Основательность, но и смелость!

Для раздела литературной критики «Сибирских огней» характерно сегодня стремление осознать действительные тенденции и процессы современной литературы и ее истории, минуя многие ив тех частностей, какие, вызывая подчас бурные споры, не выходят, однако, за пределы вопросов внутри-, а то и окололитературных. Такой взгляд на сиюминутные распри как бы со стороны, с известного отдаления от них, при твердой опоре на реальный и относительно долговременный жизненный и литературный «материал», дает критике несомненную возможность отнестись к значительным проблемам, выдвигаемым современностью перед художниками, более спокойно и серьезно, чем это порой получается у тех, кто оказывается в самом водовороте страстей, в эпицентре литературных бурь.

Отсюда и основной тон критических выступлений журнала. Тон, исполненный достоинства и не задевающий достоинства тех, с кем ведется полемика, даже тогда, когда «Сибирские огни» выступают с защитой своих собственных выступлений. Тон убежденности в том, что делается серьезное и важное дело, подходить к которому следует без взвинченности, насмешки априорного превосходства, подчас лишь прикрывающих растерянность. Тон, свидетельствующий об основательности взглядов и целей, когда, по меткому замечанию Е. Книпович, гнев не разменивается на злобу.

Думаю, нельзя не поддержать и этот основной тон, и, главное, стремление рассматривать тот или иной литературный факт, ту или иную принципиальную проблему в их, так сказать, отстоявшемся качестве, без того наносного, что способно подчас исказить их действительную сущность.

Опыт литературной жизни свидетельствует, однако, что творчески активный писатель не может быть свободным от взаимоотношений в литературной среде, от господствующих и противоборствующих мнений, – исследуя путь Маяковского, устанавливавшего в 20-х годах связь с читателем через голову своих литературных собратьев и противников, В. Перцов остроумно напомнил в этой связи, что в пушкинском «Памятнике» недаром сказано: «И славен буду я, доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит…» Литературно-художественный журнал, наверное, никак не в меньшей степени, чем отдельный литератор, закономерно и естественно вступает и во внутри-литературные взаимоотношения, снискивает себе сторонников и оппонентов, и самостоятельность, принципиальность позиции и взглядов, их свобода от групповых пристрастий не только не исключает, но, по-моему, предполагает отчетливое понимание этих взаимоотношений, сознательное управление ими, сколь ни суетным может показаться то или иное столкновение мнений, как ни очевидны «со стороны» крайности и перехлесты его непосредственных инициаторов и участников.

Желание во всем оставаться здесь самостоятельными, самими собой, не спешить с суждениями и не впадать ни в какую односторонность, видимо, может вполне осуществиться лишь при условии постоянной и твердой опоры на действительность, постоянного и все более глубокого изучения реальных литературных тенденций и проблем в их связи с жизнью. Очевидно, только такое «неучастие» в повседневных литературных боях, маневрах или «драках», только взгляд на них с такой точки зрения, которая позволяет видеть за пресловутыми тремя соснами лес современных идейно-художественных забот, только безбоязненное и целеустремленное углубление в эту чащу и будет по-настоящему полезным и плодотворным для тех «общесоюзных дискуссий», в которые «областным журналам» вступать не только не противопоказано (как это доказывает Н. Яновский в полемике с Е. Александровой), но и должно.

Судя по ряду крупных литературно-критических выступлений «Сибирских огней», журнал отдает себе отчет в серьезности и значительности задач, какие жизнь выдвигает перед современным искусством, требуя внимания художников ко всем сторонам действительности, пристальное изучение которых дает возможность осознать ее полнее и глубже.

Обзор А. Рубашкина «Летопись современности» (1968, N 2), где прослеживается в общих чертах полувековой путь нашей очерковой литературы, не случайно завершается разделом, один из подзаголовков которого – «Долг гражданина» – раскрыт как утверждение правдивости и правоты произведений А.