Октябрь и судьба писателя
В. Баранов, Революция и судьба художника. А. Толстой и его путь к социалистическому реализму, изд. 2-е, переработанное и дополненное, М., «Советский писатель», 1983, 456 с.; В И. Баранов, Трилогия А. Н. Толстого «Хождение по мукам» М., «Высшая школа». 1984, 79 с.
В своих книгах о творчестве А. Н. Толстого В. Баранов сделал то, что давно назревало и диктовалось самим временем: он снял накопленный десятилетиями в науке о Толстом слой прижившихся неточных, порою ошибочных и противоречивых суждений и, обратившись к рукописным и первопечатным текстам его произведений, не только дал им объективную оценку, но и уточнил нюансы творческой и мировоззренческой эволюции писателя.
По сравнению с предшественниками автор книги «Революция и судьба художника» более объективно рассмотрел цикл рассказов «Заволжье». Обратившись к первым редакциям произведений этого цикла, он убедительно показал, что степень критичности в изображении уходящего дворянства в них была ниже, чем в более поздних вариантах, на которые обычно ссылаются исследователи.
Это помогло автору монографии отсеять крайности в оценке «Заволжья» и прийти к выводу, что роль сатиры в ранних рассказах Толстого прежде нами несколько преувеличивалась.
По-новому В. Баранов оценивает и роман «Хромой барин». Он рассматривает его не как шаг назад от «Заволжья», а как новую веху на пути творческого развития писателя. Идея торжества жизни в этом произведении, по мнению исследователя, выгодно выделяет его на фоне литературы начала века, посвященной судьбам русского дворянства. Логика мысли В. Баранова направлена на то, чтобы вопреки установившемуся мнению доказать отсутствие у Толстого творческого кризиса, якобы наступившего после «Заволжья», когда тема воспоминаний у него исчерпалась.
Мысль об отсутствии творческого кризиса автор монографии доказывает не только тем, что «Хромой барин» при всей его разностильности не был отступлением на пути Толстого. Но и тем, что в 1912 – 1914 годах писатель усиленно старался освоить современную тематику: осуждал отрыв художника от действительности, теорию «малых дел», протестовал против эпидемии самоубийств, выступил против искусства декаданса, пародировал бульварную детективную литературу, защищал классику от извращенной ее трактовки декадентами и т. д.
Обилием новых интересных деталей и подробностей отличается глава, посвященная эмиграции. Пожалуй, никто из современных толстоведов не уделил этому периоду в жизни Толстого столько внимания, сколько В, Баранов. Автор монографии проясняет и уточняет обстоятельства отъезда писателя в эмиграцию, глубоко вникает в проблему «А. Толстой и М. Горький», по-новому освещая ее.
Очень доказательно В. Баранов спорит с французским исследователем Ги Верре, утверждавшим, будто в 1921 – 1922 годах не могло быть внутренней близости между Горьким и Толстым и будто не может быть и речи о положительном влиянии Горького на Толстого в эту пору. Ссылаясь на новые архивные документы и на многочисленные факты, широко привлекая эмигрантскую прессу, В. Баранов убедительно не только опровергает Ги Верре, но и полемизирует с нашими исследователями, слишком прямолинейно трактующими отношения двух писателей в берлинский период эмиграции Толстого. Автор книги, не сглаживая противоречий во взглядах писателей в указанный период, глубоко исследует тончайшие оттенки отношений Горького и Толстого.
Рассмотрев подробно эволюцию политических и эстетических взглядов Толстого-эмигранта, В. Баранов убедительно обосновывает неизбежность возвращения писателя на родину и дает новую периодизацию его творчества: советским писателем считает его не с августа 1923 года, когда он вернулся на родину, а с момента публикации «Открытого письма Н. В. Чайковскому», которое свидетельствовало о политическом принятии Толстым советской власти (весна 1922).
