К вершинам мастерства
М. Каратаев, К вершинам мастерства. Проблемы казахской литературы, Алма-Ата, 1963, 418 стр. (на казахском языке).
Весьма знаменательно, что, верная призыву партии, критика наша в последние годы стремится все теснее связывать проблемы идейности литературы, современности ее с проблемами художественности, В этом отношении интересна и новая книга Мухамеджана Каратаева «К вершинам мастерства», в которую вошли его статьи и литературные обзоры 1959 – 1962 годов. Рассматривая развитие казахской советской литературы в свете решений XX и XXII съездов партии, М. Каратаев поднимает многие актуальные вопросы современного литературного процесса, выделяя и акцентируя тенденции взаимообщения и взаимообогащения казахской и других литератур народов СССР. Сделаны первые шаги и в решении проблемы взаимосвязей казахской литературы с литературами зарубежными.
Заглавная тема книги – мастерство писателя – ставится автором широко, не только как профессиональное умение, а в связи с общими вопросами марксистско-ленинской эстетики и метода социалистического реализма. Об этом говорится и в открывающей сборник статье «Великие помыслы, необъятная ширь», содержащей раздумья о задачах литературы в свете решений XXII съезда КПСС, и в статье «Правда и мастерство», и в статьях о ведущих казахских писателях М. Ауэзове, С. Муканове, Г. Мусрепове, Г. Мустафице, А. Тажибаеве.
М. Каратаев показывает, что высокого мастерства достигают те художники, кто умеет видеть жизнь во всем ее многообразии, кто современную действительность не ограничивает географическими пределами Казахстана, чье творчество обогащается опытом русской литературы, братских и зарубежных литератур.
Пафос всей книги – неразрывное единство идейности и мастерства. Конкретный анализ многих произведений позволяет нам видеть, как в казахской литературе наших дней преодолеваются скольжение по жизни и натурализм, антиисторическое понимание традиций и национальной специфики, элементы идеализации старины и робость в поисках нового.
Исходя из высоких задач литературы в коммунистическом воспитании, автор остро ставит вопрос о несовместимости подлинно художественного изображения действительности со схематизмом, с иллюстративной «подгонкой» жизненных явлений под заранее данные решения. Хотя казахская литературная критика отчасти и в пору культа личности, и в особенности после его развенчания выступала против облегченного изображения жизненных явлений и человека, однако теоретическая разработка многих вопросов мастерства – задача, которую нельзя считать решенной и сегодня. Проблемы образа, характера, конфликта, составляющих специфику литературы как искусства, редко еще ставятся в литературоведческих работах. В критических статьях казахских авторов, как показывает М. Каратаев, анализируя отзывы о романе Г. Мустафина «После бури», З. Шашкина «Темиртау», А. Нурпеисова «Кровь и пот», о поэме Н. Шакенова «Айгуль», пьесе Т. Ахтанова «Сауле», зачастую оценка литературного произведения как эстетического целого подменяется комментированием образов или же рассмотрением отдельных выразительных средств, оторванных от изображаемых характеров. В дискуссиях и спорах по поводу того или иного произведения субъективные оценки зачастую преобладают над объективными суждениями, которые вытекали бы из целостного, обстоятельного анализа.
Вот почему автор уделяет такое большое внимание вопросам теории литературы и эстетики, причем и здесь он не остается равнодушным свидетелем литературной жизни, а является активным участником ее, стремится (хотя это ему и не всегда в полной мере удается) теснейшим образом связать эстетику с практикой, с задачами повышения мастерства. Так, например, в ряде своих статей автор разрабатывает проблему типизации, показывая, как художественно-обобщенное изображение действительности с определенных идейно-эстетических позиций осуществляется тем или иным художником в зависимости от его индивидуальных особенностей, направленности таланта. В статье «Казахская проза на пути социалистического реализма» проблема типизации разрабатывается в связи с творчеством ведущих казахских писателей старшего поколения: С. Сейфуллина, Б. Майлина, Г. Мусрепова. Очень интересен здесь сравнительно-типологический анализ романов Б. Майлина «Азамат Азаматыч» и «Коммунистка Раушан». Жаль все же, что, ставя такие большие и актуальные проблемы, как проблема типизации, положительного героя, как стиль и жанр, автор обращается лишь к произведениям признанных мастеров казахской прозы. Ведь особенно интенсивный, ускоренный процесс развития казахской советской литературы и метода социалистического реализма в ней не может быть осмыслен научно-критически без освещения творчества более широкого круга авторов, в том числе и молодых писателей. Для казахской советской литературы наших дней дружественная и квалифицированная поддержка, как и обстоятельная, доказательная критика, особенно необходимы – они помогают активно воздействовать на литературу.
Радуют в этом смысле суждения критика о поэме О. Сулейменова «Земля, поклонись человеку». Произведение это помогает многое понять в законах современного литературного развития, обнаружить внутренние взаимосвязи Многонациональной советской литературы. Поэма написана на русском языке и является произведением русской литературы, созданным автором казахом. Поэма эта – знаменательное явление наших дней, когда процесс взаимодействия братских литератур вступил в свою новую фазу, когда происходит органический синтез достижений разных национальных культур.
М. Каратаев верно уловил в поэме О. Сулейменова патриотическое звучание темы в духе В. Маяковского, В. Луговского, Р. Рождественского, энергию стиха казахских поэтов И. Джансугурова, Т. Жарокова, лиризм К. Аманжолова. К сожалению, поэма как эстетическое целое не получила здесь глубокого раскрытия.
