Обязанности свидетеля

Мне трудно похвастаться большой осведомленностью в том вопросе, который мы собрались сегодня здесь обсуждать, так как никогда раньше мне не приходилось заниматься мемуарной литературой специально. Однако вопросник журнала составлен столь демократично, что позволяет принять участие в обсуждении не только тем, кто обременен уже серьезными предварительными соображениями, неизбежно появившимися в результате долголетней практики, но и тем, кто просто любит этот жанр и серьезно заинтересован в его судьбе. Относя себя к числу последних, буду придерживаться заданных вопросов хотя бы потому, чтобы оставаться в русле предложенного разговора.

По-моему, если задаться обязательной целью продемонстрировать достижения того или иного жанра (в том числе и мемуарного), то сегодняшняя живая литературная практика даст для этого достаточный материал, впрочем, если задаться целью противоположной, материал можно будет черпать из того же самого источника. Сами по себе жизненные или литературные факты еще ничего не доказывают, доказательством может служить лишь система фактов. Поскольку я не ставил перед собой цели непременно говорить о достижениях мемуарного жанра, не стану выстраивать и систему, доказывающую их наличие. Если же к достижениям жанра можно отнести его растущую популярность, то тут я готов признать явное достижение, хотя вот В. Кардин утверждает, будто в последние годы популярность жанра стала падать. Прав М. Брагин: стал падать не читательский интерес (возьмите, к примеру, высокую популярность мемуаров маршала Г. К. Жукова), стала исчезать та сенсационность, что иногда сопутствовала жанру. Теперь пришло время более «спокойного» прочтения мемуарных произведений. Возможно, это и есть достижение жанра…

Между прочим, успехи того или иного жанра всегда служат отражением более глубоких явлений. Сегодня наши военачальники, государственные и политические деятели, партийные работники, писатели, актеры, режиссеры, инженеры, ученые, дипломаты обратились к мемуарному жанру. Это показатель того, что наступило время осознания ими содеянного; налицо дальнейший прогресс общественного сознания.

Так или иначе, но вклад современной мемуаристики в общелитературное дело весьма ощутим, в частности нельзя не заметить влияния мемуарного жанра на другие жанры, хотя бы в выработке некоторых критериев. Прочитав мемуары маршала Жукова или маршала Чуйкова, я ощущаю, что ни одно современное произведение художественной прозы о Великой Отечественной войне не дало пока характера крупного военачальника, хотя бы приблизительно равного характерам этих полководцев. В романе, может быть, очень достоверно описаны и крупные военные операции, и те соображения, которыми руководствовались военачальники и Ставка при их разработке, но если нет крупных человеческих характеров, то все это начинает походить на красивую бутафорию, лишь напоминающую действительность, а не воспроизводящую ее. И тут критерий устанавливает не чья-то индивидуальная потребность, а жанр мемуарной литературы, давший нам представление не только о самой войне, но и о характерах тех, кто нынче выступает в качестве авторов мемуаров.

Здесь у нас зашел разговор о том, что, дескать, при всем своем разнообразии мемуарный жанр имеет все-таки какой-то «генеральский» уклон, и у нас, по сути дела, нет «солдатских» мемуаров. М. Брагин даже высказал мысль, что тем самым как бы игнорируется память народа. Все эти соображения подкупают, конечно, своим демократизмом, но они далеко не соответствуют действительному положению дел. Ведь сотни бывших солдат и младших офицеров стали прозаиками и поэтами, то есть они выразили себя в других жанрах, так что «память народа» не игнорируется. Разве произведения В. Быкова, А. Адамовича, В. Курочкина, В. Астафьева, К. Воробьева, И. Акулова и многих других никак не выражают «память народа» о войне? Между тем маршалы и генералы стихов и романов не пишут, они пишут воспоминания, что, как мне кажется, вполне естественно. Если хотите, сам жанр мемуарной литературы все-таки жанр по преимуществу «генеральский», тут никуда не денешься, и демократизация его обернется в конце концов псевдодемократизацией, которая только нанесет урон жанру.

Другое дело, если бы мы издавали сборники солдатских воспоминаний, в которых бы помещались материалы самого разного объема, вплоть до солдатских писем. Мемуары сегодня достигли довольно высокого профессионального уровня, и мы очень дорожим этим уровнем, а в солдатских воспоминаниях порой важнее бывает даже не содержание, а незамысловатый слог и непринужденная интонация, которые не соответствуют среднередакторским представлениям о нормах литературного языка. Разумеется, нам незачем печатно закреплять орфографические ошибки и другого рода безграмотность, но вот стесняться безыскусной речи не следует.

Сама мысль М.