Автор монографии внес заметный вклад в разработку вопроса, которого раньше почти не касались исследователя: об отношении Толстого к футуризму и Пролеткульту. В книге показано неприятие писателем формалистического штукарства футуристов и говорится о его ошибочном убеждении, будто большевики официально поддерживали эту группировку. Выступления Толстого против футуризма в работе справедливо рассматриваются как одна из сторон его борьбы за народность искусства.
Плодотворной, открывающей возможные перспективы изучения творчества Толстого 20-х годов является мысль автора книги о формировании новой разновидности реализма в произведениях писателя тех лет. Движение Толстого к социалистическому реализму В. Баранов не упрощает. Он рисует его как процесс сложный, в котором были свои ступени роста.
Второе издание книги В. Баранова обогатилось главой о романе «Петр Первый». Об этом произведении написано много. И тем не менее исследователь нашел неизученные аспекты темы Петра Первого в творчестве Толстого. Главное внимание он сосредоточил на идейно-эстетических связях романа «Петр Первый» с трилогией «Хождение по мукам». С помощью архивных документов исследователь показывает взаимодействие замыслов обоих произведений, анализирует роман о Петре с учетом внутреннего единства с трилогией, указывает на решающую роль эстетического опыта, накопленного в процессе работы над «Восемнадцатым годом», в определении концепции романа о Петре Первом.
Привлекая в ходе анализа и другие произведения Толстого, В. Баранов делает важный теоретический вывод о том, что при одновременной работе художника над несколькими произведениями «имеет место не просто взаимодействие, но именно взаимообогащеиие замыслов» (стр. 404). Новой по своим результатам и перспективной является также мысль автора монографии о такой особенности жанра эпопеи, как наличие вокруг нее «силового поля притяжения», вовлекающего в ее орбиту произведения, в которых развиваются отдельные проблемы и идеи эпопеи. В идейно-художественной орбите «Хождения по мукам» он отмечает «День Петра», «Наваждение», «Гадюку», роман «Петр Первый» и другие произведения Толстого. Попутно В. Баранов ставит интересную, на наш взгляд, задачу – в свете указанного теоретического тезиса рассмотреть творческие связи эпопеи Горького «Жизнь Клима Самгина» и его романов и пьес, написанных начиная со второй половины 20-х годов и втянутых в эстетическое поле ее притяжения. Он справедливо считает, что плодотворным может оказаться изучение с такой же точки зрения и эпопеи М. Шолохова «Тихий Дон».
Особое внимание В. Баранов уделяет важной, но не до конца расшифрованной толстовской теории внутреннего и внешнего жеста. Впервые в нашей науке он показывает, каким образом в поэтике, образной системе, в диалоге, в не собственно прямой речи романа «Петр Первый» Толстой практически применяет теорию жеста.
Главу, посвященную трилогии «Хождение по мукам», дополняет и развивает «отпочковавшаяся» от книги самостоятельная монография об этом произведении. Это одна из первых монографий об эпопее Толстого. Верный своему принципу исследования, В. Баранов и здесь не дает традиционного анализа идейного содержания и образной системы трилогии (об этом написано много). Расширяя рамки исследования, он привлекает материалы советской эпопеи 20 – 30-х годов («Жизнь Клима Самгина», «Тихий Дон» и др.) и решает такие первостепенной важности теоретические воя-росы, как типологическое родство характеров в эпопее социалистического реализма; образно-эстетическое и публицистическое начала в решении проблемы характера; личность героя и сюжетно-композиционная целостность повествования; прототип и герой и их связь с замыслом произведения и др.
Как видим, критик останавливается на вопросах малоисследованных, порою дискуссионных. Например, он по-своему отвечает на вопрос, имел ли Толстой в виду Блока, создавая образ поэта Бессонова. В. Баранов не сомневается, что прототипом Бессонова был Блок (что неоднократно отмечалось исследователями), однако в силу сложности творческого процесса и трансформации первоначального замысла, по мнению критика, произошло несовпадение замысла и творческого результата, к которому пришел писатель.
