Об элитарности в эстетике и литературе

«Элитарные представления об искусстве и современный мир», Киев, «Наукова думка», 1980. 300 с.

Проблему, вынесенную в заглавие сборника «Элитарные представления об искусстве и современный мир», без колебаний можно причислить к наиболее значительным и злободневным в художественной жизни XX века. Процесс элитаризации искусства, всей художественной культуры, как и его антипод, его неотступная «тень» – процесс их «омассовления», принадлежит, несомненно, к атрибутивным свойствам художественного развития в буржуазную эпоху. Особенным усилением этих, в сущности, разрушительных процессов отмечено движение литературы и искусства капиталистическою мира в новейший период, включая и современность. Отсюда закономерный интерес к проблеме элитарности в советской науке, правда, все еще, на наш взгляд, далеко не соответствующий ее действительным масштабам и значению. К активу нашей науки в изучении этой проблемы следует прежде всего причислить монографию Ю. Давыдова «Искусство и элита» (1966), статью К. Долгова о философии культуры и эстетике Ортеги-и-Гассета¹ и ряд исследований в сборниках по современной буржуазной эстетике и по западной литературе и искусству XX века.

Приметной вехой на пути изучения, советской наукой проблемы элитарности является и рецензируемый сборник, подготовленный сотрудниками Института литературы имени Т. Г. Шевченко АН УССР, – первый специальный сборник по данной теме, дающий ее широкое и систематизированное освещение. Если в упомянутой монографии Ю. Давыдова проблема элитарности развернута в историческом аспекте и трактуется почти исключительно на материале немецкой эстетико-художественной мысли (лишь глава об Ортеге-и-Гассете выходит за ее пределы), то в рецензируемом труде дается ее синхронный срез, охватывающий соответствующие процессы и тенденции в современной художественной культуре многих западных стран – Англии и Германии, Испании и Франции, США и Канады, а также стран Черной Африки. Существенная разница и в том, что в отличие от большинства предыдущих работ на данную тему в сборнике на первый план выдвинут не философско-эстетический, а преимущественно литературоведческий аспект интерпретации элитарности. В центре внимания его авторов – критическое рассмотрение элитарных теорий в литературе и литературной критике, определение их социально-эстетической природы, их специфической направленности в современном мире, приобретающей все более отчетливый реакционный характер.

Открывается сборник остроконцептуальной статьей Д. Затонского «Элитарность искусства: аспект исторический и аспект современный». Говоря о формировании элитарных, представлений об искусстве, неразрывно связанных с идеями его самоценности, его автономности по отношению к общественной жизни, автор считает, что зародились они уже в искусстве древности. По мнению Д. Затонского, элитарные тенденции имманентно являются кризисными чертами художественного процесса, свидетельствами тех или иных аномалий в развитии искусства, возникают как следствие разлада между искусством и общественной жизнью, определенными ее процессами и структурами.

Стремлением представить феномен элитарности в его неоднозначном историческом движении, в реальной сложности и противоречивости вводная статья как бы дает определенную методологическую установку всему сборнику. Пожалуй, в этом отношении к ней наиболее близки статьи «Ортега-и-Гассет и современное буржуазное искусство» Ю. Покальчука, «Идеи «негритюда» в африканском искусстве» В. Кухалашвили и некоторые другие.

В статье Ю. Покальчука «Ортега-и-Гассет и современное буржуазное искусство» много внимания уделено процессу утверждения испанского философа и эстетика на позициях элитарности, анализируется его ранняя работа «Размышления о Дон Кихоте» (1914), еще не изучавшаяся нашими исследователями. Интересно отметить, что Ортега, резко критически отзываясь о романистах XIX века, выделял из их числа Достоевского и находил общность между его романами и древнегреческой трагедией в технике письма и концентрировании действия во времени и пространстве. Впервые в нашей науке привлекается также труд Ортеги «Идеи относительно романа» (1925), который был опубликован в одной книге с известной работой «Дегуманизация искусства» и имеет немаловажное значение для прояснения некоторых постулатов последней. К сожалению, отдельные интересные положения в статье Ю. Покальчука только намечены, не получили надлежащего развития и аргументации.

К наиболее основательным работам принадлежит в рецензируемом сборнике статья Т. Денисовой «Т. С. Элиот и его элитарная культурология». Без преувеличения можно сказать, что это первое в советской науке обстоятельное, основанное на большом фактическом материале исследование культур философских и эстетических взглядов» Элиота, рассмотренных в аспекте общей проблематики сборника, то есть критики элитарных теорий и тенденций в современном мире. Взгляды Элиота в статье Т. Денисовой предстают как важная составная часть его пресловутой «эволюции вспять», к мировоззренческому, политическому и эстетическому консерватизму (католик по своим религиозным убеждениям, роялист – по политическим и классицист – по литературным).

В статье удачно раскрыт своеобразный характер классицизма Элиота, основывающегося на элитарной интерпретации европейской культурной и поэтической традиции, восходящей к Данте.

