Обсуждение «Теории литературы»

В Институте мировой литературы имени А. М. Горького АН СССР состоялось обсуждение трехтомного труда «Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении» («Наука», М. 1962 – 1966), созданного авторским коллективом научных сотрудников ИМЛИ. Обсуждение открыл В. Щербина; в дальнейшей дискуссии приняли участие специалисты по теории литературы, литературоведы, критики, представители научных учреждений из многих городов страны.

Большинство выступавших дали высокую оценку трехтомнику, охарактеризовав его как заметное явление в советской науке о литературе. Отмечалось, что новый принцип историко-типологического подхода к литературе, положенный в основу коллективного труда, в целом себя оправдал (В. Гусев), что разработка центральных проблем теории литературы в историческом освещении позволила авторам в лучших разделах трехтомника «синтетически обобщить исторический опыт всемирной теоретической мысли и литературного развития, вести плодотворную полемику с буржуазной эстетикой и тем самым разрушить многие узкие схемы и рамки теоретических суждений» (Й. Ланкутис). У. Фохт подчеркнул, что установка на историзм – главное достоинство всего труда, и смысл этой установки чрезвычайно значителен как для теоретического осознания текущего литературного развития, так и для преодоления схоластики и догматизма, которые долгие годы давали себя знать в теории литературы, в особенности в вузовских курсах.

Лишь В. Курилов высказал противоположную точку зрения. По его мнению, рассматриваемая книга является новым типом истории литературы, а не собственно теорией литературы, в ней «прослеживается история отдельных составных моментов литературы как целой системы», но не выработана система четких теоретических понятий, которые «должны обладать внутренней логикой, связью, субординацией, отвечающей внутренним закономерностям и связям своего объекта – литературы».

Поддерживая главное направление труда – сам принцип историзма, отмечая те положительные результаты, которых авторскому коллективу удалось добиться, реализуя этот принцип в конкретных исследованиях, участники обсуждения высказали в то же время ряд критических замечаний, касающихся преимущественно проблематики третьего тома «Теории».

Многие ораторы, например, говорили о неправомерности такой трактовки стиля, при которой в качестве единственной стилевой категории выступает, в сущности, индивидуальный стиль писателя, а более широкие явления характеризуются лишь как «стилевые тенденции». Редакции третьего тома, заметил в этой связи В. Ковалев, следовало бы предоставить слово и тем, кто считает, что в литературе реально существуют и стилевые течения, направления и т. д., от этого освещение проблем стиля в «Теории» выиграло бы. А. Дымшиц, отметив как положительный факт постоянное внимание авторов статей о стиле в третьем томе (Я. Эльсберга, П. Палиевского и др.) к индивидуальным стилям, их стремление подходить к стилю как к социально-эстетической и исторической закономерности, вместе с тем полемизировал с рядом положений, выдвинутых в этих работах. Он заявил, в частности, что в изучении стиля нельзя ограничиваться только стилями крупнейших писателей, нельзя «обходить явления второго и третьего плана в историко-литературном процессе», кроме того, «не мало ли мы используем для анализа стилей, в особенности индивидуальных, историко-сравнительный подход? Мы еще не освободились от страха перед обвинением в компаративизме, но бояться тут нечего, – такой самостоятельной методологии нет и не должно быть», между тем методику историко-литературных сравнений и сопоставлений «марксистско-ленинское литературоведение может и должно использовать».