Павле, Павле, кто тебя давле?
– Добрый барин фон-дер-Пален!).
Следовало бы, однако, оговорить особое место этих, самых кратких образцов вольного стихосложения, особенно легко запоминавшихся, афористичных, близких к меткому изречению, кратчайшему анекдоту.
Легче всего, конечно, критиковать новый сборник по поводу того, чего в нем нет и что следовало бы ввести… Однако нелегко указать и на стихи, которые можно было бы заменить другими, в то время как объем книги близок к тысяче страниц. Поэтому ограничимся всего несколькими упреками «за отсутствие…».
Отсутствуют стихи Сергея Муравьева-Апостола, которые он сочинил в 1824 году и читал накануне казни, написанные по-французски. Однако вскоре распространился русский перевод стихов, сделанный, очевидно, кем-то из декабристов («Задумчив, одинокий я по земле пройду, незнаемый никем…»). Этим не исчерпывается жизнь стихотворения: в 1840 году его воспроизвел – и по-французски, и в русском переводе – М. Лунин (в одном из «Писем из Сибири»). Еще двадцать лет спустя стихи были перепечатаны в герценовской «Полярной звезде», «Записках декабристов» и других вольных изданиях.
В «Полярной звезде» (II книга, 1856 год) было впервые напечатано другое сочинение, которое, к сожалению, также не попало в рецензируемый сборник, – пушкинское стихотворение «О муза пламенной сатиры!..». Друг поэта С. Соболевский в 1856 или 1857 году утверждал, что стихотворение было задумано Пушкиным как предисловие для «особой книжки эпиграмм». В эту книжку должно было войти не менее пятидесяти политических эпиграмм поэта, из которых сохранилось не больше половины. Сборник эпиграмм, вероятно,, был уничтожен Пушкиным после событий 14 декабря1.
Вообще место Пушкина в истории вольной русской поэзии показано в сборнике довольно отчетливо. К сожалению, в книгу включены в основном вольные стихи Пушкина 1820-х годов. Между тем его участие в вольной поэзии не прекращалось и позже: в 1830-х годах создаются эпиграммы на Булгарина и «князя Дундука», стихи против министра С. Уварова – «На выздоровление Лукулла» (кстати, в 1855 году перепечатка их в анненковском издании сочинений Пушкина была запрещена). Тема «Пушкин и вольная поэзия» продолжалась после 1830 года и в связи с громадным влиянием поэта на развитие всех сфер русского стиха, начиная от языка и кончая жанром, тематикой. Вольные стихи до и после Пушкина отличаются сильно, и было бы очень интересно проанализировать в этой связи взаимовлияние подцензурной и бесцензурной русской поэзии XVIII- XIX веков.
В связи с пушкинской традицией в вольной русской поэзии очень интересны публикуемые в книге стихотворения А. Креницына, которые заставят исследователей обратить большее внимание на этого вольнодумца. Он знавал Баратынского и Бестужевых. Написал «опасные» стихи на смерть Пушкина, попал в алфавит декабристов, а 25 июня 1829 года послал стихотворное обращение к соседу (литератору и чиновнику следственной комиссии А. Ивановскому!) с просьбой прислать рукописи «карателя злодеев» Рылеева, чье имя даже нельзя было в те годы произносить.
Наконец, следует заметить, что на старости лет А. Креницын был связан с М. Семевским и, видимо, через посредство этого историка в 1862 году в заграничном Собрании стихотворений декабристов появились строки Рылеева со ссылкой на материалы А. Креницына.
Из других первых публикаций в новой книге вольной поэзии следует отметить стихи, посвященные печальной судьбе декабристов («К пчеле…», «Ужели я судьбами осужден…»; полные публикации стихов В. Зубова «Мысль о свободе» и приписываемого иногда А. Полежаеву «Небесного ликования»). Здесь впервые напечатан целый цикл стихотворений неизвестных авторов, интересных для изучения тайной литературы и народных мнений 1840 – 1850-х годов, особенно во время Крымской войны.
Вызывает сомнение, однако, впервые публикуемое стихотворение под условным названием «Песнь декабристов», датируемое условно «концом 1820-х – началом 1830-х годов» («Угрюмый лес стоит стеной кругом…»). Стихотворение, как отмечено в комментарии, печатается по машинописной записи приблизительно 1920-х годов (Пушкинский дом, архив народного творчества). Запись сопровождается пометой: «Музыка и слова декабристов». Однако стихи эти кажутся сочиненными в другую историческую эпоху – в конце XIX или начале XX века – и скорее всего были частью цикла революционных стихов и песен, восходивших к стихотворению М. Михайлова «Смело, друзья, не теряйте…» (о чем см. в комментариях к сборнику «Вольная русская поэзия второй половины XIX века», стр. 829).
Выход сборника «Вольная русская поэзия второй половины XVIII – первой половины XIX века» немаловажное событие. Многие стихи, которые прежде были неизвестны или требовали трудных розысков в старых, редких изданиях, отныне легко доступны, хорошо изданы, снабжены примечаниями, часть которых представляет собой миниатюрные научные исследования; таков, например, комментарий к стихотворениям «Родина», «Биография благородного человека» Ф. Кони и к ряду других. «Наконец, затронутый в сборнике вопрос о критериях отбора и особенностях вольной поэзии представляет теоретический интерес, рождает мысли о судьбах русского стиха, стимулирует новые изыскания и открытия, относящиеся к замечательной эпохе русской литературы – времени от Ломоносова до Некрасова.
- См.: Т. Цявловская, «Муза пламенной сатиры», в об. «Пушкин на юге», т. II, Кишинев, 1961.[↩]