Образ пещеры и скитания Одиссея

П. БЕЛИЦКИЙ

ОБРАЗ ПЕЩЕРЫ И СКИТАНИЯ ОДИССЕЯ

Трактат Порфирия «О пещере нимф» посвящен разбору и истолкованию символики известных строк XIII песни «Одиссеи» Гомера. Привожу эти строки для ясности повествования (здесь и далее – перевод В. А. Жуковского).

В самой вершине залива широко сени стая зрится

Маслина; близко ее полутемный с возвышенным сводом

Грот, посвященный прекрасным, слывущим наядами нимфам;

Много в том гроте кратер и больших двоеручных кувшинов

Каменных: пчелы, гнездятся в их недре, свой мед составляют;

Также там много и каменных длинных станов; за станами

Сидя, чудесно одежды пурпурные ткут там наяды;

Вечно шумит там вода ключевая; и в гроте два входа:

Людям один лишь из них, обращенный к Борею, доступен;

К Ноту ж на юг обращенный богам посвящен – не дерзает

Смертный к нему приближаться, одним лишь бессмертным открыт он.

Исходя из мысли, что Гомер «говорит иносказательно и загадками» потому, что «и древние не основывали святилищ без тайных символов, и Гомер не делал бы таких сообщений без всяких оснований», Порфирий последовательно приходит к следующим выводам: пещера (грот) у Гомера, как и у древних мистов, позже – у философов (пифагорейцы, Платон) и теологов, – образ космоса и символ всех невидимых потенций, то есть нимф-наяд, а также всех душ, исходящих в мир становления;

от древних и философов известно, что становление души в мир происходит через влагу (вода, туман) ¹; символами становления же и воплощения в мире, а также очищения являются пурпурная ткань (плоть), ткущаяся нимфами на каменных станах, пчелы и мед, собираемый ими в каменных кратерах;

северные врата грота предназначены исходящим в мир, южные – бессмертным, а бессмертны не только боги, но и души умерших;

символом природы, основанной на противоположностях (ночь – день, левое – правое, боги – демоны, смертное – бессмертное и т. д.), символом мироздания и его гармонии представляется все двухвратное;

души связаны с ветрами и дуновениями, и северный ветер – Борей – соответствует движению души в мире становления, а также «берет в плен своим дуновением» того, кто переходит к смерти, а южный – Зефир – «несет с собой освобождение» и «направляет души к теплу божественности»;

маслина – древо Афины и символ божественной мудрости, по которой устроено мироздание и к которой, оставив все богатства внутри пещеры, обращается Одиссей;

и, наконец, сам Одиссей – тот, кто прошел весь путь становления в мир, закончив его у пещеры нимф, чтобы начать новый – путь отвержения материальной субстанции, символизируемой морем, путь, который закончится, когда Одиссей примет весло за лопату ².

Замечание Порфирия о том, что «Гомер не делал бы таких сообщений без всяких оснований», можно, видимо, отнести и, кроме этих одиннадцати, к любым другим строкам «Одиссеи», тем более что образ пещеры связан не только и не столько с окончанием скитаний героя, но так или иначе, явно или едва заметно, впрямую или в виде сопряженной по смыслу мифологемы, протягивается через все путешествие Одиссея, собственно, его и составляя.

Пещера – сакральное пространство, находящееся между реальным миром и царством мертвых, связанное и с тем. и с другим и являющееся как бы неким ярусом между ними, некоей стадией на пути из одного мира к другому. Она же – лоно и утроба земли, сочетающая в себе функции зачатия, плодородия, но и погребения (в последнем случае, возможно, еще и возвращения, и воскрешения – от египетского ба, возвращающегося за своим ка, ожидающим в усыпальнице-пещере внутри горы-пирамиды, до воскрешения Лазаря). То есть пещера – пространство промежуточных, переходных состоянии, где возможно только не подлинное и неполное существование, подобное сну. (Платон в VII книге «Государства» сравнивает весь материальный мир с сумеречным лоном пещеры, противополагая ему вовне мир действительный, тем самым совместив все три яруса: жизнь – пещера – смерть в один и выделив ярус четвертый – подлинная жизнь. Но сущность пещеры остается той же и здесь: она по-прежнему то, что отделяет один мир – недобытия – от другого: бытия идеального и истинного.) В пещере находятся ветры, в пещере скапливается влага, из пещеры истекает вода, в пещере живут чудовища и существа хтонического происхождения, но в ней живут и светила³. Мифологема пещеры тесно связана с мифологемами горы и антигоры, врат и порога, с семантикой камня и представлением о многоярусности мира. Пещера – пространство, в котором встречаются, соединяются, перемешиваются и/или сосуществуют как трудноразличимые ночь и день, левое и правое, мертвое и живое, высокое и низкое, небесное и хтоническое.

Прежде чем перейти к рассмотрению собственно путешествия Одиссея, попробуем задаться вопросом, в чем причина его скитаний. Гомер называет их три. Одна – гнев Посейдона на то, что Одиссей ослепил его сына Полифема. Другая раскрывается Эрмием нимфе Калипсо:

Ведомо Дию, что скрыт у тебя злополучнейший самый

Муж из мужей, перед градом Приама сражавшихся девять

Лет, на десятый же, град ниспровергнув, отплывших в отчизну;

Но при отплытии дерзко они раздражили Афину:

Бури послала на них и великие волны богиня.

Он же, сопутников верных своих потеряв, напоследок,

Схваченный бурей, сюда был волнами великими брошен.

Последние две строки можно рассматривать как указание на Зевса, но в остальных прямо говорится о гневе на ахейцев, в том числе и Одиссея, Афины. Известно, что из всех ахейцев, как пишет Р. Грейвс: «Только Нестор, который всегда был честен, осторожен, добр, вежлив и почтительно относился к богам, благополучно вернулся в Пилос, где счастливо дожил до старости…» ⁴ – судьба же всех остальных была в той или иной степени печальна. В самом деле, разрушение хоть и ненавистного богам, но все же «святого Илиона» не могло не остаться безнаказанным, тем более что великие ахейские мужи дерзнули, и не раз, бросить вызов самим богам. И если Афина наказывает данаев за конкретную дерзость по отношению к ней, то Кронион карает их вообще за святотатства, и за разрушение Трои в том числе. Одни ахейцы бесславно убиты (Агамемнон, Неоптолем, Аякс Оилид), другие – наказаны подобно оскверненным убийством:

1. Ср., например, в христианстве – таинство крещения как второе и действительное рождение через воду, исполненную Святого Духа.[↩]
2. Так у Порфирия. У Гомера же, как известно, Одиссей должен найти страну людей, не знающих моря, что он и поймет, когда один из них, а не сам Одиссей, примет весло Одиссея за лопату.[↩]
3. Эта древняя космогония поминается и по сию пору. Ср. у Маяковского: «…и в ту дыру, наверно,/спускалось солнце каждый раз…» («Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче»). [↩]
4. Р. Грейвс, Мифы Древней Греции, М., 1992, с. 528.[↩]