Решение коренных теоретических вопросов позволило В. Баранову по-новому подойти к ленинской теме в «Хождении по мукам». Образ В. И. Ленина в монографии рассматривается не изолированно от общей структуры произведения, как это делает большинство исследователей, а в тесной связи с композицией, системой образов и проблематикой романа. Это дало возможность автору книги убедительно показать, что образ вождя революции Толстой тесно связывал со сложными политическими, философскими, морально-этическими исканиями героев эпопеи и с решением в ней проблемы государственности.
Монография В. Баранова, посвященная эпопее «Хождение по мукам», представляет собой удачный опыт анализа этого произведения как целостной структуры с ее стройной системой образов, внутренним и внешним взаимодействием человеческих судеб и исторических явлений, с особым «композиционным ритмом».
Обе рецензируемые монографии отличаются широтой охвата материала. Анализ творчества Толстого ведется в тесной связи с «незримым соавтором писателя литературным процессом». Литературный фон, сопоставления и параллели дают исследователю возможность определить масштабы творчества Толстого, показать его развитие во взаимосвязях и взаимодействиях с традициями прошлого и с современной литературой.
Книги В. Баранова привлекают внимание читателей неожиданными ассоциациями, интригующими поворотами мысли автора. Он, например, интересно сближает «Первых террористов» со «Смертью Дантона», «Гадюку» – с «Хмурым утром»; «Аэлиту» сопоставляет с космизмом поэзии Пролеткульта и совсем неожиданно с поэмой Маяковского «Про это» и рассказами Горького «Отшельник «О первой любви» и др. Говорит о сложных связях творчества Толстого с литературной классикой и с другими видами искусства: с живописью Серова, скульптурой Родена, с кинематографом, из которого писатель почерпнул приемы монтажа, использование крупного плана. При этом автор монографии справедливо подчеркивает органичность слияния новейших приемов с художественной тканью произведений Толстого, отсутствие «швов» и «зазоров» в этом слиянии.
Оригинальность обеих монографий заключается и в их полемическом характере. Автор не только обобщает опыт, накопленный исследователями Толстого, но и доказательно спорит со своими предшественниками. Опираясь на факты к документы, он строит свою концепцию движения писателя к социалистическому реализму. Особенно острой является полемика В. Баранова с современными зарубежными советологами, стремящимися доказать, будто в советское время Толстой погиб как писатель. Логика обеих монографий состоит в доказательстве мысли, высказанной самим писателем: «Октябрьская революция как художнику мне дала все». В. Баранов убедительно показал, что именно в советский период формируется новое качество художественного метода Толстого, синтезировавшего опыт огромных социально-политических преобразований, достижения научной мысли, смежных искусств, традиций прошлого и тенденций советской литературы.
Не хочется говорить о встречающихся в монографиях В. Баранова повторениях, об отдельных противоречивых суждениях. Они не снижают их высокого научного уровня и воспринимаются как мелкие издержки большой работы. Понятно и то, что даже две книги не могли исчерпать всех возможных проблем, связанных с творчеством Толстого. Ждет, например, дальнейшего развития вопрос о влиянии Толстого на литературу социалистического реализма и о мировом значении его произведений. Сам исследователь ставит на повестку дня ряд задач, решение которых требует усилий многих ученых. В. Баранов справедливо говорит о том, что пора проникать в новые пласты идейно-художественных глубин произведений Толстого, обобщать на уровне современных требований накопленные наукой факты об особенностях его творчества.
Книги В. Баранова знаменуют начало нового витка в изучении творческого своеобразия Толстого. Серьезное научное содержание сочетается в них с ярко выраженным личностным началом. За логическими построениями исследования мы чувствуем автора, близко к сердцу принимающего «чудо «Петра Первого» и «Хождения по мукам», чудо того уникального явления в истории советской литературы, имя которому – Алексей Николаевич Толстой.