Автор устанавливает тесную взаимосвязь между элитарностью Элиота и названными слагаемыми его консервативной программы. Как резонно отмечает Т. Денисова, по Элиоту, «для элиты, для мыслящих и одаренных людей… основное – это жизнь духа, мысль. Воплощением духовности как доминанты человеческого существования Элиот объявляет христианство» (стр. 61). И лишь для низших созданий он допускает существование иной «религии», основанной на вере в возможность материального развития как способа улучшения жизни людей. Одновременно Элиоту было свойственно неприятие «массы», едва ли не паничесский страх перед ней, по словам английскою критика Г. Ласки, «восприятие демократического как вульгарного или варварского по своей природе». Справедливо отмечается, что под «массой» Элиот понимал не трудовой народ, а «обыкновенную читающую публику», то есть средний класс, в котором он и видел носителя «массовой культуры». В этом смысле Элиоту как бы противопоставлен Ортега-и-Гассет, хотя в статье о нем Ю. Покальчук не без оснований утверждал, что испанскому эстетику присуще было аналогичное понимание социального базиса «массовой культуры». Это – пример несогласованности в подходе к одному и тому же явлению авторов различных статей, кстати, не единичный в сборнике. Следует сказать и о том, что местами в статье Т. Денисовой встречаются упрощенно-декларативные оценки, приводящие подчас к неоправданному критицизму. Например, трудно понять, почему у автора статьи вызывает настороженность положение Элиота о том, что в творчестве всякого писателя, знаменующего собой ту или иную эпоху в развитии национальной литературы, сочетаются сильно выраженный национальный колорит и – подчас неосознанно – общечеловеческое содержание.

Тема статьи В. Оленевой «О «новой критике» в США» далеко не новая в нашей науке, но здесь данная тема рассматривается под специфическим углом зрения – выявляются элитарные тенденции, элитарная сущность этой критической школы. Собственно, усилия «новых критиков», превращавших известные произведения литературы в системы символов, в «развернутые метафоры», направлены были на их формализацию и вместе с тем элитаризацию. Содержательный уровень произведений, их связь с общественной жизнью объявлялись «новыми критике ми» чем-то второстепенным, в их интерпретаций прославленные произведения превращались в нечто эзотерическое, доступное лишь для посвященных, то есть в конечном счете для элиты.

К наиболее оригинальным и значительным принадлежит в сборнике статья В. Кухалашвили «Идеи «негритюда» в африканском искусстве». Прослеживая сложную эволюцию идеологии «негритюда», автор показывает, как после обретения африканскими странами независимости эта система взглядов все больше отрывается от народной основы и все явственнее обнаруживаются в ней своеобразные элитарные представления и тенденции. Вполне обоснованно звучит вывод В. Кухалашвили о том, что «африканское культурное развитие нередко попадает в круг тех же противоречий, которые характерны для новейшей буржуазной культуры, противоречий между низкопробной, потакающей низменным вкусам, ставшей формой товарного производства «массовостью» и герметичной, высокомерной, формалистической элитарностью. Ибо «негритюд» – это своеобразная эманация элитарного социального учения и элитарного искусства» (стр. 266).

Представляет интерес и статья Л. Еремеева «Модернизм и французский читатель», вскрывающая тот механизм отстранения демократических масс от подлинной культуры, который действует в современном буржуазном мире. В этих же целях используются модернистские теории и концепции культуры и искусства, чему в немалой мере способствует ориентация модернистов и авангардистов на узкие круги интеллектуалов, на элиту. Анализируя определенные аспекты творчества экзистенциалистов и представителей «нового» и «новейшего романа», автор статьи приходит к обоснованному выводу, что «гармонично сочетать принцип социальной» вовлеченности литературы с концепциями модернистской эстетики не удается» (стр. 142). И все-таки думается, что по своему содержанию статья Л. Еремеева слабо связана с основной проблематикой сборника, анализ материала в ней не нацелен на последовательное освещение очерченного круга проблем.

Лишь опосредствованно связана с вопросом элитарности и работа И. Симоненко «Концепции автономии искусства в английском литературоведении XX века».

Сказанное можно отнести и к некоторым другим статьям’ сборника, в частности к статье В. Колесникова «Современная английская критика и элитарность» и к статье Н. Игнатенко «Идеи автономии искусства и литературы у социологов франкфуртской школы». В. Колесников подвергает критике некоторые распространенные модернистские концепции в современной Англии, но почти безотносительно к проблеме элитарности; отсутствие четких смысловых линий, некоторая сумбурность изложения также являются ощутимыми недостатками этой работы. Более проблемна статья Н. Игнатенко, раскрывающая своеобразность понимания «автономии искусства» социологами франкфуртской школы, главным образом В. Беньямином и Т. Адорно. Однако собственно элитарные тенденции в воззрениях франкфуртских социологов на культуру и искусство выявлены, к сожалению, слабо.

Завершается сборник статьей, посвященной «теории коммуникации» канадского социолога и литературоведа Г. Маклюэна. Конечно, Маклюэн скорее адепт «массовой культуры», чем элитарности, но тем не менее статья о нем уместна в данном сборнике именно в качестве заключения. Ведь для эстетической мысли и искусства современного буржуазного мира характерны метания от элитарности к «массовой культуре», апология последней, представляемой нередко в качестве единственной культурной реальности, адекватной «сверхиндустриальному обществу». Именно в этом плане и рассматриваются теоретические построения канадского ученого в статье Н. Овчаренко «Теория коммуникации» Г. М. Маклюэна и ее литературоведческий аспект».

Как видим, структура сборника неоднородна. Монографические статьи соседствуют в книге со статьями о значительных течениях западной эстетико-литературной мысли и художественного творчества, отмеченных элитарными чертами и устремлениями. И быть может, разнохарактерностью объясняются и определенные недостатки сборника. Приходится признать, что не все статьи, его составляющие, написаны на высоком уровне, не все они в одинаковой мере помогают раскрытию его основной проблематики. Но при всем том можно с уверенностью сказать, что в целом сборник способствует изучению такой сложной и актуальной проблемы, как элитарные теории и течения в художественной культуре зарубежных стран.

г. Киев

1. «О современной буржуазной эстетике», вып. 3, М.,.»Искусство», 1972.[↩]