Одиннадцать веков славянской азбуки

В. А. Истрин, 1100 лет славянской азбуки, Изд. АН СССР, М. 1963, 180 стр.

В основе нашего теперешнего алфавита лежит созданная одиннадцать веков назад славянская азбука. По своим качествам она значительно превосходит и готский алфавит Вульфиллы, и другие европейские алфавиты, в которых латинские буквы с трудом и неудобством были приспособлены для передачи звуков живых европейских языков.

Известно, что эту азбуку создали Кирилл (Константин Философ) и Мефодий, язык переводов которых лег в основу старославянского языка – первого и общего для всех славян литературного языка. Годом создания азбуки принято считать 863; известны и некоторые биографические данные о Константине и Мефодии.

Но остаются нерешенными и спорными многие вопросы. Какая азбука – кириллица или глаголица – изобретена Константином и откуда появилась вторая из них? На какой основе они были созданы? Существовало ли до этого письмо у славян и каким оно было?

Этим проблемам посвящена большая литература. В последние годы вышло много статей, особые разделы отводились славянской письменности в вузовских учебниках и пособиях. Но книг, специально посвященных этой теме, у нас не выходило давно. Книга В. Истрина – первая более чем за полвека, в которой подробно рассматриваются все эти вопросы.

Из всех возможных способов изложения материала В. Истрин избрал наиболее увлекательный: в книге обычно не даются заранее сформулированные выводы, но воспроизводится сам ход исследования, все доказательства развертываются на глазах читателя, и к заключению читатель приходит как бы вместе с автором.

Исследователь постоянно опирается на анализ общественных условий, вызвавших появление письма у славян, и на общие законы развития мирового письма. С этой точки зрения работа В. Истрина примыкает к другому его исследованию – монографии о развитии письма, вышедшей в 1961 году.

Рецензируемая книга – не только о возникших в IX-X веках двух славянских азбуках. Ее содержание шире заглавия. Достаточно сказать, что в книге подробно рассматриваются вопросы древнейших, докирилловских видов славянской письменности или применение кирилловского письма при создании алфавитов разных народов СССР.

В настоящее время факт существования письма у славян в дохристианский период вряд ли может вызвать сомнение. Это подтверждают и древнейшие источники (основной и важнейший – «Сказание о письменах» Черноризца Храбра, X век), и археологические памятники – причерноморские знаки, знаки на тверских горшках и бляхах, на русских монетах X-XI веков. Это были или простейшие пиктографические знаки в виде зарубок и черточек («черты и резы»), или приспособленные для передачи славянской речи греческие буквы («протокирилловское» письмо).

Один из этих видов письма – как полагает В. Истрин, «протокирилловское» – и использовал Константин Философ при создании своей азбуки, систематизировав его и приспособив для более точной передачи фонетики славянской речи.

Какую же он создал азбуку – кириллицу или глаголицу? Большинство современных исследователей вслед за П. Шафариком, В. Григоровичем, И. Ягичем, А. Селищевым считают, что Константин изобрел глаголицу.

В. Истрин придерживается противоположной точки зрения.

В его гипотезе, являющейся, как указывает сам автор, «в значительной своей части синтезом положений, выдвинутых ранее Е. Ф. Карским, Д. С. Лихачевым и Е. Георгиевым», много интересного.

Главный аргумент защитников первоначальности глаголицы – большая архаичность языка древнейших глаголических памятников. Но, показывает В. Истрин, это обстоятельство не имеет прямого отношения к тому, какая азбука была создана Константином, Ведь памятников, относящихся к IX веку – времени создания двух азбук, – до нас не дошло, и мы не имеем никаких данных о степени архаичности языка как глаголических, так и кирилловских рукописей середины IX века.

А объясняется эта большая архаичность языка рукописей, писанных глаголицей, прежде всего тем, что ко времени их создания глаголица уже превратилась в известное лишь узкому кругу книжников, искусственно сохраняемое архаическое письмо.

Подробно разбирает В. Истрин и другие аргументы противников этой точки зрения.

При доказательстве создания Константином кириллицы В. Истрин исходит, во-первых, из политических задач его миссии в Моравии. Опираясь на данные истории письма, автор показывает, что распространение какой-либо религии всегда базировалось на одновременном распространении связанного с этой религией письма. И вряд ли Константин стал бы создавать новые, отличные от византийского уставного письма, вычурные и сложные буквы.

Описание константиновской азбуки в главном нашем источнике – «Сказании о письменах» (24 буквы, «подобные греческим письменам», и 14 – «по словенску языку») – полностью подходит только к кириллице.

Весьма логично в этом свете выглядит и происхождение глаголицы.

Политические условия середины IX века требовали близкого к греческому письма (кириллица). Условия Моравии начала X века были иными. Ученики Мефодия, стремясь уберечь славянское письмо от преследований католического духовенства, переработали слишком похожую на византийский устав кириллицу, пойдя даже на искусственное усложнение и ухудшение формы букв. Так появилась глаголица.

В книге приводятся и подробные лингвистические и палеографические данные, подтверждающие точку зрения автора.

Вообще одно из существенных достоинств книги, которого лишены многие работы на эту тему, – то, что в ней не отдается предпочтения одним каким-либо данным, например историческим или лингвистическим. Автор стремится к всестороннему рассмотрению предмета. И это удается ему.

В биографии Кирилла и Мефодия многое до сих пор неясно. Непонятно, например, почему Константин, борясь за отправление богослужения на славянском языке, обратился к папе и получил его полную поддержку. На этот счет было много предположений – в большинстве весьма сомнительных. В. Истрин полагает, что Константин надеялся на успех своей миссии потому, что собирался привезти в Рим останки папы Клемента, увезенные им из Херсонеса. Это утверждение представляется сомнительным. Но в целом в книге собран большой и ценный материал о жизни я трудах великих братьев.

Автор преследовал в числе прочих цели популяризаторские. Хотелось бы отметить лишь один существенный с этой точки зрения просчет. В книге все время идет речь о старославянской азбуке. Между тем характеристики, хотя бы краткой, самого старославянского языка, языка кириллических и глаголических памятников, в ней нет. Для читателей, не обладающих необходимыми сведениями, это большое неудобство.

Книгу В. Истрина с интересом прочтут все, кому любопытна славян-екая древность и подвижническая жизнь первых наших просветителей.