В свою книгу М. Каратаев включил статью об эпопее М. Ауэзова «Путь Абая», показав особенности эпического освещения прошлого, сделавшие это произведение явлением мирового масштаба.
Статья «Поэт-лирик» (о творчестве Абдильды Тажибаева) посвящена развитию лирических жанров в казахской поэзии. Проблема эта тем более заслуживает внимания, что непосредственно вытекает, из самобытного характера литературы народа-песенника, народа с сильно развитыми поэтическими традициями, которые обусловлены литературными взаимосвязями казахской литературы с Востоком и Западом.
Автор (неоднократно обращается к произведениям военно-исторического жанра. Так, например, он подробно говорит о второй книге романа А. Нурпеисова «Кровь и пот», сравнивая воссозданную автором картину восстания 1916 года с историческими фактами, с социально-классовыми отношениями в Казахстане в канун революции 1917 года. Он касается и системы образов романа, умения писателя проникнуть во внутренний мир героя, воссоздать психологические характеристики. Специальная статья «Писатель-воин» посвящена творчеству Бауржана «Момыш-улы.
Однако отдельные верные наблюдения критика не могут заменить цельного исследования о своеобразии жанра, о принципах изображения освободительных войн и народных восстаний в литературе народа, в досоветскую пору создававшего главным образом эпические и лиро-эпические фольклорные произведения на эти темы. Картина развития этого жанра помогла бы отчетливо обнаружить специфические закономерности развития молодой литературы.
Необходимо было проследить становление и развитие военно-исторической прозы в казахской литературе и потому, что этим путем воссоздается картина роста гражданского самосознания народа, совершившего исторический переход от феодализма к социализму, и потому, что выявляется эволюция эстетических интересов, рост требований народа к произведениям с распространенной и до Октября тематикой.
В книгу, посвященную проблеме борьбы за высокое мастерство, вполне оправданно включена статья о ленинском литературном наследии.
Статьи «Отец критики – Виссарион», «Великий учитель» (о Горьком) и «Скорбный смех» (о Гоголе), приуроченные к юбилейным датам, содержат полезные сведения о переводах произведений этих русских писателей и критиков на казахский язык, о влиянии их на формирование реализма в казахской литературе.
Не все в книге М. Каратаева равноценно. Общим недостатком обзоров литературы за 1961 и 1962 годы (за исключением проблемного анализа поэмы О. Сулейменова «Земля, поклонись человеку» и пьесы Т. Ахтанова «Сауле») является то, что они подчас превращаются в сумму кратких заметок-рецензий. Таковы, например, высказывания о новых произведениях Н. Шакенова «Айгуль», А. Хангельдина «Сердце девичье», У. Канахина «Дамиля», Х. Бекхо-жина «Степной комиссар», А. Сарсенбаева «Сын капитана» и др.
Думается, что подобного рода обзоры {а они стали доброй традицией казахских литераторов) много выиграли бы, если бы они строились проблемно. Авторы на основе глубокого идейно-эстетического анализа наиболее характерных произведений должны раскрывать ведущие тенденции литературы периода и то, что мешает ее дальнейшему развитию. Лишь в этом случае каждый годичный обзор будет главой, вкладом в историю советской казахской литературы.
Не все материалы соответствуют названию книги – «К вершинам мастерства». Явно переоценено, например, творчество поэта-акына Турма-гомбета Изтлеуова в специальной о нем статье. Отдавая должное Турмагомбету Изтлеуову – популяризатору восточной классики, переводчику «Шах-наме» Фирдоуси, «Тысячи и одной ночи», «Сорока визирей», представлять его новатором советской литературы нет оснований, хотя этому автору и принадлежат немногие оригинальные стихи о Ленине, о советской действительности. Тем более бездоказателен и носит сугубо формальный характер тезис о влиянии Турмагомбета Изтлеуова на плеяду поэтов, выросших на берегах Сыр-Дарьи: Аскара Токмагомбетова, Абдильды Тажибаева, Калмакана Абдыкадырова, Утебая Турманжанова. Все это поэты-новаторы, и их творческий облик связан с устремлением в будущее, а не в прошлое.
Нельзя не указать и на другие слабости. Порой анализ ведущих тенденций литературного процесса подменяется описанием, комментированием, внешними параллелями и аналогиями. В ряде случаев это сказывается и при выяснении литературных связей. Здесь и над таким талантливым критиком, как М. Каратаев, порой довлеют упрочившиеся в казахском литературоведении «перечислительные ряды», причем нередко они повторяются при выявлении особенностей мастерства совсем разных писателей. Конечно, когда речь идет об особенностях жанра книги С. Муканова «Школа жизни», сопоставление с М. Горьким и Ф. Гладковым, с их автобиографическими произведениями вполне уместно: это сопоставление помогает конкретно показать роль русской литературы в становлении нового для казахской прозы жанра. Но вот, рассказывая об изображении писателем-воином Момыш-улы переживаний героев Великой Отечественной войны, автор ставит в один ряд «Севастопольские рассказы» и роман «Трудный путь, тяжелый переход» С. Сейфуллина.
Статьи в рецензируемой книге написаны эмоционально, с публицистической страстью. Лишь в отдельных случаях длинноты или изукрашенность фразы затемняют смысл. В статьях об отдельных казахских прозаиках заметен налет «юбилейности».
Книга М. Каратаева свидетельствует о том, что в казахской литературной критике есть все данные для того, чтобы добиться подъема.